Петля вечности

Вика фыркнула:

– Спокойно? Ты серьезно? Чувак тебя буквально выхаживал, и ты хочешь сказать, что между вами ничего не было?

Я опустила взгляд в бокал.

– Ну… Было что-то. Но он ничего не сказал, Вика. Даже когда я уезжала.

– А ты? – она прищурилась, делая глоток.

Я молчала.

– Блин, ну конечно. Ждала, что он тебя остановит?

– Ну… да.

Вика закатила глаза.

– Господи, я бы тебе сейчас в голову постучала, но ты слишком красивая для этого. Слушай, мужики не телепаты. Если ты молчишь, он тоже будет молчать.

Я вздохнула.

– Но он же написал мне потом.

– Что именно?

– Фото ужина. Типа, заботится, но ничего не говорит.

Вика покачала головой:

– Типичный Арес. Всегда через действия, а не через слова.

Я поставила бокал на стол.

– Я просто не понимаю, что он чувствует. Неужели я ему не нужна?

Вика взяла меня за запястье, заглядывая в глаза.

– Он бы не таскал тебя на руках, не готовил бы для тебя и не писал бы тебе первым, если бы ему было плевать.

Я задумалась, перебирая пальцами край бокала.

– Ну и что мне делать?

Вика ухмыльнулась:

– Для начала – допей игристое, поправь помаду и пошли в ресторан. Будем разбираться коллективным разумом.

Я рассмеялась, кивнула и сделала последний глоток.

– Ладно. Пошли. Но если коллективный разум скажет, что я дура, я обижусь.

– Обижайся потом, а сейчас – наслаждайся вечером, – Вика подмигнула, схватила ключи, и мы отправились в White Rabbit, где нас уже ждали остальные.

***

Мы с Викой быстро добрались до ресторана. У входа нас уже ждали Саша и Оксана.

– Ну наконец-то! – Саша улыбнулась и сразу же обняла меня. – Я так соскучилась!

– Я тоже! Ты вообще когда-нибудь перестанешь спасать мир? – я рассмеялась, чувствуя её теплую энергетику.

– Не в этой жизни, – она подмигнула.

Мы поднялись в ресторан, заняли уютный столик у окна. Атмосфера была идеальной для таких встреч: мягкий свет, ненавязчивая музыка, приятный аромат вина и свежих блюд.

Заказав еду и коктейли, мы расслабились и начали делиться новостями.

– Ну, рассказывай, как там твоя жизнь в Сербии? – Вика потягивала рислинг, глядя на Сашу.

Саша закатила глаза и устало вздохнула:

– Жонглирую между материнством и тем, чтобы поднять компанию с колен. Это два несовместимых занятия, если честно.

– Муж хоть помогает? – поинтересовалась Оксана, скрестив руки на груди.

– Конечно, но его помощь – это "ты справишься, я в тебя верю", – усмехнулась Саша. – Иногда мне кажется, что я в отношениях не с мужчиной, а с мантрой про женскую силу. И ему, все таки, сложно, без знания хотя бы английского языка и работы. В декрете он, а не я и бремя материнства тащит, в основном, он.

Мы рассмеялись.

– Ну, зато ты реально справляешься, – заметила я. – Ты всегда была человеком, который делает невозможное.

– Да, но иногда хочется просто быть женщиной, а не терминатором, – Саша закрутила бокал в руках, но тут же махнула рукой. – Ладно, чего я ною, рассказывайте, что у вас.

Мы перешли к Вике, и она начала рассказывать про работу, бесконечные командировки её мужа Макса и то, как они видятся только в аэропортах и между встречами.

– Вот почему я начала собирать чемодан за двадцать минут, – она рассмеялась. – У меня уже рефлекс. Как только Макс пишет "летим", у меня автоматически ноги идут к шкафу.

– И как тебе такая жизнь? – я заинтересованно посмотрела на неё.

– Честно? Устала. Хочется нормальной жизни, где ты не зависишь от чьего-то графика. Но с другой стороны, я люблю его, и он любит меня, так что… балансируем, – Вика пожала плечами.

Оксана скептически хмыкнула:

– А я вот давно поняла, что мне не нужен мужчина, которого вечно нет.

– Тебе вообще мужчины нужны? – подколола её Саша.

– Ну, если б они не были такими идиотами, может, и нужны были бы, – хмыкнула Оксана.

– Ой, ну у тебя, конечно, талант находить абьюзеров, – я покачала головой.

– Они меня сами находят, – драматично вздохнула она. – Как только я начинаю с кем-то общаться, через неделю оказывается, что он эмоционально нестабилен, не хочет отношений, но при этом требует внимания 24/7.

– А ты всё равно ввязываешься, – Вика прищурилась.

– Ну я же не могу не поставить его на место! – Оксана подняла бокал. – Кто-то же должен бороться с этой несправедливостью.

– Знаешь, это как с тиграми: можно, конечно, пойти бороться с ними, но шанс быть съеденной довольно высок, – заметила я.

– А я готова рискнуть, – подмигнула Оксана.

Мы засмеялись, но затем тема плавно перешла на меня.

– Так, а теперь давай к самому интересному, – Вика поставила бокал на стол. – Что там с Аресом?

Я сделала глоток вина, будто собираясь с мыслями.

– Ну… Я неделю жила у него.

– Это мы уже слышали. Дальше? – Оксана пристально посмотрела на меня.

– Он заботился обо мне, был таким… внимательным. Я чувствовала себя в полной безопасности. Но в то же время он ничего не говорил. Ни о своих чувствах, ни о том, чего хочет.

– То есть ты просто жила там и гадала? – уточнила Саша.

– Ну, да, – я вздохнула.

– И что в итоге? – Вика склонила голову.

– Я уехала. А он даже не попытался меня остановить, – призналась я.

Оксана недовольно цокнула языком.

– Козёл.

– Не думаю, что он козёл, – я покачала головой. – Он просто… такой. Он больше делает, чем говорит.

– Это называется эмоциональная недоступность, – уверенно заявила Саша. Но все таки, больше похож на нормального мужика – делает, а не трепет языком.

– А когда уехала отправил фото ужина, – я посмотрела на Вику. – Как бы намекая, что он обо мне думает.

– А ты что? – спросила она.

– Ответила, поблагодарила… Но мне кажется, этого мало.

– А чего ты хочешь? – Оксана прищурилась.

Я задумалась, играя пальцами с ножкой бокала.

– Честности. Чтобы он сказал прямо, что чувствует.

– Ну, тогда спроси его об этом, – пожала плечами Саша.

Я посмотрела на неё, будто услышав самую очевидную вещь, но при этом не понимая, почему не сделала этого раньше.

– Может, ты права…

– Конечно права, – она подмигнула. – Теперь давай уже есть, а потом можно будет думать о мужчинах.

Мы засмеялись, официант как раз принёс заказанные блюда, и разговор плавно перешёл на более лёгкие темы. Но мысль о том, что мне действительно пора что-то решить с Аресом, уже крепко засела в голове.

Мы сидели за столом, обсуждая жизнь, работу, мужчин и всё, что приходит в голову, когда мой телефон завибрировал. Арес.

Арес: Как девичьи посиделки?

Я улыбнулась уголком губ и быстро ответила:

Я: Сидим, болтаем. А ты чем занят?

Ответ пришёл почти сразу:

Арес: Готовлю ужин.

Я представила его на кухне, в этом его спокойном, собранном состоянии, когда он не торопится, просто делает что-то для себя. И тут же пришло следующее сообщение:

Арес: После планируешь спать дома?

Я прикусила губу. Это не было прямым приглашением, но намёк был очевиден. Он никогда не писал что-то вроде «Приезжай», но всегда давал понять, что дверь для меня открыта.

Я: Закончим поздно.

Арес: Понял.

Я посмотрела на экран, ощущая лёгкое разочарование. Он не стал настаивать. А я, наверное, ждала, что станет.

– Кто там? – поинтересовалась Саша, приподняв бровь.

– Арес, – неохотно призналась я.

– И что он? – сразу оживилась Оксана.

– Спросил, как посиделки. Сказал, что готовит ужин. И… – я замялась.

– И? – Вика сузила глаза.

– Ну, очень аккуратно дал понять, что я могу приехать.

Саша вдруг хлопнула ладонью по столу:

– Господи, Ань, ну ты и дура.

Я удивлённо на неё посмотрела:

– Саш, спасибо, конечно…

– Я серьёзно. Ты столько надумываешь, столько себя накручиваешь, а по факту всё предельно ясно! Он тебе не просто намекает, он делает всё, чтобы дать понять, что ты ему не безразлична.

– Ну да, открытая дверь и свет – это, конечно, жёсткое признание в любви, – усмехнулась я.

– Для него – да! – Саша подалась вперёд. – Мужчины бывают разные. Он не из тех, кто будет звонить и требовать приехать. Но он делает что-то по-своему, а ты это не ценишь.

Я замолчала, обдумывая её слова. И тут снова завибрировал телефон.

Арес: Я спать, но дверь для тебя открыл, свет на территории оставил.

Я прочитала сообщение, но не ответила.

– Что-то ты слишком затихла, – прищурилась Вика.

– Он написал, что лёг спать, но оставил дверь открытой.

Наступило молчание. Первой его нарушила Оксана:

– Ну и?

– Ну и ничего, – я пожала плечами. – Я уже достаточно выпила, чтобы ехать к нему за полночь, пьяной.

Саша откинулась на спинку стула и закатила глаза:

– Ань, я тебя умоляю! Сексуальная красотка едет к мужчине в ночи – ну какой стыд? Это же классика!

Девочки рассмеялись, а я прикусила губу, раздумывая. Внутри всё спорило: одна часть меня хотела просто расслабиться и насладиться вечером, а другая – уже представляла, как открываю ту самую оставленную для меня дверь.

Мы расплатились с девочками по счету, вызвали такси и, уже слегка расслабленные, вышли из ресторана. Ночной воздух был прохладным, но приятным, освежал после теплого зала и игристого.

– Завтра на завтрак? – спросила Вика, зевая.

– Конечно, – кивнула я, прекрасно понимая, что воскресенье – не лучший день для ранних встреч, особенно после такого вечера.

– Ну-ну, посмотрим, кто из нас вообще встанет, – хмыкнула Оксана, натягивая на плечи пиджак.

Мы обнялись на прощание, пообещав друг другу написать с утра, но все уже знали: завтрак, скорее всего, так и останется просто планом.

За мной подъехал черный «Мерседес». Я села на мягкое кожаное сиденье и машина тронулась.

Мысли начали путаться. Я снова прокручивала в голове весь разговор за ужином, реакцию девочек, слова Саши: "Очевидно, что я ему нравлюсь". Было ли это действительно так? Или это просто красивая иллюзия, в которую мне хочется верить?

Пока я пыталась разобраться в себе, машина плавно двигалась по ночным улицам. Обычно водители бизнес-класса не вступают в разговор, но в этот раз инициатором была я – слишком нервничала.

– А вам часто приходится возить вот так… сомневающихся девушек? – спросила я с усмешкой, глядя в окно.

Водитель улыбнулся в зеркале.

– Иногда. Обычно девушки в такси либо молчат, либо болтают без остановки, если волнуются.

– Я из вторых, – призналась я.

Мы разговорились. Я рассказала, куда еду, и, не вдаваясь в подробности, поделилась своими переживаниями. В ответ он рассказал о своей семье, о жене, с которой вместе уже пятнадцать лет, о том, что отношения – это всегда баланс между эмоциями и разумом.

«– Сердце всегда знает, куда ему нужно», – сказал он в конце, когда мы свернули на нужную улицу.

За разговорами я не заметила, как мы подъехали.

Фонари у дома Ареса светили мягко, заливая теплым светом дорожку, ведущую ко входу. Они не резали глаз, не создавали излишнего контраста с темнотой ночи, а лишь подчеркивали спокойствие этого места. Свет рассыпался по гравию, отражался в каплях влаги на траве, делая его дом похожим на что-то живое, почти дышащее.

Я открыла окно машины, впуская в салон прохладный ночной воздух. Он пах свежестью, сырой древесиной и чем-то едва уловимо сладким – может, цветами где-то в глубине сада или теплом дерева, нагретого за день солнцем.

– Приехали, – тихо сказал водитель, будто не желая нарушать тишину.

Я посмотрела в окно. Дом выглядел спокойным, но не спящим. В одном из окон горел приглушенный свет.

"Он оставил его для меня".

Я сглотнула.

– Точно заходите? – вдруг спросил водитель, уловив мои колебания.

Я усмехнулась, покачала головой.

– Разве у меня есть выбор?

– У женщин всегда есть выбор, – улыбнулся он.

Я глубоко вдохнула, достала телефон, но не открыла его. Зачем? Все уже было решено.

Взяв сумку, я вышла из машины. Дверь закрылась за мной с легким щелчком. Тишина ночи обняла меня сразу. Ни шума города, ни голосов – только редкие ночные звуки: где-то далеко зашуршала листва, стрекозы перебрасывались короткими звонкими фразами.

Я сделала шаг вперед, затем еще один.

"Что я делаю?"

Но уже поздно.

Я коснулась дверной ручки, холодной от ночного воздуха, и тихо надавила.

Дверь была не заперта.

Возвращение.

Я зашла в дом и меня охватила тишина. Везде было спокойно, тепло и темно. Свет горел только в комнате Ареса. До последнего сомневалась, спит он, или ждет меня. Наверное, мне хотелось думать, что он не спит – иначе зачем я бы приехала сюда? Но что если он спит?

Я аккуратно сняла пальто, разулась, и кинув сумку на пуфик не спеша прошла в спальную. В комнате царила тишина, только слабый второй свет едва освещал темные углы.

И вот он, Арес. Он был разметавшимся по кровати, тихо и неподвижно спал. Я стояла в дверях несколько минут, замороженная этим зрелищем. Грудь медленно поднималась, а в голове только один вопрос: что я вообще здесь делаю? Я ворвалась в дом к спящему мужчине как воришка, преступница.

Но его образ был спокойным, умиротворенным, что я не могла отвести взгляд. Он спал, обняв одну из подушек сильной рукой. Подушка, на которой я спала раньше, была теперь в его объятиях, почти как часть его самого. Вторая подушка лежала рядом, пустая, только легкий отпечаток оставался на ткани, словно она тоже хотела быть рядом.

Я не двигалась, стояла, наблюдая. Все было так тихо, спокойно, что можно было подумать, что даже время затаило дыхание.

Мне хотелось думать, что он ждал меня. Это ощущение, эта мысль, как будто она могла оправдать все. Но внутри всё равно крутились сомнения. В голове крутился один единственный вопрос: что я вообще делаю и что делать сейчас?

Я стояла, не решаясь шагнуть дальше. Я не могла понять, что должна чувствовать, что мне нужно сделать. Вроде бы всё так естественно – я просто здесь, рядом с ним, но в то же время мне было так странно. Снова оказаться в этом моменте, в его мире, в его жизни, когда еще только несколько часов назад я сомневалась, стоит ли вообще приезжать.

Каждый шаг, каждое движение казалось мне каким-то неправильным, как будто я нарушала некую невидимую грань. Но в то же время в груди разгоралось другое ощущение – желание быть рядом, желание этого спокойствия, этого уюта, который я ощущала рядом с ним.

Я все-таки решилась подойти к кровати и осторожно села на край. Легким движением коснувшись его волос, я тихо позвала его по имени. Он мгновенно открыл глаза, и в них мелькнуло удивление, которое почти сразу сменилось легким замешательством.

– Привет, принцесса. Приехала? – спросил он, не поднимая головы с подушки, оставаясь таким же спокойным и естественным, как если бы то, что происходит, было для нас обыденно.

Я лишь кивнула в ответ, подтверждая.

Он притянул меня к себе, и наши губы встретились в поцелуе, который растопил все преграды. Этот момент словно остановил время – в воздухе витало недоумение и волнение. Он с нежностью помог мне высвободиться от надоевшего за вечер платья, каждое движение было размеренным и аккуратным, как будто он боялся нарушить хрупкость момента. Ткань скользнула с моих плеч, оставив меня обнаженной в сладком ожидании.

Одной рукой он сгреб меня в свои объятия и мягкие простыни обняли нас, создавая иллюзию тепла, будто пространство вокруг для нас стало защитным коконом. Он обнял меня за шею, его прикосновения были одновременно уверенными и осторожными, наполняя комнату атмосферой спокойствия и защищенности. Я метнулась взглядом в его глаза и нашла в них свет, который обещал дом и стабильность.

Его губы касались моей кожи, оставляя за собой теплые следы – он исследовал каждый сантиметр, словно пытался запомнить меня до мельчайших деталей. Я чувствовала, как его дыхание вызывает легкие мурашки по всему телу, как будто оно могло вызвать волны тепла, накрывающие меня. Он медленно склонился, его губы ускользнули к моей шее, ритмично и нежно обнимая, вызывая кипение в груди.

Каждый поцелуй становился более глубоким, сотворяя симфонию из нежности и страсти. Я не могла сдержать себя, ощущая, как он наполняет меня чувствами, которые не поддаются описанию. Он прижимал меня еще крепче, и в этом объятии меня охватывало такое спокойствие, что, казалось, мир за пределами нас исчезает. Каждый миг, каждое касание были полны смысла, и я знала, что это – мгновение, которое останется в сердце навсегда.

Иногда я видела в его глазах восхищение, его зрачки были огромными, блуждая по моему телу, как будто он пытался запомнить каждую деталь. Я чувствовала себя одновременно уязвимой и пленительной, его внимание было как лёгкий ветер, ласкающий кожу. В этих взглядах таилось что-то глубже, чем просто физическое влечение; они говорили о желании познать меня, о стремлении стать частью чего-то большего.

На пике он обнял меня за голову, его руки словно обвивали меня, даря ощущение тепла и безопасности. Все сомнения и страхи рассеялись, как туман на рассвете, оставив только чистую радость и полное доверие. Я закрыла глаза и отдалась этому потоку эмоций, ощущения крыльев, расправленных в полете, когда каждая клеточка моего тела отзывалась на его прикосновения.

Как будто время замедлило свой бег, и мир вокруг нас стал незначительным. Мы существовали только для друг друга. Его дыхание стало более ритмичным, и с каждым вздохом я ощущала, как он впитывает меня. И в этом моменте я поняла, что мы не просто соединялись физически, но и опутывали друг друга невидимыми нитями, создавая единую вселенную между нашими сердцами.

Каждый его взгляд, каждое прикосновение были переплетены с нежностью и глубокой страстью, которая росла, заполняя все пространство вокруг нас. Я чувствовала, как мой мир сужается до его объятий, и понимала, что именно в этих мгновениях, когда он обнимает меня с такой силой, я нахожу свое истинное "я". В его глазах я видела живое отражение своего желания быть настоящей и любимой.

***

Я закрыла глаза и, ощущая тепло Ареса рядом, провалилась в сон. Мир вокруг стал тусклым и размазанным, и в какой-то момент я уже не ощущала ни времени, ни пространства. Все было мягким, словно в тумане, и вскоре я оказалась в другом месте, в другой реальности, в том самом сне, который не отпускал меня.

Вечер был пропитан ожиданием. Сегодняшний бал устраивали в честь возвращения Ивана, и я знала – он станет для нас чем-то большим, чем просто светским событием. Вскоре нам предстояло обсуждать нашу свадьбу, о которой говорили уже несколько лет, но теперь она становилась не просто возможностью, а почти неизбежностью.

Я стояла перед высоким, в золоченой раме зеркалом и внимательно изучала свое отражение.

Платье из нежного кремового шелка мягко облегало мою фигуру, подчеркивая тонкую талию и изящный изгиб плеч. Корсет плотно сидел по фигуре, приподнимая грудь и делая осанку еще более строгой. Рукава были узкими, слегка присборенными у запястий, а кружево, украшающее вырез, касалось кожи почти невесомо.

Мои волосы, светлые, с медовым оттенком, были собраны в сложную, но безупречно аккуратную прическу – несколько тонких локонов выбились у висков, мягкими завитками спадая на шею. Я провела кончиками пальцев по атласной ленте, перехватывающей волосы на затылке, и чуть нахмурилась.

Губы – мягкие, пухлые, естественного розового оттенка – я чуть прикусила, словно проверяя, не дрожат ли они от волнения. Глаза – миндалевидные, темные, с едва уловимой азиатской формой – смотрели на меня из зеркала с любопытством и легкой тревогой.

На руках – тонкие, перламутрово-белые перчатки, доходящие почти до локтя. Я провела пальцами по ним, чувствуя гладкую ткань, и вдохнула глубже.

Как он меня увидит? Изменюсь ли я для него или останусь той же девочкой, которая когда-то махала ему вслед с перрона?

Я взяла со столика изящный веер, провела по его кружевным краям, медленно раскрыла и снова закрыла.

Все должно быть идеально. За шесть лет разлуки я изменилась – повзрослела, стала сдержаннее, осмотрительнее.

Наши родители дружили столько, сколько я себя помнила. Дружба эта была крепка не только уважением, но и делами – совместный водочный бизнес укреплял их союз, словно замок на воротах фамильных усадеб.

По местным меркам я давно должна была быть замужем, но обстоятельства сложились иначе. Мне исполнилось двадцать четыре, а я все еще носила свою девичью фамилию. Кто-то другой на моем месте уже был бы осужден за «засидевшуюся» – но только не я. Иван, мой жених, с девятнадцати лет находился за границей, учился, перенимал тонкости ремесла, постигал мир. И пока он совершенствовался, мой статус оставался неприкасаемым – слишком знатен был наш род, чтобы кому-то пришло в голову обсуждать мою невесть какую провинность.

Наш брак был выгоден родителям. Союз обещал не только крепкие узы между семьями, но и значительное усиление их положения. Им нужно было передавать дела и Иван подходил идеально. Впрочем, для него самого дружбы наших родителей было недостаточно. В своих высоких, почти болезненных фантазиях он возвел семейные традиции в культ, будто его личное благородство нуждалось в доказательствах.

Но в отличие от моих родителей, которые видели в этом браке удачную партию, Иван видел во мне нечто большее. Он любил меня. Любил искренне, пылко и самозабвенно. И я, как мне тогда казалось, отвечала ему взаимностью.

Мы писали друг другу письма. Вежливые, проникнутые дружеским теплом, но сдержанные – мы оба не позволяли себе ни лишних чувств, ни слишком личных слов. Я знала его жизнь за границей лишь из сухих строк: учеба, путешествия, знакомства в высшем обществе. Но одно дело – строчки на пожелтевшей бумаге, и совсем другое – человек, стоящий перед тобой.

Я накинула на плечи накрахмаленный шелковый палантин, поправила тонкие перчатки и сделала глубокий вдох.

Карета уже ждала у парадного входа.

Бал был устроен с размахом. Освещенный свечами зал, вальсы, приглушенные голоса, запах вина и дорогих духов, рассыпанный по воздуху, словно невидимая пыль.

Когда Иван появился, внимание всего зала обратилось к нему. Высокий, уверенный, с осанкой человека, привыкшего к власти. Он стал другим, и в то же время остался тем же – благородным, обходительным, с чуть снисходительной улыбкой, которой одаривал каждого, кто подходил его поприветствовать.

Его светлые, почти золотистые волосы были аккуратно уложены, подчеркивая правильные черты лица. Высокие скулы придавали ему благородный, немного надменный вид, но его губы – полные, мягкие, всегда словно чуть тронутые усмешкой – смягчали строгость образа. Иван был красив в том классическом смысле, который восхищал женщин и внушал доверие мужчинам.

Его глаза – серо-голубые, ясные, но порой холодные – изучали меня с легким интересом. В нем не было ни тени смущения или растерянности, несмотря на нашу долгую разлуку. Он смотрел на меня так, будто я и должна была ждать его все эти годы, будто все было так, как и должно быть.

Иван был уверен в себе и своем месте в этом мире. И, что самое главное, он был уверен в том, что мое место – рядом с ним.

Рядом с ним шел другой мужчина, которого я раньше не видела. Он был выше Ивана, темноволосый, с резкими чертами лица. В отличие от всех здесь, его осанка была не столько аристократичной, сколько опасно расслабленной, как у человека, привыкшего к власти, но не заботящегося о правилах светского общества.

– Анна, – Иван приблизился, взял мою руку и мягко коснулся её губами. – Рад видеть тебя.

Я улыбнулась в ответ.

– Иван. Должна признать, ты совсем не изменился.

Он усмехнулся, и я не была уверена – шутка ли это, или упрек.

– Позволь представить тебе моего друга.

Мужчина, стоящий рядом, склонил голову в легком поклоне.

– Арес.

Я смотрела в темные, почти черные глаза Ареса, и что-то внутри меня дрогнуло. Это было странное, непонятное ощущение – словно я уже знала его, словно мы когда-то встречались.

– Анна, – повторил он мое имя, будто пробуя его на вкус.

Его голос был низким, мягким, больше подходящим к уже взрослому человек, который прожил жизнь и познал ее, с твердостью, от которой по коже пробежал едва уловимый холодок.

– Мы раньше встречались? – вдруг спросила я, не отводя взгляда.

Иван удивленно посмотрел на меня, но Арес лишь чуть заметно улыбнулся, уголки его губ дрогнули, но не поднялись в полноценной улыбке.

– Нет, – спокойно ответил он. – Я бы вас обязательно запомнил.