Корректор. Книга третья. Равные звездам

– Он человек до последней клеточки. Я уже смотрела. Хотя, думаю, папа вполне способен обмануть мой сканер, если захочет. Или создать проекцию со стопроцентной достоверностью – помнишь, он описывал? Но папа никогда не обманывал явно, – Карина вздохнула. – Пыль в глаза пускал, от ответа уклонялся, но не обманывал. Так что, Цу, нам придется предположить, что господин Панариши и Демиург Джао – вовсе не муж и жена… Хотя, – она грозно нахмурилась, глядя на шамана, – не надейся, что уйдешь от объяснений!

– Объяснения – не главное. Сейчас заканчивай с пациентом. К тебе есть еще одно дело, которое сейчас скромно ждет на улице.

– Господин Панариши! – сквозь зубы проскрежетала Карина. – Я была бы крайне признательна тебе, если бы ты прекратил вмешиваться…

– Мне редко оказываются признательны, – пожал плечами шаман. – Я привычный. Не отклоняйся от темы. Пластику клапанов ты можешь сделать?

– Не знаю. Никогда не пробовала. И с техникой не знакома.

– А перевязку перфорантных вен?

– Тоже не пробовала, – вздохнула Карина. – Но запаивать сосуды для меня не проблема.

– Так запаивай.

– Но если…

– Нет никаких «если». Либо ты его лечишь, либо он умирает от заражения крови или чего похуже. Любые колебания только ухудшат ситуацию. Делай!

От резких командных ноток в его голосе Карина вздрогнула. Она взглянула на Панариши с новым интересом. На лице мужчины не читалось ничего, кроме спокойной уверенности – то ли в ее способностях, то ли в своем праве отдавать приказы. А ведь он довольно молод, мелькнула в голове непрошенная мысль. Молод и… красив. Или нет, не красив, а… привлекателен, несмотря на резкие грубые черты лица. Если остричь и причесать растрепанную гриву волос, стереть с физиономии дурацкую раскраску, вымыть и одеть в нормальную одежду…

Додумывать мысль она не стала. Не время. Что же ей делать с пациентом? Панариши прав: любая помощь лучше, чем никакая. Конечно, можно связаться с кем-нибудь из своих и через Ольгу передать запрос в Княжества. Наверняка там найдут специалистов… а толку-то? Как они поставят диагноз, если в глаза проблему не видели? Процесс обмена займет не менее суток – или как там их спутник ходит? – и почти наверняка приведет к пустой трате времени.

– Хорошо, – решительно сказала она. – Я сделаю.

– Замечательно! – одобрил шаман. – Действуй.

Едва слышно фыркнув – ишь, раскомандовался, поклонник Тилоса! – Карина склонила голову и закрыла глаза, чтобы не мешали. Несколько минут она разбиралась в мешанине сосудов и капилляров. Ну и головоломка! И как сосудистые хирурги в них ориентируются?..

– Готово, – сообщила она через несколько минут. – Тамша, давай мазь и бинты, надо перевязать рану. Три протока запаяны наглухо. Если причина изъязвления крылась именно в них, то теперь нога должна пойти на поправку. Язву я тоже закрыла, но там слишком много полумертвой ткани, ее сращивать бессмысленно. Все равно отомрет. Сейчас ему нужен покой и хорошее питание, чтобы ткани регенерировали. Господин Панариши, ты не мог бы перевести…

Шаман кивнул и быстро заговорил на местном тарабарском наречии. Оба мужчины – и молодой, и пожилой – оживленно закивали в ответ, переводя взгляды с Карины на Панариши и обратно, что-то отвечая. Дождавшись, когда закончится перевязка, молодой ловко подхватил старого на закорки и, кланяясь, задом выбрался за полог.

– Через период его приведут на повторный прием, и ты сможешь проверить, насколько хорошо сработала, – сообщил шаман.

– Все-то ты предусмотрел, господин Панариши! – сурово заявила Цукка, вставая перед мужчиной и снова упирая кулаки в бедра. – А теперь рассказывай, что ты такое и откуда взялся. И почему изображаешь из себя шамана, хотя и близко им не являешься. А ну?

– Девочки, вы не обидитесь, если я предложу, как принято у вас в Катонии, общаться без формальностей? – поинтересовался шаман, и в его глазах блеснул отблеск скрытого смеха. – Я слишком стар, чтобы тратить время на такую ерунду, как «сама» или «госпожа», да и вам станет проще зверски пытать меня с целью извлечения информации. Ну как?

– Не возражаю, – Карина встала рядом с Цуккой и уперла кулаки в бока ничуть не менее воинственно, чем та. – Тамша, подожди, пожалуйста, на улице, пока я его… уговариваю.

Тамша быстро кивнула и вышла, ничуть не удивленная просьбой.

– Ну? – переспросила Цукка. – Гос… Панариши, ты собираешься отвечать?

– Не-а, – безмятежно заявил шаман. – Скажем так: в местных краях хватает дракононенавистников. А Шай – дурак. Не по уму, а просто по молодости. Опыта ему не хватает. Притащить тебя сюда, Кара, да еще и позволить свободно общаться с людьми – все равно что бросить кристалл соли в перенасыщенный раствор. Был бы он поопытнее – никогда в жизни такой глупости не совершил бы.

Нет, ну каков нахал! Когда, интересно, они накоротке успели сойтись? И откуда он, чужестранец, вообще знает ее фамильярное имя? Карина медленно выдохнула воздух сквозь суженные ноздри и открыла рот для тирады, но шаман снова опередил ее. Он легко поднялся со скамьи, каким-то легким неуловимым движением оказался у женщин за спинами, приобнял их за плечи и подтолкнул к пологу, по молчаливому уговору считавшемуся «дверью».

– Как я уже сказал, Кара, тебя ждет еще одно дело. Я ни при чем, оно само пришло, честное слово. Но расхлебывать придется тебе самой.

Карина тихо застонала, но подчинилась. Ну что там еще такое?

«Такое» оказалось двумя мужчинами среднего возраста. Они тихо сидели на корточках посреди опустевшей площадки перед «клиникой» – а очередь-то куда подевалась? опять Панариши распорядился? – и терпеливо ждали ее появления. По краям площадки отиралось десятка два зевак, стояли трое старейшин – господин Мамай и еще двое, имена которых Карина так и не запомнила. Рядом, и в то же время немножко отчужденно, расположились господин Шаттах с сыном. Еще нескольких мужчин испуганно жались друг к другу возле угла ближайшей хижины, а чуть поодаль кучковалась стайка женщин – пятеро или шестеро с затянутыми капюшонами кубал и две в глухих головных платках, оставляющих открытыми только глаза.

Сидящие на корточках дружно бухнулись на колени и уперлись лбами в землю.

– Поздравляю, Кара. Ты первая женщина, к которой в здешних местах мужчины пришли за судом, – проговорил шаман. Внезапно смешливые нотки исчезли из его голоса, и он стал каменно-серьезным. – Избранная Дочь, они хотя услышать твое решение. Я готов переводить, но решать тебе.

Он сделал знак, и один из мужчин, распрямившись, быстро заговорил. Второй затараторил следом, и Панариши оборвал обоих властно поднятой рукой. Он что-то сурово сказал, и один из мужчин закивал, после чего заговорил куда медленней.

– Сан Миссар два года обрабатывал участок поля, выделенный общиной его соседу, сану Кучуму, – начал переводить шаман. – Сосед сильно болел и не мог работать. Сан Миссар в деревне человек новый, а потому община не выделяла ему землю. Обычная практика в здешних краях, – пояснил он. – Что-то вроде ценза оседлости – земля выделяется не ранее, чем через несколько лет проживания в деревне, своего рода защита от неусидчивых бродяг. До того человек работает на плантациях батраком, а то и рабом. Или живет в чьей-нибудь семье как дорей. Так вот, сан Миссар со своей семьей работал два года на поле сана Кучума, выращивая маяку, и выручку от продажи урожая они делили поровну. Маяку, – снова пояснил он, – Дракон отбирает всю, но платит за нее небольшие деньги. Примерно пятидесятую часть того, сколько она стоит на международном черном рынке наркотиков. Для местных и столько очень много. Теперь сан Кучум выздоровел, выгоняет сана Миссара с поля и требует у него вернуть половину того, что сан Миссар получил в предыдущие годы. Сан Миссар утверждает, что не может вернуть деньги, потому что уже все потратил, и что так несправедливо – уговор был честным и заключен при свидетелях.

– А почему тогда хозяин требует возврата денег? – удивилась Карина.

– Сейчас спросим, – он повернулся ко второму мужчине, и тот заговорил. – Сан Кучум утверждает, что в его деревне справедливая плата именно такова – четверть дохода батраку, остальное хозяину. Два года назад договор заключал его брат, молодой и неопытный, только что купивший первую жену и не знавший деловых обычаев. Сам сан Кучум как раз болел тем, что называется головной горячкой. Ее вызывает небольшой паразит, – в очередной раз пояснил шаман, – личинка ленточного червя гётю, живущего в кишечнике коров. Ее цикл развития включает стадию пузыря в разных тканях зараженного организма, в том числе в мозге. Пузырь получается из личинки, проглоченной с едой и проникшей в кровь из желудка. Пузырь медленно развивается и выделяет яд, который, если пузырь сформировался в мозгу, делает человека слабоумным. В человеке, в отличие от животных, пузырь рано или поздно погибает, и функции мозга восстанавливаются. Сан Кучум, как утверждается, страдал именно такой болезнью, так что действительно не мог соображать, что происходит. Теперь он требует восстановить справедливость и вернуть ему причитающиеся деньги. Что скажешь, Кара?

– А почему я должна решать? – устало спросила Карина. – Я-то при чем? Я вообще иностранка, в местных обычаях не разбираюсь. Почему они ко мне пришли?

– Потому что ты Избранная Дочь! – хихикнула Цукка. – Верно, Панариши?

– Точно, – шаман подмигнул ей, и они оба в унисон хитро улыбнулись. – Цу, хочешь, мы тебя ее заместителем назначим?

– Уже назначили! – фыркнула та. – Панариши… слушай, раз уж мы без формальностей общаемся, как тебя покороче звать?

– Покороче? – шаман склонил голову на бок. – Нет стандартного сокращения. Шаху и еще кое-кто зовет меня Риш. Скажем, Рис, чтобы вам легче произносить.

– Заметано. Рис, я, в отличие этой глупой юной особы, давно поняла, что никуда нам не деться. Если бы она свои способности направо и налево не демонстрировала, может, и удалось бы отбиться. А так… Кара, пророчица ты наша, решай давай. Люди ждут. Или я за тебя решу, как твой заместитель.

– Да что вы оба ко мне привязались! – возмутилась Карина. – Я врач! Врач, а не судья, не юрист и даже не местный землевладелец! Как я решить должна? У них тут что, своих судей нет за ненадобностью?

– Судьями обычно выступают старейшины деревни, – хмыкнул Панариши. – Но они не знают, что сказать. Оба правы. И договор заключен честно, и брат сана Кучума явно ошибся по неопытности. Так что ты – последняя инстанция. Верховный и апелляционный суд в одном флаконе.

– Не хочу я ничего решать! – угрюмо заявила Карина. – Пусть сами как-нибудь разбираются. Жили тут без меня тысячу лет, и еще тысячу проживут.

– Попытки уйти от ответственности ничем хорошим не заканчиваются, – невозмутимо сказал шаман, присаживаясь на корточки. – Если ты не решишь за них, дело может кончиться кровью. Денег у сана Миссара, скорее всего, действительно нет, а сан Кучум твердо уверен, что тот его обманул. Сан Миссар в той деревне считается чужаком, и родственники сана Кучума почти наверняка его убьют. А у него семья.

– Тогда пусть господин Кучум забудет о деньгах! – предложила Карина. – Договор же заключен честно?

– Тогда пострадает тот, кто заключил плохой договор – брат сана Кучума. Убить не убьют, все-таки родственник, но могут отобрать общинный надел и даже изгнать из деревни. А у него сейчас двое малолетних детей, которых нужно кормить. Они вполне могут умереть от недоедания. Мир жесток, Кара. Очень жесток. Жизнью в нем поплатиться можно в любой момент и почти ни за что. Такие, как ты, редко замечают всю его несправедливость, но от того она никуда не девается. Сейчас от твоего решения – или его отсутствия – зависят человеческие жизни. У тебя нет иного достойного выбора, кроме как принять ответственность на себя.

Карина взялась за голову и бессильно села на пятки прямо на голую землю. Истец и ответчик немедленно снова уткнулись лбами в пыль.

– Ну за что мне такое наказание? – в пространство спросила она. – Чем я заслужила? Сначала меня украли и притащили сюда. Потом отрезали голову совершенно незнакомому человеку, чтобы я не могла уйти. Теперь заставляют решать тяжбу, где куда ни кинь, всюду кто-нибудь да умрет. Панариши, а что ты посоветуешь?

– Ты примешь любое мое решение? – усмехнулся шаман. – Даже если я прикажу убить обоих прямо здесь и сейчас? А я могу – чтобы другим стало неповадно тебя беспокоить по мелочам.

– Панариши! – зло оскалилась Карина. – Вот только попробуй!