Корректор. Книга вторая. Птенцы соловьиного гнезда

– Ой уж, лечила! – улыбнулась девушка. – Не лечение, так, помощь небольшая. Я пока не рискую глубоко вмешиваться. Вот к концу универа наберу базу по психологии как следует, тогда можно и задуматься всерьез о лечении. Папа вообще не одобряет копание в чужой психике, хотя и не запрещает. Да я и сама знаю, что рискованно. Вот ты из-за меня сам вниз бросился, а ведь я очень старалась вмешаться как можно слабее. Тут на такие побочные эффекты нарваться можно, на такой резонанс совершенно посторонних эмоций и воспоминаний, что нужно работать очень аккуратно. Даже Де… даже опытные люди так просто не рискуют корректирующие ментоблоки ставить. Угробить психику можно запросто.

– С такими способностями ты могла бы очень помочь нашему делу…

– Ну, кто о чем, а Тори о мировом господстве! – весело рассмеялась Яна. – Я же сказала – меня власть не интересует. И потом, я никогда не употреблю свои способности во вред людям. Я скорее себя угроблю. Да и нет никакого нашего дела. Слушай, ты же умный парень. Я с Дзири и Минарой говорила, они тебя на самом деле умным считают. Ты бы сам до таких глупостей никогда не додумался. Кто тебе мозги трахает, а? Скажи мне, я с ним сама пообщаюсь. Обещаю, больше никогда со своим бредом к тебе не полезет!

Тори промолчал.

– Ну, не хочешь, как хочешь. Кстати, я тебе еще о своей семье не рассказала. Во-первых, папа, Дзинтон. Во-вторых, Цукка и Саматта – они наши опекуны, и еще они муж и жена, неофициальные. Цукка магистратуру физфака заканчивает, а Саматта историк и археолог. В-третьих, Кара, но ее сейчас дома нет, она в Крестоцине на практике. Ну, и Лика, я про него упоминала.

– Четыре нормала и два особых, – пробормотал Тори. – У Карины ведь тоже первая категория, да? И как у вас отношения? Не шарахаются?

– Шарахаются? – удивилась Яна. – Ты о чем? Кто от кого шарахаться должен?

– Значит, не шарахаются. Везет тебе. А от меня родители всю жизнь стараются подальше держаться. В сорок втором, когда у меня особые способности проявились, они меня государству сдали, я больше года в специнтернате провел. Потом, в сорок третьем, после скандала, на общей волне отозвали заявление и забрали меня, о чем до сих пор жалеют. Я до пятнадцати лет в ошейнике ходил, не снимая, пока тетка из муниципальной опеки не пригрозила их родительских прав лишить. Я от них прошлой зимой отселился, сразу после окончания школы. Они мне университет и жилье оплачивают, лишь бы с глаз долой.

– Теперь понятно, почему ты так к нормалам относишься, – вздохнула Яна. – Сочувствую. Тор, все не так плохо. У меня папа просто выдающаяся личность, второго такого во всем мире не существует, но и другие родители не всегда кретины. Неважно, девиант ты или нет. Просто есть родители плохие, а есть хорошие, и тут ничего не поделаешь. До конца мира ничего не изменится. О, смотри – вон конец лестницы уже виден.

К удивлению Тори, вторая половина лестницы далась ему куда легче, чем первая. Сердце колотилось, но далеко не так сильно, как раньше. На верхней площадке он остановился, оглядываясь. В призрачном свете восходящего Звездного Пруда, проглядывающего сквозь облака, под ногами виднелись опавшие характерно-пятилучевые мароновые листья. От лестницы в шумящую впереди лиственную рощу, сейчас облетевшую, бежала тропинка. Она виделась так же хорошо, как и лестница, хотя и выглядела просто вытоптанной по земле.

– Сейчас через парк саженей тридцать, а там и наш отель, – пояснила Яна.

– Отель? – удивился Тори, шагая за ней между высокими угрюмыми стволами. – Вы живете в отеле? Не дорого?

– Так отель папин, и он на самом деле давно не отель, просто дом. Он много лет пустой стоял. Папа его просто купил по дешевке, чтобы много народу могло жить одновременно. Только нас шесть человек, а к папе еще и гости часто приезжают, иногда по пятеро-шестеро сразу. Он маленький – полтора десятка комнат, старый и на отшибе. Он дешевле обошелся, чем квартира такого размера в обычном доме, и свободные комнаты есть, если кого-то нужно поселить ненадолго. Здесь хорошо, тихо, машины и трамваи не шумят, придурки на мотоциклах без глушителя ночами не носятся. От трамвая и автобуса ходить далековато, особенно с сумками из магазина, но лишняя нагрузка даже полезна.

– Все равно круто… – уважительно пробормотал Тори. – Свой отель!

Впереди между деревьями мелькнули огни. Минуту спустя они вышли к ограде, окружавшей небольшой дворик возле вытянутого двухэтажного здания. Несколько его окон горели, остальные оставались темными.

– Ну, вот мы и пришли, – сообщила Яна, толкая дощатую калитку, в которую упиралась тропинка. Навстречу распахнулся луч света от горящего над низким крыльцом фонаря. – Проходи, гостем будешь.

– Как-то у вас тут все… хлипко, – сказал Тори, проходя во дворик и с любопытством оглядывая его нехитрую обстановку – пару скамеек, крыльцо с облупленными перилами, облезшую штукатурку стен и каменную статуэтку птицы с расправленными крыльями, кажется, соловья, примостившуюся в углу. – А если заберется кто?

– Двери чужие открыть не смогут, – пожала плечами Яна, поднимаясь на крылечко и распахивая дверь. – А если и откроют, сильно пожалеют. Здесь охранная система установлена. Цу! – крикнула она в коридор, сбрасывая легкие туфли. – Я дома! С гостем, как и обещала!

Одна из дверей приоткрылась, и в коридор выглянула молодая черноволосая женщина.

– Привет, Яни, – сказала она. – С тобой Тори? Здравствуй, молодой господин, мы тебя ждали. Яни, пни как следует Лику, чтобы начинал разогревать ужин, иначе мы и до полуночи за стол не сядем.

– Как сильно пнуть? – деловито осведомилась девушка.

– На твое усмотрение. Но если расколотите что, как в прошлый раз, по башке настучу, – пригрозила женщина, скрываясь в комнате.

– Лика сегодня по дому дежурный, – пояснила Яна, проходя по коридору. – Надеюсь, он что-то съедобное приготовил. А то однажды к гостям он решил сделать утку по-касарски. А там перца столько, что на неделю обычной готовки хватит. В общем, сам все мужественно лопал, доказывая, что съедобно, но все равно никто не поверил. А мне с Цу пришлось быстренько соображать что-то более традиционное. Эй, Лика! – она постучала кулаком по двери. – Жрать когда дашь? Эй!

Странно, но стук ее кулака словно проваливался в глухую подушку. Тонкая на вид и ненадежная дверь, которую, казалось, такими ударами можно если не выбить, то основательно повредить, даже не шевельнулась.

– Вот зараза! – ругнулась Яна. – Опять шумоизоляцию включил. И звонок не срабатывает. Что он там, дрыхнет, что ли?

– Сама дрыхнешь! – недовольно заявил высокий русоволосый парень, распахивая изнутри дверь комнаты. – Знаю я, что вы здесь, я же на охрану подключен. Я работал, между прочим. У меня курсовая контрольная по начерталке не доделана, если завтра не сдам – «хвост» до следующего семестра повиснет. Госпожа Катия и так уже неделю ждет. Потерпеть пять минут можешь? Или вам с ухажером невмоготу, так лопать хочется? А еще говорят, что любовники поцелуями сыты!..

– Лика! – прошипела Яна. – Я тебя сейчас стукну! Больно!

– Попробуй! – хладнокровно отпарировал парень. – Я на тебя тогда Фи напущу. Помечу как подозрительную чужую и напущу. Пять минут, ясно?

И он со стуком захлопнул дверь перед носом разъяренной девушки. Та, стиснув кулаки, что-то прошептала себе под нос и повернулась к Тори, слегка ошалело наблюдавшего за сценой.

– Когда-то я его точно прибью! – яростно сказала она. – Нет, ну надо же уметь одной фразой так настроение испортить! Тор, пошли пока ко мне в комнату, посидим там.

Приглашающе мотнув головой, она направилась к скрипучей деревянной лестнице и через ступеньку взбежала на второй этаж. Тори последовал за ней. А сестричка не очень-то любит братишку, мелькнуло у него в голове.

На втором этаже Яна остановилась у третьей по счету двери.

– Ты не думай, он не такой уж и скверный, – сказала она, словно продолжая разговор. – Просто по жизни ехидина и трудный подросток. И не хочет, а ляпнет. Заходи. Чувствует мое сердце, пятью минутами не отделаемся. Мне полагалось сегодня дежурить, но вот из-за спевки с Ликой поменялась, а зря, наверное. Успела бы ужин приготовить. Тор, у тебя на сегодняшний вечер никаких планов не имелось? А то поздно уже, да еще ужин, то да се. И выбираться от нас долго – трамваи в девять ходить перестают, а уже почти восемь. Можешь остаться переночевать, если хочешь, свободные комнаты есть.

– Переночевать? – с сомнением переспросил Тори, переступая порог. – Я как-то не знаю…

– Да все в порядке! – отмахнулась девушка. – Я же говорю – у нас чуть ли не через неделю кто-то гостит. Иногда и совсем незнакомые, из… э-э, отцовских друзей.

– Я подумаю, – кивнул парень, осматриваясь по сторонам.

Аккуратно застеленная кровать. Плотные занавески на окне. Большой платяной шкаф. Стол с дежурно мерцающим облаком дисплея и разбросанными листами нотных записей. Клавишный синтезатор с большим нотным экраном на подставке у стены, динамики акустической системы по углам, на специальной вешалке – гарнитура, наушники с микрофоном. Пара полок с бумажными книгами, среди которых мелькают корешки томов по социологии, политологии и психологии. Три стула, десяток карандашных и акварельных набросков на стене, ребристый обогреватель в углу – и вся, в общем-то, обстановка.

– Неплохо здесь, – вежливо сказал Тори, усаживаясь на стул.

– Тор, – вздохнула Яна, подходя к синтезатору и щелкая тумблерами и клавишами настройки ритма, – я же говорила: не ври мне. Даже из вежливости не надо. Я чувствую и не сосредотачиваясь. Нет у меня ничего особенного, я и дома-то редко появляюсь. Клавиатура, терминал да кровать, больше ничего мне и не надо.

– Извини. А что твой Лика сказал про охрану? Он как-то странно выразился…

– Здесь у нас автоматическая система слежения стоит, – рассеянно пояснила Яна. – Она вообще-то и сама справляется неплохо, но дежурный по дому обычно за ней присматривает, на всякий случай. Тут к нам пару лет назад воришка влезть попытался, так Фи, без присмотра оставленная, ему такую веселую жизнь устроила, что тот чуть не свихнулся от ужаса. Хорошо, папа вовремя заметил. С тех пор всегда кто-то на контроле сидит, разве что дома никого нет.

– Ничего себе у вас охранная система… – хмыкнул Тори. – А Фи кто такая?

– А Фи и есть система. Вернее, ее визуально оформленная часть. Хочешь, покажу?

Не дожидаясь ответа, она, пританцовывая под звуки полившейся из синтезатора негромкой ритмичной мелодии, повернулась к окну, и створка того приоткрылась сама собой – наверняка она воспользовалась манипуляторами. Несколько секунд спустя ошалелый Тори увидел, как в щель стремительно впорхнула самая натуральная фея. С кулак величиной, с радужным мерцающим вихрем стрекозиных крыльев за спиной, фея сделала несколько кругов по комнате и зависла перед лицом юноши, изучая его.

– Это… что?! – удивленно спросил он. – Настоящая фея?

– Да нет, – отмахнулась Яна, продолжая пританцовывать. – Фантом. Что-то типа плотной голограммы. Иногда с ней весело, но обычно скучно. Лика пытался ее перепрограммировать, чтобы она летающий диск приносила, он вообще обожает лезть своими шаловливыми ручками в потроха к компьютерам, но тут папа его обломал. Сказал, что охранники другими делами заниматься не должны. Приходится Лике за диском самому бегать.

– И что она может, такая маленькая? – осторожно осведомился Тори, разглядывая фею.

– Она только выглядит маленькой. На самом деле она просто картинка, даже не реальный эффектор, а для красоты, как фигурка на капоте машины. А в целом система может от небольшой армии отбиться. Да фигня все, на нас и так никто не нападает. Фи, исчезни.

Фея пискнула и стремительно вылетела в окно. Яна аккуратно прикрыла за ней створку.

– А она меня запомнила? Не устроит мне… веселую жизнь, как тому воришке? – спросил парень, у которого голова шла кругом. Он чувствовал, что для одного вечера на него свалилось более чем достаточно. А ведь вечер отнюдь еще не закончился…