Проклятье старого козла

Близился четвертый день. Юля надела красное белье, но потом переоделась в черное. Наконец, пошла и купила белое кружевное. Убийство и месть не терпят страсти и эмоций. Хладнокровное убийство, как белое полотно, – вот залог успеха преступления. Она положила маленькую бутылочку бурой жидкости в сумочку и отправилась в гости к Захару Анатольевичу. Ноябрь стоял морозный, снежный, но Юле в тонких беленьких чулках на легкое платье и пальто без шарфа было жарко. Она пылала изнутри, зная, что поступает правильно, пусть жестоко и ужасно. Но ради матери любой бы пошел на убийство.

Захар Анатольевич встретил Юлю поцелуем в щеку. Она не стала с порога набрасываться с приемами, что приготовила дома для разжижения мозгов. Просто мило ответила сухим поцелуем в чисто выбритую приятно пахнущую щеку.

– Ничего, ничего, – мычала она под нос, – скоро ты насладишься.

А он и в самом деле наслаждался: обалдел от ее наряда, тонкого трикотажного платьица, беленьких чулочек, задумчивого бледного вида. Предложил ей выпить, она не отказалась… от водки. Он ничего не сказал, хотя для водки у него не было рюмок, поэтому налил напиток прямо в бокал для вина.

Вообще, он был каким-то теплым и загадочным, послушным и милым.

– Наверное, чувствует приближающуюся смерть, – думала Юля.

– Юлечка, помнишь я говорил о сюрпризе? – он улыбнулся.

Девушка кивнула и вздохнула, подумав: «Обмен сюрпризами, да-да!».

Захар отправился в другую комнату, и Юля поняла, что пришло время действовать. Она достала из сумочки бутылочку и вылила половину в его красное вино и половину в свою водку. Как по инструкции. Водка стала неприятного зеленого цвета с бурыми странными хлопьями. Испугавшись, чтоб жертва не заподозрила неладное, девушка быстро выпила свое зелье, слегка поперхнувшись осадком…

Боясь думать, что это могло быть: козлиная моча, сердце медведя или волосы Захара, Юля быстро налила себе еще бокальчик водки и запила биоматериал животных и человека залпом. Продезинфицировавшись.

Радостными шагами притопал Захар Анатольевич, держа сюрприз за широкой спиной, но настаивая, что сначала нужно выпить на брудершафт, чтоб его заполучить. Юля была не против. Внутри приятно грело. Хотелось побыстрее закончить это дело, затянувшееся на пару месяцев.

Бокальчик вновь наполнился водкой с молчаливого согласия хозяйки. Юля и ее жертва выпили, скрутившись руками и головами по странной традиции, после которой нужно целоваться.

В принципе, с этого момента можно было включать план «Страстный», который был разбит на подпланы: французский поцелуй, индийский массаж головы и ушных раковин, целование шеи и сползание по спине, легкие проникновения в трусы холодными ручками…

Но вдруг все пошло как-то не так. Захар Анатольевич поцеловал Юлю тем долгим тягучим поцелуем, от которого становится понятно: будет ли продолжение, случилась ли та химия, пробежала ли божественная искра.

Непонятно было, пробежало ли что-то по шефу, но он прямо во время поцелуя усадил Юлю на софу, встал на одно колено, вытащил из-за спины свой сюрприз, который был похож на праздничную коробку с бантиком, и попросил открыть. Юля, оторопев от такого поворота, соображала, сколько же она выпила водки, и, глядя на бокал вина, вспоминала, сколько умещается в каждом из них миллилитров. Выходило много. Тут Юлю опять заклинило: миллилитры и граммы одинаково измеряются? Потому что ей казалось, что она выпила миллилитров триста, а в граммах это сколько?

Захар, видя что девушка тушуется и стесняется, сам снял обертку, побросал шелуху на пол, открыл коробку, где внутри в бархате притаилось маленькое колечко с большим бриллиантом. И опять уставился на свою секретаршу, которая осоловело глядела то на бокалы вина, то на шефа, то теперь на коробку и жительницу коробки.

– Что это? – не поняла Юля.

– Кольцо, – смеясь, сказал Захар.

Что это кольцо, Юля и сама видела, она не понимала: как посреди плана с подпланами появилось кольцо и что все это означало? До убийства лучше было б разобраться! А то когда появится полиция, бриллианты могут сыграть совсем другую роль в обвинении.

– Тебе не нравится? – чуть поникшим голосом спросил Захар. – Оно тридцать тысяч евро стоит, – как бы в свое оправдание добавил он и вздохнул.

У Юли серые клеточки перемешались с белыми, получилось красное сухое. Она обалдело уставилась на шефа, боясь ляпнуть что-нибудь не то.

По-хорошему прям сейчас надо было б его проклясть, разругать в пух и прах, отвести его к сейфу, чтоб он открыл его, да или да! И… дальше по плану: ждать смерти. Легкой и гуманной. Но Юля не могла…

– Так мы даже с вами не…

– Выходи за меня замуж, Юленька! – мужественно продолжал настаивать Захар.

– Так мы даже с вами не целовались, – у Юли стал заплетаться язык то ли от водки, то ли от шока.

– Как не целовались?! – воскликнул мужчина. – А сейчас что было?

Юля хотела сказать: и даже сексом не занимались! Но постеснялась… Но ведь все нормальные люди занимаются сексом до свадьбы?! А то вдруг потом, ну не знаю, изо рта воняет, а назад дороги тю-тю…

– Понимаю, я старый козел, – продолжал стоять на колене Захар Анатольевич, – а ты юная красавица, умница, отличница и вообще такая… такая какая-то… Я ведь в тебя сразу влюбился… Катя умерла, и я все бросил, уехал в Индию. Два года там в себя приходил. Многое повидал. И когда вернулся, первое, что увидел, – тебя. Ты очень похожа на Катю. Это она мне тебя послала, чтоб я с ума не сошел. Ты была счастливым предзнаменованием, что у меня есть шанс в этой жизни стать еще раз счастливым.

«Все-таки маньяк! Ищет похожих на умершую жену», – кричало Юлино подсознание не в силах пробиться через тяжелейшее опьянение.

– Правда, ты мне от ворот поворот дала. Но я не отчаивался, – он улыбнулся.

«Знаем мы, как ты не отчаивался, ко всем в трусы лез от отчаяния», – Юлино подсознание не смущало опьяненное сознание и вело разговоры само с собой.

– Я помыкался-помыкался… И все как-то не то. Я очень капризный, понимаешь. Даже друзья говорят, что с какой угодно любой не стану заводить отношения. Я хочу любить и чтоб меня любили.

«Ты посмотри-ка! Маньяк с чувствами», – ворчало подсознание, пока один глаз Юли, не выдержав нагрузки, самозабвенно закрылся. Другой, словно один в поле воин, смотрел куда-то вперед, в неизвестность.

Захар Анатольевич пошатнулся на колене, потом посмотрел позади себя и увидел, что в бутылке из-под водки не хватает две трети жидкости. И с удивленным лицом воззрился на Юлю, у которой из второго глаза потекли слезы.

– У меня мама заболела… – пьяным заплетающимся голосом пробубнила Юля. – Сильно заболела. Машка поехала к Будде… А я здесь осталась. Хотя, может, мне тоже надо было в Индию. Вы же были в Индии, – вам помогло. Но я в Чили больше верю… Хотя не могу вас вот так просто взять и хлопнуть, вы ж не медведь. А я не маньяк. Хотя только маньяк… маньячка могла выпить мочу…

– Ложись-ложись сюда, дорогая, – Захар Анатольевич весь побледнел, и его подсознание, злое на само себя, на сознание и другие члены организма, тоже стало ругаться и ворчать, иногда матом.

«Разве можно было девчонку поить водкой? У нее такой стресс? А он со своей влюбленностью полез, дебил! Урод! Идиот! Старый козел! И даже не заметил, что у Юленьки горе. Мог бы и спросить, почему она такая печальная, неулыбчивая, задумчивая постоянно… Размечтался, думал, что это она рассталась с парнем и теперь влюбилась по уши в него. Разглядела настоящего, зрелого, умного мужчину, умеющего ухаживать. А тут на тебе! Мама заболела… Бедняжка», – размышлял Захар Анатольевич пока укладывал Юлю, подкладывая подушки и укрывая пледом.

Юля спала крепким беспробудным сном пьяницы. Захар Анатольевич от чувства вины сильно волновался, как бы она не умерла у него на руках. Даже пару раз подходил и слушал дыхание, уж очень бесшумно спала Юля у него на софе. Не выдержав, все-таки перезвонил в скорую, умоляя приехать и откачать любимую секретаршу. Скорая по телефону допросила начальника, сколько выпила его помощница и сколько в ней веса.

Захар Анатольевич оглянулся на бутылку: не хватало примерно четыреста грамм отличной водки, и, не зная сколько Юля весит, осторожно взял ее на руки, в уме прикинув килограммов пятьдесят-шестьдесят.

– Проснется через три-пять часов. Обильное питье. Постельный режим. Ждите! – поставила диагноз скорая и повесила трубку.

– У меня мама заболела… – сквозь сон заплакала Юля. Вместе с ней плакал и Захар, вспоминая свою трагедию и обещая Юле, пусть она его и не слышала, обязательно помочь.

Юля проснулась через шесть часов и очень сильно испугалась. Она боялась найти труп Захара Анатольевича, который, кстати, спал недалеко от нее в кресле. Но инфаркта не случилось, слава Богу, молодое сердце девушки было крепким, и, во-вторых, Захар Анатольевич неожиданно засопел во сне и тем самым воскресился на глазах. Вопрос о трупе снялся с повестки утра.

Юля осторожно привстала, голова была тяжелой, во рту шла неприятная химическая реакция разложения спирта на составляющие, где одной из составляющей была козлиная моча… Ею пахло теперь везде. Юля мечтала напиться уксуса или жидкости для мытья стекол лишь бы стереть эту вонь. Но сначала надо было исчезнуть из квартиры, желательно не проклянув никого по дороге.

– Ты куда? – спросил Захар Анатольевич, чутко дежуривший всю ночь с зеркальцем в руке и сомкнувший глаза на минуту.

– К маме, – честно сказала Юля. Вообще-то она не видела маму почти месяц. Вся эта беготня за мочой… Она хотела к ней приехать победительницей, держа в руках пакет или кейс с желанными тридцатью тысячами. Теперь придется приехать побитой неудачницей с перегаром изо рта и без дочерней помощи.

– А кольцо?

Юля и забыла про кольцо. А что кольцо? Даже если его сдать, все равно за него не дадут ту сумму, что ей требовалось. Люксовые авто и ювелирка теряют полцены сразу же за порогом магазина.

– Я не могу, – просто сказала Юля. Она имела в виду «не могу вас проклясть», «не могу принять это кольцо», «не могу вообще понять, как я докатилась до этого». Юле хотелось реветь. Юле хотелось в объятия к мамочке.

– То есть ты меня совсем-совсем не любишь? – Захар Анатольевич почти на цыпочках ждал ответа.

Юля тяжело вздохнула. Она так запуталась, так завралась и довела себя до белого каления, что несколько грамм (ну хорошо, почти полбутылки!) водки вырубили ее нервную систему, которая искрила проводами последний месяц.