Что мне сказать тебе, Мария-Анна
Покинув собор, королевскому экипажу пришлось еще долго выбираться из заполонившей всю округу толпы, а также нагромождения других карет и повозок. Мария-Анна и Роберт сидели в салоне с зашторенными окнами и устало слушали радостные крики людей, топот ног, ржание лошадей, грозную брань протикторов, особенно громогласный ор Олафа, скрип колес и удары хлыста.
64.
И только войдя в свои комнаты во Дворце То, Мария-Анна наконец позволила себе расслабиться. Она отправила Ольмерика и Олафа отсыпаться, закрыла дверь и с радостным облегчение опустилась в кресло. С улыбкой посмотрела на Роберта, стоявшего возле окна и глядевшего наружу.
– Ты хочешь есть или пить? – Спросила она, чувствуя себя невероятно счастливой от того что её ребенок снова рядом и она может о нём заботиться.
Мальчик улыбнулся каким-то своим мыслям и отрицательно покачал головой.
– Чему ты улыбаешься? – Ревниво спросила Мария-Анна.
Роберт улыбался, припоминая как суровая Риша несколько раз заставляла его готовить вместе с ней, когда он донимал её вопросами, скоро ли они наконец будут есть. Тогда он обижался, даже злился на неё, а сейчас это уже представлялось ему забавным. Теперь он снова вернулся в мир, где пищу приносят по щелчку пальцев, но только это почему-то не кажется таким уж невероятным преимуществом по сравнению с жизнью в доме Риши.
– Просто вспомнил кое-что, – ответил он, бросив на Марию-Анну быстрый взгляд.
Гуго сказал ему что он может рассказывать матери и о Рише и о Гильере Шестипалом, они сами это разрешили. Но вспоминая о том как дурно Риша отзывалась о королеве, постоянно потешаясь над ней, мальчик решил что возможно его мать тоже не любит Ришу и может рассердиться если узнает у кого он был. Хотя с другой стороны Риша вылечила его и мать должна быть благодарна ей. Но, так или иначе он не хотел спешить с этим.
– Что вспомнил? – Настойчиво спросила Мария-Анна.
– Мам, я понимаю у тебя очень много вопросов, но можно я потом всё тебе расскажу, – попросил мальчик, – я очень устал, я мало спал последние дни, мы всё время были в пути. Я хотел бы поспать.
Мария-Анна испытующе смотрела на сына. Он редко называл её "мамой", главным образом потому что его учили обращаться к ней согласно формальностям этикета, если они не одни. Но дело было не только в этом. Он показался ей странным, скрытным.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – Обеспокоенно спросила она.
Он утвердительно кивнул.
– Да.
Затем подошел к ней, достал из за пазухи сложенные листы и протянул ей.
– Вот, это для тебя.
– Что это? – Мария-Анна взяла листы.
– Письмо от Гуго. Он сказал, что здесь написаны очень важные вещи и тебе обязательно нужно это прочесть.
Мария-Анна ощутила неясную тревогу. Значит Гуго что-то скрыл от неё, что-то важное.
– Ты читал это?
Роберт с удивлением посмотрел на мать.
– Нет, конечно. Это же письмо тебе. Как я мог его читать?
Мария-Анна ласково улыбнулась ему.
– Я глупость сказала. Пойдем я уложу тебя.
Они прошли в спальню, она помогла ему раздеться, заодно внимательно и придирчиво рассматривая его непривычно загорелое тело, затем он взобрался на кровать и Мария-Анна укрыла его одеялом.
Роберт пристально смотрел на неё.
– Что ты так смотришь? – Улыбнулась она.
– Гуго сказал, что был очень влюблен в тебя и влюблен до сих пор и поэтому ты, зная это, доверяешь ему и отпустила меня с ним, даже не спросив куда он меня повезет. Но сама ты никогда не любила его. Это правда?
Мария-Анна окаменела, но быстро придя в себя, снова улыбнулась и уточнила:
– Что именно? Что я отпустила тебя с ним, даже не спросив куда он тебя повезет?
– Что ты никогда не любила его?
Мария-Анна погладила сына по голове. Затем наклонилась и поцеловала его в лоб, с радостью отмечая про себя что его лоб прохладный.
– Спи, Роберт.
Она вышла из спальни в будуар, взяла со стола бумаги и села в кресло.
"
Мария-Анна,
Мне трудно выразить словами всё что я чувствую к тебе. Я и сам не понимаю этого до конца. Когда я увидел тебя в Сент-Горте, стоя на коленях перед тобой, я знал что ненавижу тебя. Но в этой ненависти не было огня и страсти. Она была спокойной и холодной, отстраненной, это было почти презрение. Я твердо знал, что если мне выпадет шанс, я уничтожу тебя. Я горько сожалел о том что пятнадцать лет назад не сумел разглядеть в прелестной двадцатилетней девушке того безумного жестокого властолюбивого чудовища, коим ты являешься. Но Бог мне свидетель это вряд ли было возможно, тем более для молодого мужчины, встретившего самую прекрасную женщину на земле.
Я не понимаю в чем был замысел Господа, когда он помещал душу столь подлого злодея в столь прекрасное обличье как твоё. Но как говорят некоторые богословы и сам Отец лжи, надменный и завистливый Люцифер был самым прекрасным из ангелов Господних и многие примкнули к нему не по злобе души своей, а лишь восхищенные и очарованные его красотой. Возможно милостивый Господь пытается преподать нам урок, сделать нас мудрее, научить нас тому что истинные сокровища совсем не обязательно хранятся в красивой оболочке.
Но человек слаб. И даже проведя по твоей воле одиннадцать лет в каменном мешке, утратив всё что делает жизнь человеческую радостной, претерпев истязания и пытки от спятившего начальника тюрьмы, мне тем не менее показалось что я влюблен в тебя также как и прежде. Я не понимаю этого. Возможно память о былой любви, о том счастье что я пережил в благословенном Валентале, когда каждый вечер я проводил со столь милой и очаровательной девушкой, что ходил, едва касаясь земли, слишком сильна и пронзительна чтобы с ней могли совладать эти одиннадцать лет и осознание того кто ты такая на самом деле.
Я говорил себе, что должен задушить тебя как мерзкую гадину и у меня была для этого возможность, ведь ты так неосмотрительно оставалась со мной наедине. Но этого казалось недостаточно. Я хотел лишить тебя того чем ты дорожила более всего – власти. Той самой власти, ради которой ты, как обезумевшая, творила все свои злодейства и подлости. Уже после похищения Роберта я узнал о Сюр-Мере, о Гиклане, о восстании Пита Красивого, о Поненской дороге, о Лионском бунте, о Ночи Длинных ножей и конечное же о Галиахонской резне, после которой ты стала прозываться Кровавой Мари. Не мне судить тебя. Любому из монархов прошлого, настоящего и я уверен будущего приходилось, приходиться и придется проливать кровь, ибо только она способна зацементировать ту основу на которой зиждется власть одних людей над другими. Возможно ты и правда верила, что истребляешь врагов и изменников, что ты спасаешь свою страну и свой народ от хаоса и уничтожения. А возможно в глубине души ты понимала, что единственное за что ты сражаешься, как раненная волчица за своих волчат, это трон и корона.
По большому счету мне безразлично, ибо я хотел отомстить только за себя. Но мне помешал твой сын. Увидев его, поговорив с ним, я ощутил что-то невероятно светлое и чистое, что-то такое от чего льются слезы счастья, а сердце становится легким и свободным. Этот ребенок дар Господень, он оправдание для тебя и меня. И мне уже было почти всё равно что будет с тобой, останешься ты на троне или нет, я хотел только спасти Роберта, хотя бы попытаться это сделать. Возможно я обманываю себя, возможно в этом мальчике нет ничего особенного, возможно мне хотелось почувствовать то что чувствует отец, впервые встречающий своего сына. Это уже не имеет значение. Этот ребенок стал важен для меня. Наверно я люблю его.
Ты конечно желаешь знать, что же произошло. И я расскажу тебе, хотя бы для того чтобы ты не изводила расспросами своего сына.
Во всё этом принял участие еще один человек. По-настоящему прекрасный, благородный и великодушный. Зная твою подлую натуру, твой злобный и коварный нрав, я вполне допускаю что ты захочешь поквитаться с этим человеком, отомстить за унижение, ведь так или иначе он перехитрил тебя. Но всё же я очень надеюсь, что ты не станешь этого делать, ведь именно он спас твоего сына. Я и этот человек, вместе, решили, что я расскажу тебе о нём, в конце концов Роберт всего лишь ребенок и рано или поздно ты всё равно сумела бы вытянуть из него правду, даже если бы мы попросили его ничего не рассказывать тебе.
Этот человек Риша, более известная как ведьма из Даргобурского леса. Именно она освободила меня из Сент-Горта и спасла Роберта от смерти. Многого о ней я тебе рассказать не смогу, просто потому что не знаю сам. Риша мудра и загадочна, почти также, как и её черный кот Тотамон, в котором живет душа страшного могучего колдуна, жившего в допотопные времена в древней стране Та-Кемет. По крайней мере так, пряча улыбку, рассказывала Риша мне и Роберту. И мы ей верили. И тебе тоже лучше поверить, что она не просто безумная одичавшая старуха живущая в грязной хижине посреди непроходимого леса.
Случилось так, что мой отец однажды спас Ришу от сожжения на костре. И когда мне было не больше 4-5 лет она какое-то время жила рядом с нашей семьей и часто навещала нас. Около года назад она узнала о том что со мной произошло и с тех пор искала возможность помочь мне. Когда она прослышала о том что принц болен, она решила использовать это чтобы заставить тебя собственноручно вызволить меня из заточения. Далее тебе всё известно. Тебе посоветовали обратиться к ведьме из Даргобурского леса, ты приехала к ней и Риша убедила тебя что единственный способ спасти Роберта это получить прощение твоего самого заклятого врага и Риша сделала всё возможное чтобы ты поняла, что твой самый заклятый враг это тот кого ты заживо похоронила в подземелье Сент-Горта.
Риша встретилась со мной в охотничьем домике. Она хотела чтобы я немедленно бежал, убеждая меня что ты расправишься со мной как только убедишься что ни моё прощение, ни мой поцелуй не могут исцелить твоего сына. Но я отказался. Я хотел отомстить тебе, еще точно не зная как, и, не скрою, очень хотел увидеть Роберта. Я спросил Ришу о болезни Роберта, что она об этом думает. На что она ответила, что ей трудно сказать что-то определенное не видя ребенка, но по её мнению первое что стоит сделать это хотя бы увезти его из того места где он постоянно болеет. Тогда мне и пришло в голову похитить Роберта, мне верилось что такая мудрая женщина как Риша сумеет ему помочь, а кроме того, заполучив принца, я смогу диктовать тебе свою волю. И я попросил Ришу помочь мне. Она долго не соглашалась. Она не испытывает к тебе никаких теплых чувств и не видела ни одной причины помогать твоему сыну. Считая, что его болезнь это заслуженное наказание для тебя. Но я переубедил её.
Я похитил Роберта и мы привезли его в дом Риши на озере в Даргобурском лесу.
Там Риша несколько дней не отходила от ребенка, пытаясь понять причину его болезни. И она поняла.
И причина этой болезни в тебе, Мария-Анна, именно это заставило меня сказать тебе, что ты едва не погубила своего сына. И именно поэтому я всерьез раздумывал над тем чтобы увезти мальчика в Новый Свет.
Роберта отравили. В течении нескольких месяцев ему систематически и хладнокровно давали малые порции яда. Риша смогла определить его. Это амалага, смесь ртути, порошка из зерен паслена и коры одного африканского дерева – боа. Торгуют им в основном арабские купцы. Яд разрушает кости, разъедает мышцы, от него постоянно ломит голову, бывает частый озноб и жар, человек под его действием мучается болью в суставах, постепенно превращаясь в тряпичную бездвижную куклу. По словам Риши это настоящее адское зелье, в больших дозах оно довольно быстро убивает, человек умирает в жутких мучениях, а в малых страдания растягиваются на месяцы. Как сказала Риша, такое только самому заклятому врагу пожелаешь. Да и то не всякому. Риша считает, что кто-то очень сильно ненавидит тебя, раз уж он решился подвергнуть твоего сына настоящей пытке и в конце концов смерти.
Риша помогла телу Роберта очиститься от яда, а затем и восстановиться от слабости и последствий отравления. Сейчас Роберт здоров, но как я понимаю опасность по-прежнему остается. Тот кто его травил может начать это делать снова. Я просил Ришу применить её колдовские умения, чтобы выяснить личность отравителя. Она пыталась, но ей мало что удалось узнать из своих видений или как там это происходит. Лишь несколько вещей ей удалось увидеть, которые как она более-менее уверена связаны с человеком, причинившем зло Роберту: хромота, пожилой или по крайней мере немалый возраст, рысь, безбрежные красные поля, возможно маковые и еще Риша видела руку мертвеца с перстнем, на котором вроде какая-то птица.
Можешь верить или не верить. Можешь выбросить всё это из головы и попытаться жить как раньше. Но я очень надеюсь, что, так или иначе, ты сумеешь сберечь Роберта и сохранить его до того времени, когда он научится защищать себя сам. Я верю что он будет прекрасным человеком и истинным королем для своего народа и страны, ибо в сердце его есть и мужество, и стойкость, и мудрость, и доброта. Я был бы горд если бы он был моим сыном.
Знай, Мария-Анна Вальринг урожденная де Савойе, что именно этот мальчик причина того что я потерял интерес к мести, не мне судить тебя как королеву, а судить тебя как человека я больше не хочу. Я верю, что на каждую такую как ты есть такая как Риша, и раз Бог это всё так устроил значит ему зачем-то это нужно. Ты всегда мечтала быть королевой – будь ею. Я всегда мечтал увидеть Новый Свет – постараюсь его увидеть. Каждому своё.
И еще, я не рассказал Роберту, что это было похищение против твоей воли, я сказал ему что я твой старый друг, которому ты полностью доверяешь и что с твоего позволения я везу его к человеку, который может его исцелить. Не сказал, чтобы не сделать всё слишком сложным. Он любит тебя, он защищал тебя, когда Риша не слишком-то лестно отзывалась о тебе, он прекрасный сын. Твоё право рассказать ему как всё было на самом деле. Может быть заодно расскажешь ему и кто я такой.
Мой добрый тебе совет, Мария-Анна, не пытайся сделать Рише что-то худое, это плохо для тебя кончится. Ты и я просто дети пред этой женщиной. И в конце концов я надеюсь даже в таком сердце как твоё найдется место для благодарности человеку, спасшему твоего ребенка.
Прощай. Теперь уже действительно навсегда.
"
Мария-Анна медленно сложила листы, поднялась с кресла и подошла к столу. Она положила письмо на стол и заметила что у неё дрожат руки. Она даже не могла понять, что она собственно чувствует. Гнев, ярость, досаду, страх, унижение? Скорей это было похоже на то будто её хорошенько приложили по голове и теперь она постепенно приходит в себя, но в голове еще всё звенит, шумит и мысли никак не могут собраться во что-то стройное и единое.
Она прошла в спальню, подошла к кровати и долго смотрела на спящего ребенка. "Это всё ради него", подумалось ей, "всё ради него, всё ради того чтобы он стал кем-то лучшим чем его мать и отец. Наверное именно этого хочет Бог. Чтобы наши дети пошли дальше нас и стали большим чем мы".
И сердце её было полно радости за сына и обиды и горечи за себя.
65.
Граф Рене Согье вошел в комнату, назначенную в данный момент королевским кабинетом во Дворце То. У главы Судебного ведомства было плохое предчувствие. Посыльный от королевы дал понять, что дело чрезвычайно срочное. Её Величество желает видеть Их Сиятельство немедленно, сию же минуту. В тревожных раздумьях граф бросился во дворец. Что могло случиться? Встреча с баронами Севера, на которой по словам королевы она собиралась привести их в чувство и граф терялся в догадках что она задумала, но ожидал весьма неприятных и возможно опасных событий, назначена на пять часов пополудни, до неё еще почти два часа, тогда что еще могло стрястись такого срочного?
Увидев королеву, Рене Согье счел что она явно не в духе. На её бледном прекрасном лице застыла печать хмурой решимости, а в больших серых глаза темнела холодная ярость.
Граф поклонился.
Королева встала из-за стола, подошла к нему и протянула сложенный лист бумаги.
– Здесь имена людей, с которыми вам нужно хорошенько поработать, граф.
Рене Согье взял лист, развернул и пробежал глазами.
"
Густав Дорэ, старший королевский лекарь
Марта Сонстер, кормилица принца
Анруа Милл, лекарь-ассистент
Пьер Гашон, лекарь-ассистент
Паскаль Корнелий, придворный звездочет, наставник принца
Шарлота Ливори, старшая лейб-служанка принца
Жозефина Наоль, лейб-служанка принца
Жаклин Арнэт, лейб-служанка принца
"
Граф вопросительно поглядел на королеву.
– Это предварительный список, – сказала она. – Позже вы сами тщательно обдумайте то, кого еще стоит в него добавить. Наверное кого-то с кухни, кто готовил стол для принца. Но начать нужно с этих.
– Ваше Величество, я не понимаю о чем вы говорите.
– Конечно не понимаете! – Резко сказала королева и на её щеках выступил румянец. – А я не понимаю зачем мне вообще нужно всё ваше ведомство, если моего сына два месяца подряд травят ядом, а вы ничего не знаете.
Рене Согье в немом потрясении уставился на королеву. Его маленькие глаза расширились сколь это было возможно.
– Ваше Величество…
Мария-Анна раздраженно махнула рукой.
– Оставьте, граф. Не хочу даже слышать что вы там хотите сказать. Оправдания хороши для неверных жен, но не для человека вашей должности.
Рене Согье приосанился и стараясь чтобы его голос звучал спокойно, произнес:
– Ваше Величество, могу ли я хотя бы узнать откуда у вас такие сведения?
– Они от человека, который исцелил принца. Вот здесь, – она вернулась к столу и взяла еще один лист, – написано о яде, которым травили моего сына, а также то что известно об отравителе, увы совсем немногое.
Королева передала графу бумагу, куда переписала несколько строк из письма Гуго Либера.
Согье прочел написанное и поглядел на королеву с несколько странным выражением.
– Не надо, граф, смотреть на меня как на дуру, – сказала Мария-Анна, но впрочем уже вполне спокойно. – Да, рука мертвеца, рысь и маковые поля. Хромой и старый. Это всё. Но тем не менее это всё-таки больше чем то что знаете вы, ибо вы не знаете ровным счетом ничего. Ничего. В моём собственном доме, моего собственного сына медленно день за днем убивают, а главный страж королевства ни сном ни духом. Сидите там у себя в Консержере неизвестно чем занимаетесь. И кстати, своего испанца заберите, он мне больше не нужен. Может как раз сейчас вам пригодятся его дьявольские умения. Я очень надеюсь, граф, что результаты не заставят себя ждать. Я даю вам три дня. Через три дня вы должны сказать мне кто из живущих в Фонтен-Ри давал яд моему сыну. Но имейте в виду, граф, мне не нужен чей-нибудь изуродованный труп и заляпанная кровью бумажка с коряво написанным признанием. Человек должен быть живым и способным внятно объяснить зачем он это делал или, что я сильно подозреваю гораздо ближе к истине, кто заставил или подкупил его сделать это.
– Ваше Величество, но можем ли мы полностью доверять тому человеку, который, по вашим словам, сумел вылечить Его Высочество?
Королева пристально поглядела на него.
– Можем. И главное доказательство тому это мой сын, живой и здоровый.
Граф помолчал и проговорил:
– Что же, я могу прямо сейчас приказать своим людям забрать тех, кто в списке, из Фонтен-Ри?
– Естественно. Но никто конечно не должен знать почему и для чего это происходит. Держите их раздельно чтобы они не могли сговориться.
– Что-нибудь еще? – Холодно осведомился граф. Ему не понравилось, что королева учит его как ему лучше делать его работу.
– С этим старым дураком Корнелием особо не усердствуйте. Я почти уверена, что он не имеет к этому никакого отношения. Оставьте его напоследок, если ничего не добьётесь от других.
– Как прикажете, Ваше Величество. Если я правильно помню, мэтр Густав Дорэ хромает и достаточно в возрасте.
Королева покачала головой.
– Да, вы правильно помните. Я уже думала о нём. Мне трудно представить причину, по которой он бы решился на такое, но в конце концов чужая душа потемки. Что ж, пожалуй, да, начните с него.
66.
Бароны Севера прибыли во дворец То со всей своей шумной свитой из оруженосцев и миньонов.
Здесь их уже встречал Королевский секретарь Антуан де Сорбон, маркиз де Ринье с лакеями и слугами. Он много улыбался, поддакивал баронам, льстил им, заверял в том, что королева с нетерпением ждет их появления. Еще утром в здании собора он долго увещевал баронов, уговаривая приехать во Дворец То на личную встречу с королевой. Якобы Её Величество собирает всех высших представителей знати, в число коих естественно входят и почтенные бароны, для того чтобы обсудить некоторые животрепещущие вопросы касательно войн в Италии. Это был скользкий момент, строптивые бароны вполне могли отказать, просто чтобы лишний раз не исполнять монаршее повеление или заподозрить что-то не ладное, если бы знали что королеве известно о их бравых рассуждениях и о ней самой и о возможности похода на Бретель и Монфор. Но видимо они еще не знали, а маркиз был красноречив и убедителен, сладкоречиво заявляя, что без присутствия отважных баронов, чей голос значит так много в этой стране, любые разговоры о военных компаниях теряют смысл. И в конце концов бароны согласились.
К исходу пятого часа шестеро баронов, верхом и при полном вооружении, прибыли к воротам Дворца То. Их без вопросов пропустили во внутренний двор, где их и ожидал Королевский секретарь. Однако здесь произошла первая заминка. Выяснилось, что далее, в здание дворца могут войти только бароны, вся их громкоголосая разудалая свита должна остаться здесь, во дворе. В первую минуту это вызвало возмущение баронов. Более всех негодовали владетель Орна, Этьен де Вэлоннэ и владетель Эра, Бушар де Ги, по прозвищу Рыжий, ибо действительно имел рыжую косматую шевелюру и бороду. Но секретарь быстро убедил их, что это действительно необходимо. "Подумайте сами, благородные сеньоры, если все знатные люди королевства сегодня войдут в этот дворец со своей свитой, там просто не хватит места. Ведь это же не королевский дворец, а всего лишь владение архиепископа". Барон Карл де Шатийон, владетель Манша, счел это разумным и остальные ворчливо согласились с ним. Велев своим оруженосцам и прочим ожидать их во дворе, бароны поднялись по ступеням и вошли в приветственно распахнутые для них двери. В приемных покоях, непосредственно примыкающих к аудиенц-залу дворца, где и должна была состояться встреча с королевой, случилась вторая заминка. Маркиз Ринье, мягко, но настойчиво, попросил баронов сдать своё оружие на хранение слугам. Бароны снова возмутились. Согласно придворному этикету никто не смел приближаться к монарху вооружённым, но это относилось только к личным аудиенциям. На официальных публичных приемах с присутствием августейших особ вполне допускалось наличие оружие, по крайней мере малого оружия, то есть кинжалов и легких коротких шпаг, если иное не оговаривалось заранее. Бароны принялись громко настаивать на том что они войдут в зал со всем своим оружием, что их не предупреждали о таких условиях, что для них, северных владык, неприемлемо такое унижение. Антуан де Сорбон пытался их урезонить, вразумить, успокоить, говорил что столь грозное вооружение совершенно ни к чему в присутствии Её Величества, что это даже может быть воспринято как оскорбление, в конце концов они в доме священнослужителя, "побойтесь Бога, благородные сеньоры", восклицал маркиз, но бароны не пожелали бояться ни бога, ни возможности оскорбить королеву. Тогда секретарь предложил компромисс, чтобы они по крайней мере отдали слугам пояса с мечами, а все свои кинжалы, ножи и у двоих еще и боевые топоры, они могли оставить при себе. Но бароны воспротивились и этому. Маркизу пришлось уступить. Это было заранее обговорено с Марией-Анной, если бароны ни за что не захотят расстаться с оружием, то пусть войдут с ним.
Настоявшие на своём бароны, входили в аудиенц-зал, весьма довольные собой.
В просторном помещении с высокими стрельчатыми окнами, расписанным потолком, обитой позолоченной парчой стенами было почти пусто. И только ближе к противоположной от главного входа стене стоял тяжелый деревянный стул с прямой спинкой, украшенный позолотой и алой обивкой. На стуле, прямая как его спинка, сидела королева Мария-Анна в глухом черном платье и золотой малой тиаре на голове. Сзади и слева стоял громадный Олаф Энрикссон, справа Ольмерик. Не считая двух лакеев, распахнувших створки главного входа, больше здесь никого не было.
Отсутствие прочих гостей и вообще привычной придворной публики несколько обескуражило баронов, но всё-таки мысль о возможной ловушке никого из них не посетила.
Маркиз Ринье бодро пошел вперед, с улыбкой призывая баронов следовать за ним. И они последовали.
В 7-8 шагах от королевы маркиз остановился и отошел в сторону как бы давая место гостям. Те также остановились.
