Корректор. Книга третья. Равные звездам

Она задумалась.

– На первых порах вроде все. Освоишься постепенно. А сейчас пошли посмотрим, что там Мати с Ликой на ужин готовят. Если опять свое любимое цурме с курицей и перцем, я из них самих цурме сделаю! Э-э… Каси, ты опять что-то хочешь сказать? Ты не стесняйся. Я же все равно чувствую. А?

– Яна, – тихо сказала Канса, – я тебе очень благодарна. Я так… так боялась встречи. Боялась, что вам с господином Саматтой не понравлюсь, что у Лики из-за меня сложности возникнут. И спасибо, что поддержала… тогда.

– Да не за что, – отмахнулась Яна. – Каси, знаешь, основное, чему научил нас приемный отец – что каждый человек имеет свободную волю и право на выбор. А уж у него-то возможностей чужую волю подавлять не в пример больше, чем у всех остальных, вместе взятых, так что он знает, о чем говорит. Если ты всерьез считаешь, что должна оставаться рядом с мужем, Лика обязан к тебе прислушаться. Может, и не самая лучшая идея тебе отправляться с нами – мы-то та еще компания, хуже динамита. Но если ты действительно хочешь, то поедешь. Но… – она вздохнула. – Если ты захочешь передумать, пожалуйста, не чувствуй, что потеряешь лицо. Ничего подобного.

– Я не передумаю, – тихо, но упрямо сказала Канса.

– Вот и у Кары такое же выражение лица и эмоций делается, – хмыкнула Яна. – Похоже, ты, как и она, упрямая. Ну, может, и хорошо. Лика парень неплохой, но периодически его нужно по башке бить, чтобы в себя пришел и думать начал. Раньше его Кара воспитывала, но когда она в свой разлюбезный Крестоцин перебралась, он совсем от рук отбился. Ну ладно, пошли. А то они действительно невесть что нам наготовят.

15.04.858, огнедень. Где-то в Срединном океане

Золотой туман колышется вокруг, накатывая радостными волнами. В нем хочется купаться, раскинув руки и весело смеясь, плыть, лететь, кувыркаться… Он добрый, хороший, яркий, звонкий, радужный, сладкий, теплый, ласковый. Он – друг. Он окутывает тебя заботливым покрывалом, смягчая боль и заставляя забыть о проблемах, призывно маня играть с ним снова и снова…

Нет. Нельзя. Она помнит, что где-то там, за пеленой тумана, кроется ужас. Первобытный черный ужас, который пытается подобраться к тебе и сожрать тебя целиком. Он прячется в тумане, незаметно подкрадываясь, и ожидает только, чтобы ты сделала ошибку: поддалась убаюкивающей мелодии, нежно льющейся со всех сторон. Нельзя поддаваться. Нельзя расслабляться. Она не помнит, почему, но она не имеет права.

Толчок, глухой удар – туман вокруг начинает колыхаться и дрожать, как желе. И она устремляется туда, где неожиданно сквозь гнойное желтое марево пробивается солнечный луч…

– Не вскрывай, – Шай жестом остановил мужчину, склонившемуся к лежащему на палубе контейнеру. – Отойдем подальше от корабля. Сверху нас видно.

– Да, момбацу сан, – кивнул тот.

– Они все равно никому ничего не скажут, – под нос себе рядом пробормотал Батаронг. – Они теперь повязаны с нами.

Шай поморщился. В последнее время Младший Коготь начал утомлять его своими рассуждениями. Но он пока нужен. Нужен, как и каждый командир в его клане. Но когда Шай окончательно упрочит свои позиции… настанет время пересматривать отношения и расставлять по правильным местам правильных людей.

– Они думают, что участвуют в контрабанде, а не в похищении людей, – сухо ответил он. – Пусть думают и дальше. Иначе особо пугливые могут броситься в полицию, чтобы выгадать себе прощение. А «Дзинсока» нам еще пригодится.

Яхта «Цубама» полным ходом удалялась от «Дзинсоки», тоже ложащейся на прежний курс. Перегрузка в открытом море, путь и в относительно тихую погоду, всегда представляла собой непростую задачу, но, к счастью, сейчас потребовалось переместить всего пять небольших легких контейнеров. Палубный кран достал их из трюма сухогруза и с первой же попытки опустил на палубу «Цубамы». В трюм яхты ящики с пленницами спускать не стали за ненадобностью. Судно, которому предстояло обогнуть континент с юга, не носило опознавательных знаков Дракона, но его экипаж целиком состоял из проверенных бойцов Оранжевого клана. Нужда в маскировке отпала, а для того, чтобы везти двоих пленников, существовали куда более простые методы.

Особенно – пленников, почти трое суток проведших под действием прекрасного, высококачественного, первосортного дистиллированного сока маяки.

Дождавшись, когда «Дзинсока» отдалится на полверсты, он кивнул матросу возле контейнеров, и тот отщелкнул крышку сначала на первом, а потом на втором ящиках. Несмотря на свежий морской бриз в нос сразу ударила вонь. Определенно, младенческие впитывающие подгузники, которые используют в Катонии, не рассчитаны на объем выделений взрослых людей. Да и рвоту в тесном темном трюме так до конца и не отмыли, и сейчас ее остатки тоже вносили свой вклад в общее благоухание. Заставив себя не морщиться, Шай склонился к контейнерам и внимательно осмотрел пленниц. Обе заметно исхудали, у них проступили ребра и тазовые кости и обострились скулы. Щеки начали западать. Плохой признак. Нужно поосторожнее с маякой, иначе они рискуют не дожить до места назначения.

– Ящики за борт, тряпки с дерьмом туда же. Вымыть обеих из шланга, напоить – и в трюм. Бата, когда в последний раз меняли батарею в ошейнике?

– Сегодня утром, сан Шай, – откликнулся Батаронг. – Батарея полностью заряжена.

– Хорошо. Маяку больше не вкалывать до завтрашнего утра, но введи снотворное. Пусть придут в себя к рассвету. Когда попросят маяку – не давать, пусть прочувствуют как следует, что с ними станет без нее. Позовешь меня, как проснутся. За камерой все время наблюдать, не отвлекаться ни на секунду.

Он склонился над Кариной и дотронулся до покрытого испариной лба. Температура высокая – но ниже, чем можно ожидать. Дистиллят в последний раз им вводили пару часов назад, еще пять-шесть часов они в себя не придут даже без снотворного. Следует ожидать, что уже завтра обе, измучившись без дурмана, станут покорными, как овечки. И после того, как до их сознания в полной мере дойдет, в какой ситуации они оказались, можно рассчитывать, что проблем с ними больше не возникнет.

И в этот момент глаза Карины распахнулись. Она невидяще уставилась на него, но с каждой секундой ее взгляд становился все более осмысленным. Шай невольно отступил на шаг. Немыслимо! Человек, получив такую дозу маяки, не может очнуться! Однако же она очнулась и смотрела на него. Рядом испуганно вздохнул Батаронг. Тело Карины конвульсивно содрогнулось в путах, изо рта выплеснулась тонкая струйка белесой жидкости – недавно введенный витаминный раствор. Вероятно, она попыталась рефлекторно задействовать эффектор. Затем ее глаза закатились под лоб, веки опустились, и она обмякла.

– Обереги нас пресветлый Курат… – пробормотал Батаронг, делая знак, охраняющий от зла. – В первый раз вижу, чтобы человек смог очнуться от сна маяки! Сан Шай, она не женщина, она дух в человеческом обличье!

– Бата, ты болтаешь языком хуже деревенской старухи! – резко ответил Голова Дракона. – Заткнись и выполняй, что сказано. И помни, что я приказал – обращаться с ними с уважением. Доведи до каждого человека и предупреди, что в случае чего ответят лично передо мной.

Он повернулся и направился в свою каюту, оставив позади себя подавленную тишину.

Сознание возвращалось медленно. Окутывающий ее желтый дурман уже не казался золотым и ласковым. Карина чувствовала, что ее морозит, и в наваливающейся со всех сторон тьме мелькали злые голодные пятна. Она застонала – скорее, слабо засипела – и попыталась приоткрыть налитые свинцом веки. Получалось плохо. Однако ей удалось пошевелить руками – значит, с нее сняли путы. Преодолевая чудовищную слабость, она подняла руки к горлу и с бессильным отчаянием нащупала толстый обруч блокиратора. Значит, он не привиделся ей в дурманном бреду, и она в самом деле не может использовать свой эффектор.

Она пошевелилась и осторожно протерла глаза. Плавающие на желтом фоне пятна не исчезли, но внезапно картинка стала негативной – желтые пятна на темном фоне. Она аккуратно разлепила веки и тут же зажмурилась от рези – тусклый свет зарешеченной лампочки под потолком ударил в зрачки сильнее, чем сияние мощного прожектора.

Она попыталась сесть. Под телом ощущалось что-то комковатое и довольно мягкое, но соскользнувшая с него рука коснулась ледяного холода металла. Ее всю пробрала резкая дрожь. Потратив несколько минут на то, чтобы вернуть себе ориентацию в пространстве, она все-таки умудрилась сесть и начала озираться, с трудом фокусируя взгляд на предметах обстановки.

Обнаженная Цукка лежала рядом на таком же матрасе и не шевелилась. Из ее приоткрытого рта тянулась ниточка слюны, хриплое дыхание с трудом вырывалось из груди. Она казалась осунувшейся и постаревшей – впрочем, возможно, виной тому был неяркий неприкрытый свет лампы, обострявший черты лица. Превозмогая слабость, Карина дотянулась до нее и нащупала пульс на шее. Тот бился слабо, но ровно и уверенно. Покрытая обильной испариной кожа казалась горячей. Карина обвела взглядом помещение, в котором они оказались. Комнатушка десять на десять шагов, обшитая стальными пластинами, небольшой унитаз в углу, стальная же глухая дверь – и никаких признаков окон. Куда они попали? Она попыталась подняться на ноги – и тут же сильный толчок снова сбил ее с ног. Она замерла, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Да, определенно, пол качался не только из-за ее слабости. Они в море? На корабле?

Она заставила себя подняться и опираясь на стену, чтобы не упасть, стараясь не обращать внимания на жгучий холод металла под босыми ступнями, добралась до двери и несколько раз стукнула по ней кулаком. Металл отозвался глухим, еле слышным звуком – очевидно, дверь являлась сплошной и массивной. Тюремная камера? Она добрела обратно до своего тюфяка и почти упала на него, чувствуя, как тело все сильнее пробирает дрожь. Позвоночник, кости рук и ног потихоньку начинало ломить. В носу засвербело, и она несколько раз чихнула. Замечательно. Если их непонятно сколько держали на наркотиках, есть только два варианта происходящего: простуда или абстинентный синдром. И остается только истово надеяться, что не второе.

– Цу! – позвала она, склонившись над подругой и потормошив ее за плечо. – Цукка! Проснись! Ты меня слышишь? Цу!

Цукка что-то хрипло пробормотала себе под нос, и Карина снова затормошила ее за плечо. В конце концов та протяжно застонала и зашевелилась. Она перевернулась на бок и попыталась свернуться в калачик.

Несколько минут спустя она все же пришла в себя настолько, что при помощи Карины сумела сесть на матрасе и мутным взглядом обвела камеру.

– Кара, где мы? – хриплым шепотом спросила она.

– Не знаю, – откликнулась та. – Похоже, какой-то корабль. Цу, ты можешь позвать Мати? Или Яну? Лику?

– Сейчас попробую, – Цукка шмыгнула носом. – А ты пыталась?

– Я не могу, я в ошейнике. Он не дает мне задействовать эффектор, в том числе для прямой связи.

– Но ты же умеешь его пробивать?

– Нет, Цу, – вздохнула Карина. – Это новая модель. Он не создает постоянное шумовое поле, а реагирует направленным импульсом на активацию эффектора. Как из «розы» выстрел. Жуткие ощущения. Мне с ним не справиться.

– Хорошо… – Цукка прикрыла глаза, вытянулась на тюфячке и зашевелила губами. Несколько секунд спустя на ее лице отразилось облегчение, и она заговорила вслух:

– Мы живы, Мати, да, и Кара тоже… Нет, она не может говорить – на ней какой-то новый блокиратор, который она пробить не сумеет… Не знаю. Железная комната, пол качается, как на корабле… Нет, не выглянуть, окон нет… Мати, не надо. Не торопитесь. Нас не убили, значит, пока нам ничего не угрожает. Не волнуйтесь. Мати, я себя паршиво чувствую, мне трудно говорить. Я потом тебя вызову…. Не беспокойся, пожалуйста, пока все в порядке…. Да, Мати, я тебя тоже. Конец связи…

Несколько секунд она лежала без сил, потом посмотрела на Карину.

– Связь действует, – наконец сказала она. – Мати страшно рад, что мы наконец-то очнулись. С Ликой и Яной все в порядке. Мати спрашивал, можем ли мы определить, где находимся. Они собираются как-то нас спасать.

– Плохо, – Карина тоже вытянулась на тюфяке. – Как бы глупостей не наделали. Цу, как ты себя чувствуешь?

– Знобит, – пожаловалась та. – Нос соплями забит. Все тело ломает, как при простуде. И в животе рези… нам хоть горшок какой-нибудь здесь поставили?

– Унитаз в углу. Цу, нужно терпеть. Нас на наркотиках держали. Я не знаю, на каких, но некоторые вызывают привыкание очень быстро. Если не хочешь стать наркоманом, нужно перетерпеть абстиненцию. Она очень неприятна, но выхода нет. Надо терпеть.

– Перетерплю, – согласилась Цукка после паузы. – Раз выхода нет…

Дверь лязгнула и растворилась. В проходе стояли двое мужчин с короткими автоматами – в пыльном воздухе тюремной камеры замерцали лучики лазерных прицелов, недвусмысленно упираясь в грудь приподнявшейся на локте Карины. Лица обоих в густой тени от притолоки казались почти черными… Казались? Нет. В самом деле темно-коричневая кожа, не только на лице и шее, но и на кистях рук, выглядывающих из широких рукавов белых накидок-хантэнов, которые она видела в передачах о Западном континенте. Короткие черные волосы заметно курчавились. Узкие глаза над широкими скулами и приплюснутым носом недобро глядели из-под нависающих надбровных дуг.

Гуланы. Настоящие гуланы с Западного континента.