Чувства

– Ничего, это ненадолго. Ты сегодня с двух до четырёх где-нибудь погуляй, я Кешку за вещами своими пришлю.

– Как пришлёшь? И он согласится? – Паша вытаращил на жену удивлённые глаза.

– Согласится, куда он денется.

– Слушай, я всегда подозревал, что ты чокнутая. Но чтобы до такой степени! А почему вдруг Кешка? Ну почему именно он? Чем он лучше? Он ведь обалдуй, жулик, прохвост, бабник.

– Зато с ним не соскучишься, – вздохнула Ганя. – А ещё у него член маленький.

Паша от изумления чуть не грохнулся с табуретки.

– Как маленький? Ты что, проверяла?

– Пока не проверяла. Мне Настька на огурцах показывала.

– А зачем тебе маленький?

– А затем! – из Ганиных глаз будто молнии сверкнули. – Ты меня своей оглоблей в мой деликатный размер за все эти годы так затрахал – никакого дамского терпежу не осталось.

Ганя развернулась и вышла из кухни, оглушительно хлопнув дверью.

Она действительно узнала о размере Кешиного детородного органа от Насти. Иногда та умудрялась развести Ганю на разговоры о семейном сексе. Как-то раз они раскладывали по тарелкам закуску для очередного междусобойчика и откупорили банку солёных огурцов. Настя подцепила вилкой аккуратненький корнишон и задумчиво сообщила Гане: «Вот такого размера у Кешки моего щекотунчик».

– И тебе хватает?

– Ещё как! Во-первых, я же лилипуточка, а во-вторых, техника гармоничного секса очень нас выручает.

Ганя тогда промолчала. «Вот бы моему носорогу технику, а то въедет, как на паровозе, и всё, расслабляйся всухую», – думала она, злобно кромсая ножом на части здоровенный пупырчатый огурец.

А Кеша действительно не стал возражать, когда появившаяся на пороге его квартиры осунувшаяся, почерневшая Ганя сообщила: «Я тут пожить собралась. Недолго. Лет этак пятнадцать».

– Да хоть двадцать, – ответил Кеша и взял из рук нежданной гостьи сумку.

Глава 6

Наконец-то Кешина мечта сбылась. Он стал директором. Два первых года их совместной жизни с Ганей были заполнены напряжённой суетой. Оптовая торговля, посреднические услуги, транспортные перевозки – чем только не промышляли деловитые супруги. Все попытки организовать собственный бизнес упирались всё в ту же проблему: нехватка стартового капитала. Ганя неоднократно удерживала мужа от операций откровенно криминального характера.

– Помни, пупсик ты мой чехословацкий пластмассовый, заветы классиков: надо чтить уголовный кодекс. Получить срок за совершение мелкого экономического преступления – фи, это пошло и неэстетично!

И вот Кеше повезло. В их город зашла федеральная сеть, занимающаяся торговлей элитным алкоголем. Три дня супруги просидели над составлением резюме, потом Кеша, нарядившись в непривычный для него костюм-двойку и галстук в тон рубашке, совершил вояж в столицу на личное собеседование.

– Ура, Ганесса! Наша взяла! – вопил Кеша в трубку. – Я теперь генеральный директор торгового представительства ООО «Бахус»!

Новая работа была Кеше очень по душе. Он приезжал в офис к обеду, проводил летучку, просматривал новости, делал пару-тройку звонков, наносил пару-тройку визитов. В пять часов рабочий день господина директора заканчивался. Грузчики загружали в багажник его автомобиля пару-тройку ящиков, заполненных бутылками, и Кеша отбывал восвояси. Знающие люди из числа сотрудников филиала укоризненно покачивали головами: «Не по чину берёт наш Иннокентий!» Действительно, Кеша воровал как в последний раз. Словно лиса, проникшая в курятник, он, не думая о завтрашнем дне, использовал средства предприятия как свои личные. При этом обвинить Кешу в жадности ни у кого язык не поворачивался. Он с таким размахом проводил корпоративные вечеринки, что коллектив филиала просто души в нём не чаял (хотя доносы в головной офис поступали регулярно). Гане была куплена роскошная норковая шуба, первый же директорский отпуск супруги провели в прекрасной «пятёрке» под Барселоной. И, наконец, Кеша, поддавшись на Ганины уговоры, купил дом.

– Кентурион, балбесище, твой пир во время чумы рано или поздно закончится. Москва не будет бесконечно терпеть такие фокусы. Ведь я не волшебник, а простой бухгалтер, долго отмазывать тебя не смогу. Пока всё не прогуляли – давай гнездо семейное организуем.

Кеша внял голосу Ганиного рассудка, и они стали домовладельцами. Точнее, дом был записан на Ганину сестрицу, которая прижилась за границей и возвращаться в Россию не собиралась. Так что обратить взыскание на дом потенциальные Кешины кредиторы возможности не имели.

Деревянный двухэтажный особняк, обитый сайдингом и крытый металлочерепицей, располагался на участке площадью порядка пятидесяти соток. Из второго этажа открывался роскошный вид на величаво несущую свои воды реку. Участок порос беспорядочными группками рябин, осинок и диких яблонь. Летняя кухня, неказистая банька и хозблок с гаражом дополняли хозяйство новоявленных домовладельцев. Ганя тут же уволилась с работы и решила посвятить себя хозяйственным заботам: необходимо было облагородить участок, привести в порядок сам дом. Кеша поднатужился и запустил руку в кассу «Бахуса» ещё глубже. В результате Ганина усадьба обрела вполне европейский вид: клумбы и альпийские горки, приличный газон, замощённая площадка, бассейн перед баней. Кеша бросил провода к ближайшей линии электропередач – и они перестали оплачивать счета за электроэнергию. Была пробурена скважина, проложены сточные трубы, сбрасывавшие отходы жизнедеятельности обитателей усадьбы в величавые речные воды. Супруги зажили в своё полное удовольствие. Кеша обитал в городской квартире, а на уик-энд выезжал за город, где его дожидалась жена.

– Слушай, Пупс, – как-то за вечерним чаем обратилась к мужу Ганя. – Что-то я слегка заскучала. Домик в порядок привела, а кому я всю эту красоту показать могу, кто мне завидует?

– Что по этому поводу предлагает моя многомудрая супруга?

– Хочу стать владычицей морскою.

– Будь добра, переведи разговор в конструктивное русло.

– Хорошо, будем скромнее. Хочу держать открытый дом, пусть у нас будет салон. Настоящий. Чтобы к нам постоянно приезжали интересные люди, велись умные разговоры. Продвинутая музыка, задвинутые фильмы.

– А чем тебе наши соседи не угодили? Приличные люди: Федотов на крузаке рассекает, Протасов – вообще на антикварном «Ягуаре».

– И разговоров у них – кто и за какие бабки тачку взял, а жёны только про прислугу и пластику говорят. Мне надоели разговоры о видимом и материальном. Итак, пусть у нас будет салон. Задача ясна?

– Йес, мэм! – Кеша лихо приложил ладонь к непокрытой голове и закусил чай солёной селёдочкой (это была его слабость, он обожал селёдку и потреблял её в сочетании с любыми блюдами и напитками). – Будет тебе шалман… то есть салон.

– Шалман-салон.

На том и порешили.

Глава 7

Ганя сама не ожидала, что её мечта сбудется с такой лёгкостью. Уже через пару месяцев о её салоне заговорили. У них с Кешей стали бывать местные и заезжие знаменитости: артисты и политики, музыканты и модные врачи, журналисты, поэты, телеведущие, продюсеры.

– Понимаешь, Ганесса, – делился секретом успеха Кеша, усилиями которого шалман-салон еженедельно заполняли приглашённые, – самая великая сила не свете – стремление человека к халяве. Пообещаешь человеку дармовую выпивку пару дней в живописном месте на природе, да ещё баньку – никто не устоит.

Каждую пятницу он забивал до отказа багажник своего «паджерика» ящиками с алкоголем и немудрящей закуской: тушёнка, макароны, рыбные консервы и, разумеется, любимая Кешина селёдочка. Если хозяину салона удавалось разжиться недорогой свининой – его гости угощались шашлыком или пловом. Но неплохой коньяк и хорошее вино вполне искупали некоторую скудость гастрономического ассортимента. Плюс баня, отменный вид из окон второго этажа и развесёлая компания. Ганя не давала скучать своим гостям. Каждую неделю она организовывала новую культурную программу. То презентация сборника стихотворений широко известного в узких кругах гоп-поэта Сазановича; то выставка зоопорнографических шедевров художника Трубецкого; то концерт скандальной панк-группы «Чебурашка на том свете». Ганя регулярно задавала тематические балы-маскарады: субботними летними вечерами на патио её дома танцевали люди, наряженные в костюмы самых разных стран и народов. Музыкальное сопровождение могло удивить самого тонкого ценителя. Со временем хозяйка шалман-салона, приобретя связи в театральных кругах города, обзавелась целым маскарадным гардеробом. Ведьмы, принцессы, русалки, рыцари и ковбои – участнику маскарада могли подобрать костюм по размеру и по вкусу.

Игорь Александрович на миг задержал своё внимание на последнем эпизоде среза.

– Вот оно! – задумчиво произнёс он. – Вот здесь мы его просмотрели. Ведь не так они просты, эти Кеша с Ганей.

– Не то слово, дражайший босс. Вы только посмотрите, что он, стервец, наделал.

Маргарита Терентьевна отсекла очередной временной период.

Дела у Кеши с Ганей шли пока самым великолепным образом. Хозяйка постепенно переходила от достаточно невинных богемных развлечений к действам дурного свойства. Ей всё больше удовольствия стали доставлять скандалы, которые периодически случались в её салоне. Ганя вошла во вкус и стала режиссировать подобные столкновения. Наблюдая за их разрешением, они с Кешей получали ни с чем не сравнимое удовольствие. Они казались себе настоящими кукловодами, для которых в домашнем театре разыгрываются интереснейшие спектакли: чёрные комедии, омерзительные драмы, вычурные фарсы.

– Скажите, профессор, как вы относитесь к ритуально-винтажному маньеризму в современной живописи?

Вопрос, заданный Ганей доктору искусствоведения Торбинскому из местного университета, носил вроде бы чисто академический характер. Так могло показаться человеку, который не был знаком с воззрениями на искусство уважаемого профессора. А вот Гане они были прекрасно известны.

– Чистейшее дерьмо, милочка, этот ваш маньеризм. Повторяюсь: более чистого дерьма, чем этот, с позволения сказать, маньернизм, свет белый не видывал с тех пор, как Илья Глазунов впервые выставил на всеобщее обозрение свою мазню. И маньеризм ваш дерьмо, и те, кто пишут в этой манере, – тем более дерьмо, в квадрате, в кубе, в восемнадцатой степени – очень большое дерьмо.

– Это ты кого, хрен облезлый, дерьмом называешь? Уж не меня ли?

Из-за плеча Торбинского выскочил, как чёртик из табакерки, знаменитый художник Рыбарь, который как раз и был одним из адептов этого самого спорного художественного направления.