Корректор. Книга вторая. Птенцы соловьиного гнезда

Руководитель даже не повернул головы, но девушка почувствовала, как сквозь исходящие от него волны высокомерного неодобрения прорвалось что-то вроде скрытого смешка и искорки юмора. Облегченно вздохнув, Яна повернулась и пошла в противоположную сторону – к выходу. А все-таки он ничего себе дядька. Действительно думает о деле и даже не пытается приставать, как некоторые другие.

Она уже почти дошла до служебного выхода, но спохватилась и встала. А куртка-то! Сумку она схватила, а куртка осталась валяться где-то на старых пыльных стульях в коридоре, куда она свалила ее посреди вещей остальных хористок. Мысленно ругнувшись, она развернулась на пятках и потопала обратно.

Куртка обнаружилась там, где и положено. Яна подобрала ее – и нерешительно замерла на месте. Выход за кулисы большого концертного зала оказался не заперт. Отсюда сквозь пыльные занавеси боковых занавесов виднелся кусочек сцены. Свет в зале уже выключили, но скупая дежурная лампа в проходе бросала пятно света на синтезатор. Яна осторожно поставила на пол сумку, бросила сверху куртку и прошла на сцену, щелкнув по пути выключателем дежурного освещения. Подойдя к синтезатору, он погладила инструмент кончиками пальцев. Черный лак, натуральное дерево, двойная клавиатура – и начинка, позволяющая играть хоть за целый симфонический оркестр. И акустическая система, разнесенная по залу, с могучим и в то же время удивительно мягким и глубоким звуком. Она мысленно сравнила устройство с простеньким синтезатором, стоявшим дома. Да уж, небо и земля. Трансокеанский лайнер рядом со старой моторкой…

Она снова ласково провела пальцами по черному лаку. Наверное, ему скучно стоять вот так, в одиночестве. В полудреме он мечтает о ярком свете юпитеров, полном зале рукоплещущего народа и гениальном всемирно известном клавишнике, виртуозно исполняющем… что?

Она бросила взгляд на часы и воровато оглянулась. Половина девятого. Что-то сегодня репетиция продлилась на редкость долго, да еще и началась с опозданием. Ужинать ее, разумеется, не дождались, так что торопиться уже некуда. А тут такой шанс! В конце концов, не убьют же ее, даже если застукают! Да и не застукают. Наверняка в здании оперы остались лишь ночной сторож да редкие полуночники. Горло после спевки немного саднит, но когда ей еще удастся оказаться здесь одной?

Она щелкнула тумблером питания и опустилась на круглый табурет исполнителя. Так… тумблер сюда… режим рояля? А что значит… ага, верхняя клавиатура. Нет, двойная клавиатура для нее – слишком, хватит и нижней. Так, и вот здесь включить… И, в конце концов, почему бы не попробовать основную акустическую систему? До сих пор при ней главную акустику задействовали лишь трижды, и каждый раз как-то второпях, мельком, наспех. И ни разу ей не подвертывалась возможность попробовать свой голос соло. А петь в хоре под встроенные в синтезатор динамики – совсем не то…

Она осторожно коснулась клавиш, и концертный зал оперы послушно отозвался глубокой вибрирующей нотой. Она взяла несколько аккордов, наслаждаясь звучанием, потом вздохнула, расправила плечи и запела, аккомпанируя себе, арию Намии из «Пустынного странника»:

– Пусть туча черная над головой висит,

Пусть буря злобная бушует, с ног сбивает,

Надежда нас ведет и согревает,

Звезда свободы нас к себе манит!..

Здесь она сбилась, обнаружив, что следующая строфа напрочь вылетела из головы. По инерции взяв еще несколько тактов, она остановилась и задумалась. Нет, не вспоминается. Ну хорошо, другая ария. Правда, ее надо исполнять на два голоса, но партнера взять неоткуда. Зато она помнит ее всю.

Яна снова пробежалась по клавиатуре пальцами и начала партию Намии:

– Бессмысленно гадать, не зная брода,

Бессмысленно сворачивать с пути.

Добьешься ты для своего народа

Свободы, лишь черту переступив!

Для партии Каратая она взяла октавой ниже:

– Но где свобода для рожденных в рабстве?

Ведь мифа путеводная звезда,

Нам лгущая о мире и богатстве,

Нас уведет в ничто и в никуда…

И снова партия Намии:

– Там, далеко, всегда за горизонтом

Нас манит полноводная река,

Где листья шепчут, шелестя негромко,

Деревьев на тенистых берегах!

И тут неожиданно для нее арию подхватил сильный мужской баритон:

– Но здесь вокруг лишь знойная пустыня

Где жажда губит злее, чем вражда,

Неволи если мы покой отринем,

В безводье можно сгинуть навсегда!

Яна сумела удержаться и не сбить мелодию. Мельком бросив взгляд через плечо, она увидела высокого мужчину с выбеленными волосами и крупными, словно рублеными чертами лица, одетого в клетчатую рубаху и затасканные синие брюки. А он кто такой? Впрочем… почему бы и нет?

– Но лучше смерть в борьбе, чем прозябанье,

Униженность, безволие и бич,

Настало время с рабством расставанья,

Пришла пора свободы нам достичь!

– Да, мы пройдем безводную пустыню, – продолжил арию мужчина.

– Да, мы найдем благословенный брег!

Мы плена прозябание отринем.

Отныне раб – свободный человек!

Яна подхватила, и две последние строфы они завершили дуэтом:

– Нас ожидают страшные невзгоды,

Но это невеликая цена,

Ведет нас предвкушение свободы,

И мы готовы заплатить сполна!

Не все пройдут сквозь мертвую пустыню,

Увидят блики солнца на реке,

Но знайте – мы не пленники отныне,

И мы идем наперекор судьбе.