На сломе эпохи (1993 – 2005 годы)
«Кустанай»
7 мая
Память – нравственный предохранитель на спусковом крючке войны
Об этой войне написаны уже сотни томов научной, мемуарной и художественной литературы, сняты километры кинопленки игровых и документальных фильмов. Однако в последнее время все чаще слышны голоса о том, что настоящей правды еще никто не знает.
Что это такое – правда о войне? Беспристрастный перечень боев с точным указанием действий войск противников, их количества, оснащенность вооружением? Или штабные разговоры высших начальников? Или жизнь рядового солдата в окопе, изрывшего саперной лопатой землю от Москвы до Берлина?
«Нет, – говорят, – это еще не та правда». Оказывается то, что мы знаем, это не есть правда. Наш народ, слава Богу, не был обделен правдоискателями. Вот только для некоторых более важен процесс, чем его результат. Один из них «ушел» на Запад (работая в советской разведке) для того, чтобы сказать, что Советский Союз «главный виновник и главный зачинщик» второй мировой войны, и что участвовал он в ней «с 1939 года, с самого первого дня». Автор другой идеи – участник этой войны, который открывает нам другую «правду». Он убеждает: незачем было удерживать блокадный Ленинград, заморив голодом тысячи оставшихся в нем горожан. Третий доказывает с телеэкрана, что и Сталинград надо было отдать захватчикам, а не доводить его до полного разрушения.
Сердце патриота после таких заявлений разрывается на части от возмущения. И есть от чего. Ведь из всех названных идей вытекает, что наш народ все это время обманывали. И до войны и во время ее, и после. Неужто можно было обмануть целый народ? Допускаю, что некоторое время подурачить вполне возможно. Но обмануть… Оболваненный народ не способен победить захватчиков.
Тогда что означает подобное переосмысление истории нашей страны? Вряд ли авторами этих идей движет пацифизм, свойственный людям определенных интеллектуальных пристрастий. Тут мы имеем дело, скорее, с определенным идеологическим запросом. Направлен он на уничтожение любых светлых пятен из советского прошлого.
Но даже, если это не так и кто-то действительно хочет узнать всю правду о войне с одной благородной целью – не допустить их в будущем. Тогда разве можно с позиции сегодняшнего дня осуждать прежнее руководство СССР за то, что сдали фашистам свои города, как это сделали французы с Парижем? Мало того, что этому мешали соображения военного порядка, но разве можно было такое пережить народу, вся история которого есть непрерывная борьба за свое освобождение?
Когда мы, в конце концов, избавимся от болезни судить о своем прошлом на основе сегодняшних ошибок?
Лев Толстой назвал войну явлением, противным человеческой природе. Это было написано до мировых войн. Сегодня у нас еще больше оснований это утверждать и искать в прошедших войнах ту правду, которая позволит избежать глобального самоубийства. Память о погибших и умерших от ран, внимание к оставшимся в живых – это нравственный предохранитель на спусковом крючке войны. Высота сегодняшнего дня это самое сложное препятствие, на которое мы должны сегодня поднять ся, чтобы другие высотки, захваченные воинами с боем, остались в прошлом.
«Кустанай»
15 июня
Запоздалые признания
Еще в прошлом году было ясно, что в национальной политике правительства Казахстана не все ладно. Однако новому парламенту республики понадобилось почти изнасиловать правительство своим заявлением о недоверии к нему, прежде чем Президент Нурсултан Назарбаев «забыл», как он сводил проблемы межнациональных отношений в Казахстане только к желанию отдельной части номенклатуры спрятать свой капитал в России.
Вопросы межнационального согласия в выступлениях главы нашего государства всегда были ключевыми. Вот и в недавнем его выступлении с посланием к Верховному Совету их обсуждению было посвящено более половины доклада. На этот раз признания накопившихся в этой сфере проблем были достаточно горькими и… явно запоздалыми.
Хотя и говорят, что лучше поздно, чем никогда, однако то, что мы услышали от Президента, для общества уже не было открытием. Поэтому прозвучавшие выводы многие восприняли как заигрывание с народом для компенсации собственной беспомощности в преодолении экономического кризиса. Если понимание массами проблем межнациональных отношений наконец-то стало достоянием руководства нашей республики, то в управлении экономикой оно по-прежнему считает себя умнее всех и игнорирует все конструктивные предложения, замечая лишь абсурдные. Они обычно и приводятся в качестве примера для доказательства «непонимания» некоторой частью народа сути рыночных перемен.
В названном выступлении критически оценивается идея «замораживания» цен. Автор этих строк согласен, что подобные методы отдаляют от создания свободного рынка. Это вообще. В принципе. А в частности? Ес ли вспомнить, что у нас супермонополизированная экономика. Ведь она способна функционировать только по своим законам, в основе которых лежит необходимость хотя бы частичного административного регулиро вания. В том числе и в формировании цен по определенным товарам (энергия, сырье, рабочая сила). Если мы хотим, чтобы экономика работала по законам свободного рынка (для чего и вводим свободные цены), то быстрое разрушение монополий возможно лишь через разрушение производства вообще. Что сейчас и происходит. Все попытки приостановить этот процесс почему-то называют «торможением реформ», «откатом в прошлое».
Нам говорят, что нас спасет приватизация. Сомневаюсь. Даже если она будет проходить без теперешних перекосов. Ведь понятно, что усиление экономического интереса производителя, ради которого организована эта затея, наоборот, усилит стремление к сохранению монополии.
Так что, если хорошо подумать, требование «заморозить» цены – это не обязательно предсмертный вопль сторонников уравниловки. Речь может идти лишь о сознательном управлении государством ценовой политикой не на разрушение, а на созидание. Если правительство не будет легкомысленно отмахиваться от подобных предложений, тогда естественные трудности переходного периода не будут так болезненны и общество выйдет из него здоровым.
К сожалению, в выступлении главы государства по вопросам экономики было больше заклинаний о суверенитете, огульных обвинений хозяйственных руководителей в неумении работать по рыночному, критики неких политических сил, готовых в угоду своих амбиций устроить подобие Нагорного Карабаха. Если подобные политические установки останутся не только риторикой, а воплотятся в конкретные предложения президентского послания парламенту, то остается только ждать – какие, все-таки, потрясения заставят наших правителей в очередной раз с опозданием прислушаться к голосам из массы и потом выдать услышанное как божественно откровение.
«Кустанай»
22 июня
Подвиг народа в годы войны выше идеологического подхода
22 июня… В этот трагический день 53 года назад взрывами бомб, лязганьем танковых гусениц и тревожными фронтовыми сводками в жизнь советских людей вломилась война. Смерь безнадежно больного человека для окружающих людей очевидна, но вездесущая надежда на лучший исход всегда превращает его кончину в неожиданное несчастье. Атмосфера страны начала сороковых годов был пропитана фатальным ожиданием предстоящей войны. Не помогали, ни пакт о ненападении, ни заверения советского правительства. Для интуиции было слишком много настораживающей пищи. Тем не менее вторжение застало всех врасплох.
Первые тысячи погибших так и не узнали, что еще целых три года смерть будет собирать свой урожай на их родной земле, прежде чем сбудется установка тогдашних стратегов Красной Армии – вести войну с агрессорами на его территории. Не узнали они, как и миллионы других людей, которые после них легли в землю или вышли дымом через трубы лагерных крематориев, о том, что еще десятки лет оставшиеся в живых и их потомки будут бесплодно выяснять: что знал и думал Сталин; чем советские люди выиграли войну – патриотизмом, любовью к социалистической Родине, помноженными на боевой опыт и техническое превосходство, или страхом перед заградительными отрядами и перспективой попасть в штрафной батальон; и, в конце концов, кто же был настоящим агрессором: СССР или Германия.
Ученые, изучая природу, чтобы выявить свойства различных ее образований, подвергают их всяческим манипуляциям, вплоть до разрушения. Ради интересов познания они отстраняются от боли мучимых ими животных. Спасение человеческой жизни при помощи знаний, полученных уничтожением подопытных кроликов, нам стали дороже наших меньших братьев. А если мы изучаем свою историю, препарируя человеческое общество? Может ли апломб первооткрывателя быть прощен, если он грубо врываясь в достаточно тонкую материю – человеческую память, все там разрушает и, не открыв истины, говорит устами своего владельца: «Простите, но отрицательный результат тоже результат».
В последнее время некоторые публицисты (очевидно, выполняя новый социальный заказ) упорно доказывают, что 22 июня Гитлер нанес Советскому Союзу превентивный удар, упреждая агрессивные устремления Сталина. Причем, утверждается, что подобные намерения последнего продиктованы не патологическими наклонностями его натуры, а последовательным претворением коммунистической идеи о мировой революции. Подобная оценка невольно подводит к мысли о привнесении очередного идеологизма в науку. Неужели наш опыт еще не научил, что подобный подход может привести лишь к новому заблуждению. Все кончится очередным призывом к заочному суду над уже умершими властелинами и обращением к народу покаяться.
Память дана человеку, чтобы держать в ее кладовых то, что помогает ему жить. Можно сколько угодно забивать в нее мысль о злых намерениях отдельных властвующих личностей – она найдет свое пристанище только в головах злопамятных людей. Вот они-то и будут в многообразии жизни отсортировывать именно то, что подкармливает их идеи. Мы же в этот день давайте помянем доброй памятью всех, кто погиб и умер от ран, защищая наш общий дом от грабителей.
«Кустанай»
5 ноября
Над историей не надо плакать и смеяться. Ее нужно понять
Седьмого ноября исполняется 77 лет со дня Октябрьской социалистической революции. И хотя этот день в Казахстане перестал быть праздничным, никто, наверное, не станет отрицать, что события 1917 года положили начало целой эпохе жизни человечества. Уже поэтому мы не можем обойти его молчанием. Наш корреспондент встретился с Сериком Мурзалиным, профессором, заведующим кафедрой Костанайского гос университета.
– Серик Кажиахметович, сейчас некоторые обществоведы по поводу октября 1917 года либо стыдливо отмалчиваются, либо активно доказывают, что это была «ошибка истории». Вы – секретарь исполкома областной организации Соцпартии Казахстана. Это есть выражение Вашего положительного отношения к названной революции?
– Октябрьский переворот 1917 года и последующие события – гражданская война, десятилетия тоталитаризма – нельзя оценивать однозначно, как это делают сейчас некоторые публицисты. Раз речь идет об «ошибке истории», то в событиях тех лет нужно выделить прежде всего два аспекта. Первый – закономерна ли эта революция? Второй – каковы были от нее ожидания, и что она дала на деле?
Нет сомнений, что с точки зрения исторического выбора России приход к власти большевиков был закономерен. Системный кризис, который к этому времени в стране достиг наивысшей точки, привел в движение обездоленную массу людей, и они могли пойти только за самыми радикальными лозунгами. Многопартийное Временное правительство на это оказалось не способно. Именно поэтому большевики взяли власть почти бескровно.
Но одно дело лозунги выдвинуть, а другое – выполнить их на практике. Землю крестьянам начали давать. А как прокормить рабочих в городе, для которых государству не на что купить хлеб у крестьян? Так началась продразверстка, приведшая к столкновениям. Лозунг «Фабрики – рабочим!» также не нашел своего оптимального конкретного воплощения. Да и власть Советов не стала выражением народной демократии.
– Не говорит ли такой отрыв теории от практики о том, что социалистические идеи не имеют под собой научной основы?
– Любая теория в чистом виде выражает логику идеального. Практика всегда богаче ее в своих проявлениях. Гегель говорил, что при абсолютном свете видимость такая же, как при абсолютной темноте. Объекты лучше видны при сочетании света и темноты. Нет чистого социализма, как и капитализма. В обществе есть то и другое. Теория должна быть применима к конкретно-историческим условиям. Россия в модернизации своей экономики и общества в целом всегда отставала от Запада. Больше вики решили преодолеть это отставание при помощи государственного воздействия на общество. Так сложился тоталитаризм. Землю у крестьян объединили в колхозы и совхозы, чтобы подчинить государству; фабрики и заводы с той же целью отдали министерствам; политическую власть – одной партии. Все это делалось под социалистическими лозунгами. Такая концентрация усилий позволила сделать стране рывок в экономике. Но цена подавления при этом свобод оказалась настолько дорогой, что когда индустриализация стала переходить в компьютеризацию, где от людей требуется не покорное послушание, мы оказались не готовы. Отсюда застой.
Чтобы определить степень научности социализма, правильнее оценивать его на практике не только СССР и стран ему подобных. Нужно смотреть в общецивилизационном плане. Во всех развитых странах мира есть элементы социализма, где лозунги большевиков о земле, фабриках и народной власти воплотились на практике в формах, специфичных для каждого народа.
– Есть ли какая-то связь сегодняшних реформ с тем, что происходило в России 77 лет назад?
– Мы опять пытаемся догнать развитые страны. И опять не можем избежать насилия. Вечное противоречие между равенством и свободой мы почему-то опять разрешаем не так. Провозгласив любое равенство, как «казарменное», мы теперь решили игнорировать природную тягу человека к равенству, а свободу искусственно превращаем во вседозволенность. Забывая, что без ответственности свобода теряет смысл и, дезорганизуя общество, разрушает его. Если тогда было движение к имущественному равенству, то теперь – наоборот. Причем, если в развитых странах, которым мы подражаем, человек со средним достатком может позволить себе питаться и одеваться как миллионер, то у нас миллионы людей озабочены сейчас одним – как выжить. Это усиливает социальную напряженность и грозит катастрофой. Очевидно, октябрь 1917 года наше теперешнее политическое руководство ничему не научил. Спиноза в свое время сказал, что задача философов не плакать и смеяться над историей, а пытаться ее понять. Эта задача стоит и перед политиками.
«Кустанай»
1995 год
22 июля
Есть ли в Казахстане гарантии демократии?
(Обсуждаем проект Конституции)
В сегодняшнем номере редакция газеты «Кустанай» публикует воображаемую беседу нашего корреспондента с Президентом Республики Казахстан Нурсултаном Назарбаевым.
– Уважаемый Нурсултан Абишевич. В мире у Вас сложился авторитет умелого политика. Вряд ли кто будет оспаривать Вашу способность к политическому маневрированию. Во многом благодаря этим качествам Казахстану удалось избежать серьезных конфликтов, которыми отличаются другие республики СНГ. Знают Вас и как сторонника демократии. Однако проект новой Конституции, который разрабатывался под Вашим личным руководством, многие оценивают как антидемократичный.
– Декларируемая демократия без свободной экономики – это почва для появления диктатуры. Безразлично – одного человека, группы людей или партии. Когда общество еще не структурировано и недостаточно устойчиво, возможны любые случайности, любой поворот событий.
– Какую демократию Вы имеете в виду, связывая ее со «свободной» экономикой? И что такое «свободная» экономика? Если та, что свободна от административного диктата со стороны государственных чиновников и базируется на частном владении средствами производства, то мы знаем, что ей были присущи как отсутствие демократии вообще, так и разные ее типы. Сейчас в развитых странах сложилась демократия на основе партнерства всех слоев населения, на основе согласования их интересов. Возникли они на базе буржуазных демократий, защищающих интересы одного класса. Нам хорошо известна советская демократия, которая сложилась в социально однородном обществе. Она формировалась также на базе демократии в интересах одной социальной группы – рабочего класса. Затем она существовала также на основе социального партнерства, согласования интересов двух самых многочисленных слоев советского общества: управляющих и управляемых. В основе смены типа демократии, которая происходит у нас с реформированием общества, безусловно, лежит смена типа экономики. Мы стремимся к созданию демократии современного образца. Но она не самоцель. Она – неизбежное следствие необходимости согласования интересов социальных слоев в усложняющейся структуре общества. Отсюда вывод: главное в демократизации сейчас – поиск способа согласования интересов. Даже если общество переходного периода и его структура неустойчива, нужно не бояться утверждать формы демократии нашего будущего, а не консервировать отжившее прошлое. Авторитаризм всегда «умиротворял» слишком инициативных, но никакая степень его «просвещенности» не сдерживала чинопочитания, приспособленчества, доходящего до лизоблюдства.
– Мир многолик, и в этом его привлекательность. При единстве сути нет одинаковых форм демократии, каждая страна обязательно вносит свой штрих. Для нас главным условием построения демократии является сохранение мира и стабильности, углубление реформ, подавление коррупции и организованной преступности. Слабая власть не сможет навести в стране даже элементарный порядок, провалит начатые реформы, за которые уже заплачена столь дорогой ценой. Это не мой домысел, а объективная реальность.
– Действительно, демократия казахстанского образца не возникает с «нуля» – она трансформируется из советской демократии. Отсюда и тяга к президентской республике с большими полномочиями главы государства. Есть тут что-то от первого секретаря ЦК. Избрали мы вместо него Президента и начали думать, какие бы ему дать обязанности, а заодно и права. Так и появился у нас «символ и гарант единства народа и государственной власти, незыблемости Конституции, прав и свобод человека и гражданина». Что касается «символа», то англичане, действительно, не представляют Великобританию без своей королевы, некоторые россияне процветание своей великой страны не мыслят без сотворения современного Николая Второго. Может, нечто подобное нужно и казахстанцам, которым давно уже отвели место в средневековье? А вот по поводу «гаранта» надежнее все-таки не человек, всегда имеющий маленькие человеческие слабости, на которых играет его чиновничье окружение, а стройная система власти, именуемая «демократией». Реальная демократия и есть та самая «сильная» власть, о которой Вы, Нурсултан Абишевич, беспокоитесь. В чем ее суть? Общество доверяет управление отдельным людям, избирая их во властные органы. Те, в свою очередь, принимая управленческие решения, должны их сверять с сигналами, которые идут от общества в процессе их практической реализации. Есть еще система судов, которая применяет санкции к тем людям, которые нарушают «правила игры», то бишь законы.
– Но разве Гитлер, развязавший мировую войну, не пришел к власти посредством демократических выборов? И разве сегодня кое-где разного толка экстремистские элементы не рвутся к власти, прикрываясь интересами людей?
– Демократия в Германии начала 30-х годов была буржуазной, и именно она привела к власти Гитлера. Но не это самое главное. Никто не задает себе вопрос: а как она удерживала свою власть? Почему частный капитал не стал опорой новой демократии? Потому что его устраивала именно та демократия, которая была тогда. В общем-то, капиталу было наплевать и на многопартийность, ибо грабеж других народов, которым занялся нацистский режим, их устраивал. Это к вопросу о «свободной экономике». Не знаю, кого Вы имеет в виду под «экстремистскими элементами» – уж не крайнюю ли оппозицию?
– В Казахстане есть необходимые политические гарантии демократии. Я убежден, что мы избрали правильный вектор развития. Об этом говорит хотя бы то, что у нас созданы гарантии многопартийности, обеспечена свобода печати. К сожалению, у нас не всеми осознана практическая необходимость произошедших перемен. В республике пока не сложились партии, имеющие достаточно массовую поддержку в обществе, а это лишает государственную власть объективных индикаторов общественных настроений. Но пройдет какое-то время, сложится цивилизованная политическая структура, сформируются влиятельные в обществе партии с содержательными программами и серьезным кадровым потенциалом, приход которых к власти станет нормой и, главное, будет полезным для общества. Пока лишь появилось множество мелких групп, громко именующих себя партиями и движениями, возглавляемые не в меру амбициозными лидерами, преследующими отнюдь не общественные интересы.
– Наверное, последнее замечание о партиях справедливо. Вы уже не первый раз их так оцениваете, и хотя бы кто-нибудь обиделся и разразился в Ваш адрес возмущенным заявлением. А, может, их критика в адрес власти и есть тот самый «индикатор», о котором Вы мечтаете? Может, индикатором были разоблачения коррупции высших чиновников, которые сделала контрольная палата «самораспустившегося» Верховного Совета? Или оппозиционные действия группы депутатов другого Верховного Совета, который «пал» решением Конституционного суда? Вряд ли партии в Казахстане станут «работающей» частью политической системы. В проекте новой Конституции пока не предусмотрено формирование части парламента по партийным спискам. Чье-либо лоббирование (кроме президентского) в парламенте в этом документе сведено до минимума. А это означает, что любые программы партий, даже с самым умным содержанием, как и прежде, будут лишь игрой в политику и ждать, что «серьезный кадровый потенциал» станет заполнять собой бутафорию, будет чистой наивностью. Складывается впечатление, что Вы, Нурсултан Абишевич, предлагаете принять новую Конституцию с той целью, чтобы в ней все ветви власти были наиболее логично подчинены воле главы государства.
– Многие знают, что первоначально вынашивался вариант ограничиться внесением в действующую Конституцию пусть многочисленных, но все же только поправок. Но затем выяснилось, что нужно менять всю структуру Основного закона, вносить изменения в очень принципиальные положения, порождающие поправки многих других статей, а все вместе невозможно собрать в целостный и взаимоувязанный документ. Что касается роли главы государства, то у оркестра должен быть один дирижер, но вместе с тем не умоляющий достоинство и роль отдельных музыкантов.
– Это верно. Но мы забываем, что есть еще композитор. Чью музыку будет исполнять оркестр? Наверное, не было бы страха перед возможной узурпацией власти, если бы реформы не загнали Казахстан в экономический кризис. Складывается впечатление, что музыку для теперешнего «оркестра» власти пишет определенный круг людей, который жирует на реформах. Не кажется ли Вам, что некоторые «музыканты» в прошлых верховных советах все-таки пытались играть то, что более понятно консервативно настроенной аудитории. От «авангардизма» некоторых реформаторов у большинства сидящих в зале разболелась голова, и они потихоньку стали удаляться. Что для дирижера важнее – слаженно играющий оркестр с залом, заполненным лишь на четверть любопытствующими, или полным «умирающей» от счастья публикой? Тут уместно вспомнить о правах человека, декларируемых в проекте новой Конституции. При всех прочих, очень важных правах, перешедших из действующего Основного закона, одно претерпело любопытную эволюцию. «Право на труд» превратилось в «право на свободу труда, свободный выбор рода деятельности и профессий».
– Вместо многочисленных, цветисто выписанных и безграничных по своему социалистическому содержанию прав и свобод в обновленном разделе Конституции предусмотрено то, что реально нужно в каждодневной жизни и осуществлению на деле.
– Наверное, проводимые у нас реформы родили коллизию: право на труд хотя и «реально нужно в каждодневной жизни», но не «осуществимо на деле». Так давайте это противоречие решать не упразднением права, а изменением дела. Тем более что «свобода» еще более не осуществима. Российские марксисты в конце прошлого века начали бороться за «освобождение труда», имея в виду уничтожение эксплуатации человека человеком. Современные реформаторы вроде не собираются ее уничтожать как дело безнадежное. Скорее – наоборот. Тогда о какой «свободе труда» идет речь? За этим стоит право стать собственником средств производства? Многие люди хотели бы выбрать профессию по душе или уже имеют ее, но нет свободных ра бочих мест. Летчик хотел бы летать, но… Как реализовать ему свое право на свободу труда? Он теперь будет работать сторожем, чтобы прокормить свою семью. Да, «право на свободу труда» звучит красивее, человечнее, но в реальном обеспечении для государства безнадежнее, чем просто «право на труд». Когда не до свободы – было бы чем прокормиться.