Дитя ненависти

Слушая, Вячеслав то и дело уточнял или дополнял меня. Весть о том, что Андрей Ярый, их коллега, вчера загадочно исчез, перестав выходить на связь, заставила следователя хмуро сдвинуть брови. А информация, что так же исчезла и Оля с ребёнком, полностью ввела его в тупик.

– Вы считаете, что это сделал он? Ягуар?

– Оля спрятала за диванную подушку памятное платье, в котором она была в тот страшный день. Я думаю, это подсказка.

– Говорите, Андрей снял для вас квартиру в хорошо охраняемом доме? Значит, камеры нам всё и расскажут. Едем.

Охрана лишь при виде удостоверения нехотя допустила нас к видеотеке. Камера возле нашей квартиры. Совсем ранее утро. В наши двери заходит мужчина. Одежда, походка – готов поклясться, что это Ягуар. Меньше, чем через час, он выводит Олю с Аней. Преступник приобнял девушку, но только мне заметна её поступь на негнущихся ногах. Вячеслав быстренько переходит на камеры двора. Они идут к машине.

– Стоп, – потребовал я. Пауза. – Это машина Андрея.

Вячеслав приблизил картинку, вглядываясь.

– В машине его не видно.

– Андрей ушёл от нас вчера вечером.

– Тогда нужна картинка с камер за вчерашний день, – следователь уже перешёл в видеоряд задним числом.

– Где-то около восьми вечера, – ввернул я.

Перемотка. Люди, снег, машины. Вереница мелькающих картинок.

– Вот он!

Фигура Андрюхи идёт к воротам дома. Вышел за периметр. Закурил. К нему подошёл кто-то. Снова он. Небольшой диалог и… Андрея заслонили, повалили в салон авто, пара резких движений Ягуара – и друг остался в тачке. Дверь салона закрыли, и авто двинулось прочь.

– Сразить майора? – Вячеслав метал молнии. – Этот сукин сын определённо что-то сделал. Нам лучше поторопиться. Если верить моему чутью, кому-то из них скоро крышка, – опер тут же взялся за телефон.

ОЛЬГА

Тахту застелила тряпками, что хранились в углу помещения, лелея надежду, что они не такие грязные. Повторно дала малышке жаропонижающее, поэтому Аня уже чуть живее играла с погремушками.

Андрей сошёл с лица. Бледность его кожи и сине-чёрные губы пугали меня всё больше и больше. Капли пота градом стекали по его лбу и щекам. Я пыталась отвлечь мужчину, каждый раз сменяя повязку.

– Тоха найдёт, – еле слышно просипел он. Андрей зачем-то пытался меня успокоить. – В моей тачке GPS-трекер, Оль… Полиция сразу же нас найдёт. А ты – умничка, – он вяло улыбнулся. – Догадалась дать ему подсказку.

Я слушала его, старалась мягко улыбаться, но в это время усердно молила Бога спасти нас… Спасти его.

Стальная дверь громыхнула, заставив метнуться к Ане и взять её на руки. Ягуар посмотрел на меня, потом на Андрея. Пнул мужчину по ноге, словно проверяя, издохла ли псина. Раненного перекосило от адской боли.

– Живой ещё, – протянул с сожалением.

– Ярослав, – не своим голосом произнесла я.

От этого имени он встрепенулся, словно ему засадили звонкую пощёчину.

– Прошу тебя, помоги ему. Не убивай!

– Тебе что тут, благотворительность? – его лицо скривилось.

– Ярослав, ради Ани… Я умоляю тебя, ради твоей дочери, – губы задрожали то ли от страха, то ли от гнева.

Капельки слёз замерли в глазах, но ненависть к этому человеку была сильнее всех чувств.

– Не неси чушь, – он усмехнулся и потянул руки к ребёнку. – Дай мне дочь.

Нервы окончательно расшатались, и я с силой оттолкнула его, зашипев:

– Дочь?!

Перехватила ребёнка за шкирку, держа, как котёнка.

– Она – ублюдок, твой ублюдок… А родила я её, чтобы потом убить. Слышишь, мерзавец? Как ты! Помнишь? Убить твоего ребёнка за то, что ты позволил убить моего. Но я этого не сделала, – мне дико захотелось швырнуть в него Аню, как какую-то куклу. – Я сохранила ей жизнь, сволочь. Выходит, для тебя, скотина! Чтобы ты полюбовался на своего выродка! И ты теперь говоришь о благотворительности?! Чтоб ты сдох, мразь!

Его глаза налились кровью, а лицо вытянулось в напряжённой гримасе. Схватив за затылок, рванул к себе впритык, требуя смотреть на него в упор. Его губы побелели от гнева. Я же буравила мужчину ненавистным взглядом, не замечая, как слёзы катятся по лицу. От наших резких движений Аня захныкала и раздалась плачем, словно отрезвляя его и меня. Оттолкнул, отпуская, и, не дав мне опомниться, вырвал девочку из моих рук.

– Нет, Аня! – тут же набросилась на него с кулаками. – Отдай… Не трогай, ребёнка!

Била в спину, в голову, дикой кошкой царапая ему руки и шею. Мужчина прорычал от болезненных ранений и, развернувшись, влепил мне мощную оплеуху, свалив с ног. Ударилась головой об арматуру, торчащую из бетонного пола.

– Оля, – слабый возглас Андрея, плач малышки и резкая тошнотворная темнота.

Когда пришла в себя, с трудом различила зов раненого:

– Оленька…

Я поднялась, возвращая голову на место.

– Оля, – его сиплый голос было еле слышно.

– Да… Всё хорошо, – подползла к нему. Снова нервно сменила ветошь.

– Она – его дочь… Он её не тронет… – пытался успокоить.

– Эта мразь почувствовала себя отцом, – яростно отжала тряпку в таз с водой и промокнула ей лоб Андрея, одновременно, прислушиваясь к звукам за дверью. Тишина.

– Оля, я умираю.

– Нет, – твёрдо прорычала. – Я не дам тебе… Держись!

– Оля, – голос его стал вдруг твёрже. – Я давно не чувствую ног и рук. И двигать меня нельзя. Я – не жилец. Оставь меня тут… Постарайся отвлечь его, сбежать…

– Замолчи! – голос сел от кома в горле. – Больше никто не умрёт… Борись! Я не могу больше никого терять! Ради меня, прошу, Андрюш, борись!

Он замолк, упокоив голову на моих коленях. Ласково гладила его по лбу, уходя в новый болезненный транс. Как тогда, когда держала на руках мёртвого сына. Негромко напевала что-то из старых хитов, раскачиваясь. Тело Андрея испустило тяжёлый грудной выдох, дёрнувшись. Посмотрела на него. Тронула за шею. Пульс ушёл прямо из-под моих пальцев.

Слёзы ручьем потекли по щекам.