Бей или беги, ведьма! Кара придет

– А Мария и есть Верховная? – Яромира кивнула.

Елена просветлела лицом. Значит, она еще жива! Можно как-то попытаться изменить это все, поймать Джеральда! Интересно, под каким именем он здесь…. И что стало с теми, кто остался там, в будущем? Михаил… Его лицо снова всплыло в памяти, отозвавшись щемящей в груди тоской.

*

Когда с туалетом и умыванием было покончено, Яромира снова уложила Елену в кровать, дала теплого ароматного отвара травяного, подоткнула одеяло и пошла к печи. А Лена, почти сразу закрыв глаза, погрузилась в тяжелые раздумья, перешедшие в тревожные сны.

В них девушка то сражалась с огнем, то преследовала колдуна, а он с хохотом ускользал от нее, чтобы в следующий миг оказаться позади, готовый напасть. Она чувствовала своей обнаженной спиной прикосновения его горячей голой кожи, и низкий рокочущий голос нашептывал на ухо, ласкал слух, пока губы исследовали каждый сантиметр ее шеи, спускаясь ниже, прикусывая лопатки, заставляя стонать от боли и нарастающего страха. То вдруг она видела его перед собой в отблеске пылающий в ночи в открытых окнах факелов. Блики на белоснежных зубах вдруг превращались в сверкающий кинжал в его руке. А она чувствовала себя такой большой и неповоротливой и не могла подняться с постели.

То вдруг она снова провалилась в темноту, из которой её на крыльях выносил загадочный мужчина. Он взмывал в бескрайнее ночное небо, которое распахнулось над ними, как величественный свод, усыпанный миллиардами звёзд. Каждая из них светилась ярче, чем когда-либо, словно искры, сброшенные с небесного огня. Девушка чувствовала себя в невесомости на его руках, словно парила в безвоздушном пространстве. Окруженная любовью, нежностью и искренним, безграничным чувством, она терялась в этом мгновении. Лицо мужчины оставалось в тени, но он смутно напоминало лицо Михаила – только все темное, как сама ночь. Мощные, сильные крылья были графитово-черные, будто окутанные самой Тьмой, и звезды, тускло отражаясь в полированных перьях, сверкали своей холодной красотой. Каждый взмах крыльев создавал вихрь, который уносил её от реальности, заставляя забыть о тревогах и страхах. Небо вокруг них было не просто темным; оно было живым и величественным, полным движущихся облаков, которые казались дышащими, невиданными создания. Молнии время от времени разрывали его глубину, освещая всё вокруг яркими вспышками и создавая мимолетные картины – то ли небесные города из света, то ли призрачные образы давно ушедших душ. Ей хотелось, чтобы этот таинственный незнакомец поцеловал её, но он лишь молча и грустно смотрел на неё, как будто знал о том, что ждёт впереди.

Внезапно он начал ускользать от неё, как тень в полнолуние. Лена пыталась ухватиться за него, но её руки соскальзывали с гладких и прохладных в ночи плеч. Она чувствовала, как между ними растёт непреодолимая пропасть – пропасть между светом и тьмой, между надеждой и неизбежностью. Сердце её сжималось от тоски: она не могла понять, почему этот мужчина не может остаться с ней. Темнота вокруг становилась всё гуще, а звуки леса наполнялись шёпотом древних тайн. Лена знала: этот миг был не просто сном или иллюзией.

Это было предзнаменование – знак того, что время расплаты близко. Она пыталась позвать его, но её голос глох в тишине ночи. С каждой секундой он всё дальше ускользал от неё, оставляя лишь холодный след в её душе. И вот она осталась одна в безмолвии ночи, окруженная лишь мрачными тенями и шёпотом ветра. В сердце её зарождался страх

Яромира смотрела, как девушка беспокойно мечется во сне, тихонько постанывая и зовя кого-то, как слезы катятся из-под черных ресниц. Подсела и запела колыбельную. Ту, которую пела ей еще ее матушка, а той ее и так неизвестно, сколько поколений одаренных женщин, чьи знания ныне прорастают в их потомках, собранных под одной крышей под чутким руководством Верховной Ведьмы.

Ой, люли-люли мои,

В саду травы да цветы.

А в лесу дивчата,

В гости зазываты.

Ты к ним в гости не ходи,

Душу свою сбереги.

Бродют духи ночью,

Черт там лопоухий.

Старый дед лесничий

В ком придет обличьи?

Ты не верь, красавица,

Молодец крестом подавится.

Ай, не верь, красавица,

Скоро он преставится,

А преставится – придет,

Будет ночи напролет

В окна к тебе биться,

Ластиться и злиться,

Ты ему подай с крыльца

Пук сухого чабреца.

Из крапивы веник,

Выметет с ступенек

Чары, сглаз и мглу долой

Чтоб не лез тот пень гнилой.

Ай люли-люли, долой,

Парень тот ведь неживой

Чтоб под окна не ходил,

Чтобы дел не натворил

Отвари отвар из трав,

Не забудь, смотри, добавь

Василька, полыни, будяка.

Напои того ты паренька.

Напои его травой,

Повернись к нему спиной,

Будет выть и плакать,

Страшным хрипом каркать.

Ай, да будет плакать,

Причитать, да ахать.

Ты ему не верь,

Закрывай скорее дверь.

Утро наступает,