Они написали убийство. Детектив про женскую дружбу

Ольга повела бровью от льстивого комплимента подруги и улыбнулась, зная, что та шутит и не шутит одновременно.

– Умеешь ты, коварная, подлизать сладко до самых до окраин.

– Так мы с тобой – идеальная компашка. Ты пишешь шедевры, но не умеешь ни их, ни себя продавать. Я не дружу с ручками и тетрадками, но зато могу продавать хоть коровье молоко самой корове.

Джеф, изучающий русский последние три с половиной года и весьма продвинувшийся в этом процессе, читая классиков во время многочисленных перелетов, не совсем понял последнее предложение. Жена тут же перевела его на возвышенно-американский, и Джеф засмеялся, похрюкивая и повизгивая, будто не слышал ничего более смешного в жизни.

– Ты и в самом деле стала похожа на иностранку, Голяшка, – тепло улыбнулась Ольга. – У тебя даже юмор ихний. Купи-продай. Продай-купи. Купи-купи.

– Просто я профессионал, – облизнула розовым языком розовые губы Ольга и Джеф хотел было их облизать вновь.

– Ка, – добавила, хихикнув, Ольга и, к счастью, такси остановилось, так как они подъехали к месту назначения – лучшему ресторану города, куда залетали лишь звёзды и планиды. Ольга Голяшкина-Кури как нельзя лучше вписывалась в интерьер, томным взглядом осматривая другие столики, зная, что скоро даже здесь, где некуда упасть звезде, будут выпрашиватьу неё автографы и встречи разнообразные зеваки и ротозеи.

Развесёлыми и счастливыми, отпустив сытого Володю на работу, требующую бесконечного обозрения политической болтовни, которую журналист-политолог переводил на русский язык, объясняя населению, какими ещё бедами грозят рабочие будни властей, они ввалились в грязно-пыльный офис одного из самых крупных издательств России.

– Приятно удивлен, – вежливо пожал руку Ольге Кури Вадим Сергеевич Жунин, ответственный редактор, при этом всё время посматривая на Джефа Кури, эксклюзивные права на экономические шедевры которого, к несчастью Вадима Сергеевича, пока принадлежали другому издательству. Ольгу Головёшкину, соавтора, он даже не поприветствовал, посчитав за персонал. – Чтоб не тратить вашего и моего времени, сразу скажу, что приятно удивлён, потому что «Барби не страдает»…

– «Коварная Барби не страдает», – поправила редактора не поприветствованная соавтор.

– Да, – улыбнулся он ей, будто впервые завидев, – реально круто написано! – Вадим растопырил в сторону пальцы, больше похожие на толстенькие сардельки, и поднял руки вверх, как это делали сдающиеся в плен фашисты, тем самым показывая, что сражён талантами автора и соавтора. – Дамочки скушают этот пикантный тортик за день и захотят ещё. Поэтому давайте говорить серьёзно. Вы готовы к продолжению? Это не однодневка? От вашего ответа зависит многое. Ведь поступят сопутствующие предложения: по переводу, экранизации. Читателю можно впихнуть и сувенирку с лицами героев. Я прям так и вижу рекламу кефира или, вот скажем, чистящего средства, в котором находился яд, которым Барби убила лучшую подругу…

– Не однодневка, – сурово ответила Ольга Головёшкина за всех и сразу. Голяшкина сурово кивнула, хотя последняя фраза редактора напрягла её слух.

– Тогда решим два больных вопроса: ваши имя и фамилия.

Ольга Голяшкина забыла про чистящее средство и убийство лучших подруг.

– Ничего личного, лишь взгляд профессионала, имеющего многолетний опыт и знающего, где зарыта золотая жила… – профессионал откашлялся, делая многозначительную паузу, отделяющую мнение мастера от дилетантского. – Наше издательство находится в числе лидеров по продажам, знаете почему? Потому что 90 % нашего продукта – переводные книги. За время нахождения за «железным занавесом» мы, славяне, устали друг от друга, словно издохшие пауки в банке. Русские, украинцы, белорусы, молдоване, мордва… Нам теперь даже Румыния или Сербия и те вожделенным оплотом цивилизации и мудрости кажутся. Фигня, конечно! Сказки для провинциалов, но ваша целевая аудитория, а это разнообразные домохозяйки, замухрышки, золушки в возрасте от 30 до 100 лет, только и мечтают попить кофе с Деми Мур на Манхэттене, – Ольге Головёшкиной почему-то показалось, что именно в этот момент ответственный редактор моргнул глазом в её сторону, хотя она вообще не употребляла кофе. – Поэтому желательно не упоминать, что вы русская. Ну в смысле, видно, что вы русская и говорите по-русски, но… – он почесал длинный нос в креативном размышлении. – Но можно увильнуть, намекнув, скажем, на сербские или польские корни. Вроде как братья-славяне, да! Но не совсем! – Вадим щёлкнул пальцами, а Ольга вспомнила ставропольскую родню, которой бы очень не понравился такой трюк с братьями-славянами, за которых поднимался первый тост на каждом празднестве. А ещё не понравился бы ответственный редактор, говоривший по-русски, но выглядевший и рассужавший, как враги отечества, которым поднятые руки вверх потом сковывали железные кандалы в местах очень отдалённых.

– Теперь имя. Ольга. Слишком напористое и опять-таки очень уж русское, – Вадим скривился. – Олек, Валек, Танек, Анек, Ленок, Светок, понимаете, пруд пруди. Ну кого вы хотите удивить? А удивлять придётся, моя милая. Теперь это ваша профессия. За это вам будут платить червонным золотом, за ваши уникальность, неординарность, удивительную многообразность. И я вижу, вы в этом преуспели без меня и моих советов. Роман – бомба! Вы – бомба! – Вадим улыбнулся, взгляд его скользнул по Ольгиной груди, облачённой в белый обтягивающий трикотаж, правда, потом он резко был обстрелен сухим и очень красноречивым взглядом мужа-гения-экономиста. Вадим расплылся в своей самой сладостной улыбке. – Я предлагаю имя Хельга. Нечто родное, нечто знакомое, нордическое, но не прямой удар в челюсть. Понимаете? А от Голяшкиной я бы и вовсе отказался по причине смешно…

Теперь Вадим попал под прицел сразу двух взглядов, настроенных огнестрельными снарядами сверхточного попадания и «разрывания на тряпочки» любого незадачливого объекта.

– Но вижу, вам дорога память предков, – безоговорочно поднял руки вверх редактор, – поэтому предлагаю выкинуть другой финт, который обычно проделывают мастера по продажам. Прибавить к окончанию незвучной или неподходящей фамилии благородное «ПФ». Вот, к примеру, жил-был некто Шваркин, Шапкин или Шварцапкин, а стал «ШварцкопФ». Звучит?! И главное, пахнет не козьими какашками, а князьями, боярами… – Вадим довольно развёл руками, как бы принимая благодарности и похвалу за чудесные советы. – Надеюсь, мысль понятна, вы же, профессионал, Хельга Голяшкопф-Кюри? Не мешало б букву «у» на «ю» поменять, чтоб имелась некая связь с великой учёной, благородству которой не было предела, как, собственно, наблюдается и у вашей героини Барби, сумевшей обыграть русскую и американскую мафии, раздав их кровавые деньжища неимущим.

Джеф хотел возмутиться, но твёрдая красивая рука жены усадила биржевика опять в неудобное кресло.

– Малыш, послушай! На кону стоит много чего, – упорным шёпотом убеждала Голяшкина Кури. – Будь снисходительным к этим маркетинговым штучкам. Издатель лучше знает, как продать подороже мой… наш труд, – Оля взялась за руки мужа. – Прошу тебя, ведь еще каких-то полтора года и я стану счастливой пузатихой, у которой на уме будет только «агу-да-агу». К тому же в Америке всё выйдет иначе. Это нужно только, чтоб стрельнуть для русской публики.

Джеф растаял, женин шёпот в ухо, тёплые поглаживания его пухлых рук возбуждали и одновременно усмиряли душевные и физические колыхания.

Головёшкина значительно покачала головой, гордясь и восхищаясь целеустремленностью подруги и предчувствуя невероятный успех.

Как бы странно и цинично ни звучали советы издателя, но он был прав: большинство русских, словно заражённые неизвестным вирусом, страдали русофобией.

Поэтому успех был очевиден: искусно написанный роман попадал в тренды, охватывал широкую аудиторию, образ Ольги соответствовал запросу публики, возможности Джефа сокращали путь к славе. Скромный талант соавтора мог наваять продолжение на сто серий вперед, если бы понадобилось.

Наторелый издатель Жунин тут же предложил свои услуги и связи в области книжного рынка, отметив, что за 15 % роялти с продаж первого бестселлера он готов будет организовать встречи с лучшими пиар-менеджерами, которые в короткий срок сделают из Хельги Голяшкопф-Кюри (и её соавтора, конечно же) не просто продаваемых авторов детективного жанра, а настоящих звезд.

– Последний вопрос, Хельга, – по-новому обратился Вадим, чтоб будущая лауреатка всех возможных литературных премий привыкала к псевдониму, – вы написали этот детектив по реальным событиям или это чистая выдумка?

Хельга, уже войдя в роль загадочной писательницы детективов, ответила взглядом, от которого рождались разные ответы.

– 5 % и это наше последнее предложение, – услышал Вадим и был согласен, а как почётные гости засобирались уходить, быстро попросил аудиенции у биржевика, который был не прочь рассмотреть условия издания на российском рынке через Вадима, но только после того, как имяего жены, старое или новое, замелькает огоньками Бродвея в каждом киоске столицы до самого до Шанхая.

– Всё будет ок, Джеф, – на чистом американском заверил Вадим и получил дружественный шлепок по плечу. – Я наших знаю. Съедят и глазом не моргнут. Тем более, такой скандал. Жена убивает мужа и лучшую подругу. Коварно, хладнокровно, при этом сохраняя русскую нетленную душу… которую нельзя понять. Лишь любить… – второй шлепок дружбы за поэтическое прощание.

– Что ты там понаписала, писака? – спросила Ольга сквозь зубы, стараясь не кривить лицо, так как сидела в кресле визажиста одного из главных каналов страны, где вскорости должна была произойти запись эфира на злободневную тему мужей-любовников. Роман, будущий бестселлер и начало эпопеи про русскую супер-вумен как раз были про это.

Оля протянула увесистую папку распечатанного текста для ознакомления.

– Перескажи своими словами, ты ж знаешь, у меня плохая память на прочитанное, – волновалась за макияж Ольга, зная какими безрукими бывают ассистентки, которых набирают чёрте где.

– Варвара Кротько… – начала Головешкина.

– Что?! – возмутилась Ольга и зло моргнула глазом на подругу. Тушь на бесконечных ресницах некрасиво окрасила веко, над которым трудились последние полчаса. – Какое Кротько?

– Не какое, а какая, – отдёрнула подругу подруга, а потом взяла ватку, послюнявила её и самолично стала отмывать веко, чем ввела в ужас ассистентку. – Варвара, майор отдела уголовного розыска по кражам в особо крупных размерах, сбежала в Америку от русской мафии, прикрывавшей министерство финансов и заодно уголовный розыск, которые в сговоре как раз и воровали в особо крупных размерах у самих себя, то есть у государства. На чужбине её приютила давняя подруга и ранее сбежавшие коллеги, давно прознавшие про аферы зарвавшейся у власти клики бандитов…

– Хельга Ивановна, вас зовут, – ассистентка прервала соавтора, профессиональным ухом уловив строгий голос режиссера.

– Ладно, потом почитаю, – махнула рукой Хельга, так и так слушавшая вполуха, и королевской походкой от бедра двинулась к прожекторам славы.

Ольга пожелала ни пуха ни пера и зажала кулачки, следя за ходом записи на специальном экране.

– Вы удивительная женщина, Хельга! – задорно воскликнул ведущий. – Ваша книга больше похожа на мемуары. Вам не страшно их обнародовать? Ведь там описан коварный план, который многие могут взять на вооружение. Нужно иметь недюжинные талант и храбрость, осведомленность, терпение, хитрость, чтоб показать изнанку нашей политической элиты, а также методы борьбы с ней. Чувствуются образование журналиста-международника, опыт политолога и знатока структуры власти на планетарном уровне. И всё это приправленное психологическими вывертами, которые порадуют женскую аудиторию: стенания убийцы и любящей женщины, живущие в одном сердце.

Голяшкина-Кури, готовившаяся к этому моменту всю ночь, тренируя «говорящий взгляд орлицы» посмотрела на ведущего так, что он, словно кролик, загипнотизированный красотой и силой героини, замер и глупо разулыбался в камеру.

Интервью было коротким, ведущий так и не сумел разговорить загадочного автора с сербскими корнями. Хельга много не разговаривала, лишь кивала, жеманно закрывала руками лицо, морщилась и подмигивала, посматривая на вопрошающих только взглядами «орлицы», «волчицы», «лисы» и прочих пернатых с млекопитающими. На этом беседа была закончена под оглушительные аплодисменты.

Не успев дойти до кабинки, где оставила свои вещи и где ждала её восхищенная чуть ли не до слез актёрским талантом подруги Оля, Хельга получила сразу два предложения поучаствовать в передачах, где нужно было просто отвечать «да» и «нет» и пожаловаться на тяжёлое детство при коммунистическом режиме. Хельга согласилась, ведь, оказалось, за каждую дают по миллиону. Миллион деревянных – не такая уж и прибыль, но продюсеры уверяли, что программы смотрит, чуть ли не вся страна. Про тяжёлое детство Хельга могла порассказать такое, что позавидовали бы фантасты всех времён и народов и всех существующих режимов.

Вадим дал добро на все телодвижения в области продвижения и ещё раз поздравил новорождённую звезду с первой победой.

Поисковые системы разрывались от имени Хельга Голяшкопф-Кюри. Нанятые блогеры не успевали писать посты о вкусах и пристрастиях писательницы, оставляя пока интимные подробности жизни на горяченькое. Многие, правда, интересовались не столько романом, который тёпленьким, упакованным в сургуч пирожком ждал своего часа на складах издательства, сколько вопросом: как стать женой американского олигарха.

– Оль, ты б дослушала до конца детектив, а то спросят что к чему, а ты не в зуб ногой, – посоветовала Ольга, отправляясь домой к семье, пока подругу разрывали на части журналисты.

– Нормалёк, Головешка ты моя, не болей, езжай домой! Мамочка разберётся с этим сбродом, – сквозь зубы ответила Ольга и помахала подруге красивой ручкой с золотыми часами. И напрочь позабыв, что вообще-то тоже собиралась к Джефу на свидание, звезда детективного жанра продолжала рассказывать разнообразным папарацци о том, как сложно переживать творческие кризисы, особенно, если ты – просвещённый человек, сыроед, натуропат, йогиня и знаешь, к чему готовит тебя карма.

– Хельга Голяшкопф-Кюри – первая женщина, не побоявшаяся ответить на провокационные вопросы, которые бы поставили в тупик даже агентов спецслужб, умеющих контролировать сердце и пульс! – ведущему приходилось орать, потому что ни его громкий голос, ни микрофон не справлялись, пытаясь перекричать разбушевавшуюся публику, которая не могла сидеть на месте, после того, как прошла скандальная передача с участием шпионов, психологов и полиграфа, детектора лжи. – Браво современной женщине, сильной и прекрасной, талантливой и храброй, описавшей коварное убийство своего американского мужа, пригревшего русскую змею на груди. Варвара Кротько, она же Коварная Барби, поставила на место русскую мафию, своими ядовитыми щупальцами окутавшую нашу страну. Великая русская душа! Такую женщину, как и нашу страну, невозможно понять, их можно только любить! Аплодисменты Хельге Голяшкопф-Кюри, покорившей своей искренностью нашу студию и Россию! Недаром в вас текут браткие, славянские крови! Вы – наша богиня, Хельга! Вы наша икона!

Зал свистел, буйствовал, аплодировал стоя. Многие женщины даже плакали. Хельга улыбалась во все 32 зуба и в какой-то момент тоже пустила слезу.

Ольга, стоя за кулисами, была уверена, что слеза вышла настоящая. Подруга растворилась в любви публики и, похоже, нашла то, что искала.

– Я написала этот детектив для вас. Я хочу, чтобы в вашем сердце поселилась надежда и уверенность, что всё в ваших руках! Я люблю вас! – сказала она и закрыла рот красивой рукой, скрывая рыдания.

– Что ты там написала, коза? – первое, что спросила Ольга, когда нашла подругу в коридоре и чуть не накинулась на неё с кулаками. – Что это было?

– Как что? Детектив с убийством, – побледнела Оля-соавтор, пятясь назад.

– И кого ты там замочила, коварно и благородно одновременно? – прошипела Хельга, чуть не извергая огонь из розовых пухлых губ.

– Ты сказала: убей кого не жалко, – стала отбиваться соавтор. – Мы – свои люди, – Оля развела руками, показывая на себя, подругу и появившегося в коридоре Джефа с большим кофе и круассаном в руке, который ему вообще-то было запрещено есть, но зная, что жена занята, Джеф, похоже, решился на рецидив.

У Хельги заморгал глаз и никак не мог остановиться.

– Сегодня мы приглашены на ужин с Джефом, завтра он улетает. Я провожаю его и мчу к тебе. Ты мне подробно рассказываешь какие-такие коварные убийства запланировала твоя Барби, что теперь все думают, что я хочу убить мужа и лучшую подругу. То есть тебя! А я уже хочу! Уже мечтаю!!!

На слове «убить мужа» Джеф напрягся: кусок круассана застрял у него в горле, и он сильно закашлялся. Ольгам пришлось вдвоём стучать ему по спине и приводить его в чувства.

– Милый, не обращай внимание. Я тебе потом все объясню, – проговорила Ольга Кури, даже не поругав мужа за недозволительный пирожок – удар по поджелудочной, за которой Оля следила, как за писанной торбой.