Бей или беги, ведьма! Кара придет

– Недолго ты у нас пробудешь, а жаль.

Лена покачала босыми ногами, опираясь обеими руками на край лавки, повернула голову и спросила:

– А у Марии какая магия? Что она умеет?

– Верховная-то? Да, пожалуй, что и все. Ну, вот окромя Тьмы. Та ей неподвластна. Я уж сколько раз видела ее и в гневе, да только она всегда Светом благословляет.

– Это как? Человек накосячил, а его благословлять?

– Накось… чего?

– Ну, плохо сделал.

– Ааа… Так и благословлять надобно умеючи, а уж она мастерица, можешь поверить, – Яромира разулыбалась, вспоминая что-то. – Видела вон избу Митьки, что конюх у нас? – Лена кивнула, – так он знаешь, как жену свою гонял с ребятишками? Порол почем зря, пил по черному. Мария как-то к нам наведалась, и тут как раз он жену по деревне гонит с топором наперевес. Та голосит, чисто хрюшка. Баба-то справная, только язык без костей. Ей бы смолчать иной раз, а она не умеет. Вот и в тот раз, он приперся домой пьяный, а она брякнула что-то, мол, допьёшься совсем, детей пожалей. Слово за слово – глядь, она уже к нам в ворота залетает и в дом, прослышала, что Мария приехала. За ней Митяй. Глазища выпучил, руки раскорячил, и как в дом-то вошел, чисто коряга, – Яромира уже смеялась в голос, рассказывая. Лена тоже не могла сдержать улыбки, в красках представляя себе эту картину. – Мария на крыльцо вышла, Митяй чуть в нее не врезался. Она его за шкирбак одной рукой поймала и говорит: «Благословен будь Светом стать примером для жены и детей своих, в вере, делах и помыслах!» С той поры живут славно. Женка его, Любаня, четвертого ждет. Дом поправили, скоро корову еще одну купят. Митяй больше ни капли в рот не берет.

– А чего тогда остальных Мария не вразумит, раз так умеет?

– Так то ж без согласия его было. Природа, она, знаешь, не терпит вмешательств. Марие тоже тогда плохо было, не как тебе сейчас, но все ж. А если налево-направо такую благодать творить, Сила уйдет.

– И у меня уйдет? Росава ведь вчера меня тоже не просила помогать.

– Нютка просила. Да и ребенку помочь это всегда Богу угодно. Он ведь душа невинная, чистая, а ему такое испытание уже послано.

– Испытание послано… – эхом откликнулась Елена. – А вот еще скажи, Яромира, веришь ли ты, что нам срок судьбой отмерен?

– Это ты к тому, надо ли было Росаву с дитем спасать?

Елена кивнула.

– Ну, ты ж у них на пути появилась зачем-то?

– Я вроде как не должна здесь быть, разве нет?

– Человек всегда на своем месте, запомни это, девочка. Ты вчера Свет в себе открыла, а могла бы еще долго о нем не знать. Николай должен урок вынести. Анюта себя проявила, свой путь выбрала, кто она: тот, кто прячется или заступница? Да даже Улька наша на тебя глядючи, может, и увидит, каково это, такой силищей обладать. А то рвется все власть заиметь, да не по ней шапка пока.

– А она сильная? Ульяна? Мне показалось, она вчера даже меньше тебя устала, хотя держала Росаву в одиночку.

– Она сильная, – медленно протянула Яромира, – да только сторону правильную никак не выберет. Дважды уже уходила с Тьмой под ручку, я ее возвращала. Никак ей себя не усмирить.

– Но это же тоже нарушение свободы воли? То, что ты ей Тьму выбрать не даешь.

Яромира поджала губы, причмокнула недовольно. Вздохнула и покаялась почти шепотом:

– Она и не помнит толком, но ее отец из пришлых был, темный, сильный. Мать у нее стихийница, водная, тоже не лаптем делана, но… Он, конечно, хорош был, высокий такой, плечистый, фигуристый. Ох, девки у нас тогда взбаламутились! Каждой хотелось отхватить такого, пусть и без двора своего, да за этим не станет. А он Липку, мать Ульянкину заприметил и глаз не сводил. Месяц хвостом ходил, свадьбу сыграли скоро, через год Уля родилась, через два – брат ее. А там переехали они в столицу, да только устроились, как беда пришла, мор пошел. Прознал люд, что отец Ульянки, Дмитрий, черный колдун, ну, и подпалили избу. Девке тогда три года было, мать ее послала к соседке за чем-то, та, как поняла, что дело плохо, девчонку в охапку и сюда. Лесами шли, так бы прибили. Она ж считай, мор могла с собой принесть. Повезло. Видать, Бог ее миловал, за то, что доброе дело сделала и душу детскую невинную спасла. Переболела она, мы ее нашли у болот тут недалеко, по детскому плачу. Лихорадка ее схватила прям в дороге, но все о девчонке пеклась, чтоб спасли. Приняли, конечно, выходили, она и сейчас в нашей деревне живет, мужа здесь нашла, хозяйство свое у нее. А Улька вот, мечется, Тьмой отмеченная. Так-то девка она неплохая, добрая даже, только характер…

Они посидели еще немного, греясь на солнышке. Яромира думала о чем-то своем, грустно улыбаясь и щурясь, а Елена вспоминала Дом и школу. Как же хорошо, что она решилась на этот проект!

*

На следующий день пришел отец Дионисий. Сначала беседовал со старшей ведьмой, затем с Ульяной, после добрался и до Елены. Нехорошо, конечно, но пришлось соврать, что Елена решила навестить тетку после смерти мужа. В некотором роде это было правдой – Илья был единственным мужчиной Елены и он погиб. То, что это она его убила, история умалчивает. А так Елена оказывалась не девкой бесхозной, а молодой вдовой, тяжело перенесшей утрату супруга. В храме не появлялась до сих пор, потому как болела. Окинув взглядом фигурку Лены, батюшка поцокал языком, особо отметив и синяки под глазами, и губы потрескавшиеся, и общую чрезмерную худобу девушку. Лена никогда не была даже чуточку полноватой, а сейчас и вовсе «дошла». Сила выжигала все резервы. Если так пойдет, она и до инициации не дотянет. Надо еще узнать у Яромиры как она проходит. А то, вдруг, это как в книжках – в процессе потери девственности надо было произнести особые слова или с сильным колдуном… ее терять, а у Лены было не так, и все теперь безвозвратно испорчено, и маяться ей до конца дней уже. И почему ни Мирра, ни Милана, ни Астар с Михаилом ничего ей об этом не рассказывали? Говорили только про то, что она в процессе принятия Силы. Надеялись, что все будет хорошо и все успеется? Ну-ну…

*

Яромира, видимо, тоже ждала чего-то, больше про инициацию не заговаривая, отмахиваясь, мол, погоди, придет время, вот тогда… Лена уже отчаянно начинала трусить и подозревать худшее.

Дни тянулись за днями. Набравшись сил, Елена вылечила-таки крыло ворона. Пашка приходил через день, помогал ухаживать за птицей, менять солому в корзине, гулял с ней во дворе. У Врана, как назвала птицу Елена, оказались раздроблены кости одного крыла и уже зажившие трещины трех ребер. Яромира помогала чем могла. Приготовила отвар для снятия боли, которым напоили Врана перед тем, как заново ломать и править начавшие срастаться неправильно кости. Ульяна несколько раз проходила мимо с ворчанием, мол, чем птицу мучать добили бы и не издевались. Но Лена уже поняла, что такой показной холодностью и грубостью, прячется добрая и сопереживающая душа. Яромира в сердцах прикрикнула на Улю, а Лена улыбнулась и позвала помочь, мол, рук не хватает. Постепенно, не за один день, Уля стала мягче к Елене, а та старалась не провоцировать девушку и в чем-то спрашивать совета.

Елена стала ходить на службы в местный храм, чем вызвала одобрение жителей и батюшки. Без сильных перегрузок, девушка чуть набрала вес, зарумянилась на свежем воздухе, длинные волосы вновь блестели золотом с проблесками огня. Движения ее теперь были спокойными и мягкими. В душе поселился покой. Ворон был при ней неотлучно, иногда стараясь помочь, подтаскивая травки или принося какие-то вещи. Крыло слушалось неплохо, с магией заживая втрое быстрее.

Купец Николай сторонился ведьм, здороваясь всегда издали, как казалось Елене, нарочито вежливо и громко. К жене своей и ее сестре агрессии он не проявлял, предпочитая вовсе не замечать их лишний раз. Батюшка, как и все окружающие, считал, что мужчина исправляется. Но Лене казалось такое поведение странным. Она даже не могла объяснить почему. Только всплывал в памяти эпизод с соседским котом, которого хозяин по пьяни тапкой загнал в угол за какую-то провинность. прежде, чем Лена тогда смогла вмешаться, кот, забившийся в угол и прижимающий уши, внезапно развернулся и набросился на пьяного хозяина, разодрав тому руку и грудь так, что пришлось накладывать более двадцати швов.

Сегодня, когда Лена возвращалась от соседки после вечерней дойки с кувшином молока (своих коров Яромира не держала, как и любую другую живность, кроме тех, кого приходилось лечить), она увидела Николая, заходящего к себе во двор. Мужчина глянул на нее искоса, прищурив на мгновение глаза, а затем округлив их, словно безумный. Миг – и нет ничего, только приветливый и улыбающийся сосед, махнувший в знак приветствия. Закрылась высокая калитка. А Елена осталась стоять на улице, сердце заполошно билось в груди.

Сверкнула вдалеке зарница, на лицо Лены упала крупная капля, еще пара шмякнулись рядом в траву. Девушка очнулась и пошла в дом, стараясь отогнать тоскливое чувство надвигающейся опасности. В воздухе отчетливо пахло озоном. «Дождь будет, вот и неспокойно». Поднимался ветер, пригибая сильные ветви деревьев, срывая листья, заставляя невольно ежиться от силы стихии. Вскоре разразилась гроза, а с ней пришла и беда.

Глава 5

Громыхнул раскат грома, треснул, будто разрывая небо пополам. Заснувшая как-то резко, словно провалившись в небытие, Лена села на кровати. Взглянула в окно, встала, накинула халат и пошла к дверям.

– Лена, ты куда? – вскинулась Яромира, – постой, заполошная, куда ты босая?

– Грозы что ли никогда не видела, – проворчала от своей постели Ульяна.

Но Лена их будто не слышала, в ушах пульсировала кровь, до боли долбясь в барабанные перепонки, в голове остаточным видением мелькали картины кровавой резни и чей-то далекий, уплывающий уже в небытие визг.

– Лена? – только и услышала она уже стоя в сенях и пытаясь почувствовать направление. Яромира, кутаясь в шерстяной платок, встала вслед за ней. – Лена! Ооой,.. – девушка повернулась к ведьме, одернувшей ее за руку, та казалось, стояла далеко-далеко, словно в конце черного тоннеля, а звуки ее голоса доносились глухо, будто сквозь вату. На плечо сел ворон, своей тяжестью придавив и отрезвив немного. Царапнули кожу когти. Лена посмотрела на него. Вран каркнул и взлетел, чиркнул по засову на двери, затем сел на скамью.

– Уля, Уля, иди скорей! – позвала ученицу Яромира, – беги за батюшкой!

– Чтооо? – округлила глаза юная ведьма.

– Скорей!

Ульяна, бросив взгляд на Елену и увидев абсолютно белые, словно залитые молоком глаза той, спорить и задавать вопросы дальше не стала. Пулей выскочила, в чем была, во дворе опомнилась, цепанула тулуп и, напяливая его на ходу, поскальзываясь босыми ногам в грязи и утирая воду, стекающую по лицу, кинулась опрометью до храма. Что за новая напасть?

Лена откинула засов и спокойным шагом, не обращая внимания ни на дождь, ни на Яромиру, пытающуюся закутать тоненькую фигурку девушки в телогрейку, прихваченную в сенях, двинулась в сторону дома купца.

– Матушка Мария, где же ты? – вопрошала в низвергающиеся сплошным водопадом небеса Яромира. – Не сдюжим ведь, ой, не сдюжим! – После взмолилась Матроне заступнице, прося защиты и сил. Не вытянут они втроем Елену, не справятся. Ульянка тоже еще инициацию не прошла, батюшка – тот силен, да она сама. Считай двое с хвостом. Яромира уже послала за знакомыми ведьмами, планировали в начале лета прибыть, да вот не успели.

Между тем добрались до дома купца.

– Будь ты трижды благословлен! – в сердцах шепнула Яромира, поняв, куда они движутся. У нее ведь тоже на сердце неспокойно было, да не соотнесла. Мало ли забот у ведьмы-наставницы, когда две сильные ведьмы на попечении, да меж собой не ладят, того и гляди рванет буча?

Яромира поскользнулась и упала на одно колено, уперлась рукой в грязь. Злые слезы брызнули из глаз – в колено вонзился острый камень. А Лена идет дальше, будто и нет никого рядом. Только ворон обернулся, каркнул. И тут девушка, подходя к воротам, просто махнула рукой, и те опали, со скрежетом выдираемые из петель. Яромира забыла обо всем на свете, рот разинула в удивлении. Паника накатила холодной волной. Какой троих?! Тут полного круга не хватит! Как бы деревня уцелела!

– Лена! – закричала ведьма, понимая, что та ее не услышит. Девушка уже шагала по сдавшимся без боя воротам, улегшимся к ее ногам послушным ковриком.

Жутко это. Яромира только сейчас поняла, насколько она беспомощна и не подготовлена была. Расслабилась ведьма на деревенских харчах, где все хорошо и сыто, всяк тебе улыбается, а из проблем только простуды, роды, да редкие травмы бытовые. И то сказать, от Ульянки она такого ожидала, а от Елены, доброй, светлой души разве ж можно? Вот и пробрало ведьму до дрожи, до противных мурашек и кома в горле, так, что выть хотелось в голос от безысходности. Встала на колени и принялась молиться всем святым, кого знала.