Корректор. Книга первая. Ничьи котята

– Хорошие… – Карина криво улыбнулась. – Откуда ты знаешь? Потому что он тебе сказал? Да он соврал!

– Он не врал, – твердо заявила Яна. – Я… я умею чувствовать, когда врут. Он хороший, честно, он не врет.

Карина тяжело вздохнула.

– Что вчера случилось? – спросила она. – Я помню, как мы убегали в лес от… из того дома, а у меня болел живот. А потом ничего не помню.

– Ты упала и перестала двигаться, – Яна наморщила лоб, вспоминая. – И еще тебя тошнило. Потом ты лежала на месте, а я не знала, что делать. Потом я подняла тебя в воздух и понесла, и принесла в какой-то дом, и там оказался Палек. Он мне воды дал. А потом пришли Дзинтон и Цукка… ой, нет, наоборот: я заплакала и побежала, и на них наткнулась. Дзинтон принес тебя сюда и вызвал врача, и врач тебя обследовал и прописал лекарства. А Цукка с Палеком ходили за лекарствами. Кара, а что такое «анальный катетер»?

– А полиция приезжала?

– Не-а, – Яна тряхнула головой. – Они полицию не звали. Только доктора, а доктор тоже в полицию не пойдет. А у тебя живот все еще болит?

– Почти не болит. Так, чуть-чуть. Яна, ты сказала Дзинтону, что я… что ты… что мы не такие, как все?

– Нет еще. Мама говорила, что нельзя говорить другим.

– Правильно. Нельзя, – Карина с внезапной силой ухватила ее за руку. – Яна, дурочка, ты понимаешь, что он нас обязательно в полицию отдаст, если узнает?

– Я не дурочка, – обиделась Яна. – И Дзинтон нас никуда не отдаст. Но я все равно говорить не стану.

– Правильно. Нам надо уходить… – Голос Карины становился все тише и тише, глаза закрывались. – Не говори никому и ни за что… Я еще немного отдохну, а потом мы пойдем дальше…

Она ровно задышала. Яна, убедившись, что та спит, осторожно слезла с кровати и на цыпочках прошла к двери. Вот глупая! Зачем куда-то уходить, если и здесь хорошо?

Деньги Дзинтон доверил Палеку. Яна немного обиделась – она не такая уже и маленькая, сколько раз сама в магазин ходила! – но обрадовалась, когда парень вручил ей список продуктов.

– У тебя, Палек, деньги останутся в большей сохранности, – пояснил он. – Но с выбором покупок лучше управляются женщины. Нам, мужикам, не дано, – и он подмигнул детям. – Давайте, топайте. И не задерживайтесь в городе, вам обоим не стоит особенно светиться на людях. А я пока поработаю.

Он махнул рукой и через две ступеньки взбежал на второй этаж.

Где находятся магазины, Палек знал. Точнее, он знал магазин зеленщика и лавку мясо-рыбных продуктов. Хлебный же отдел можно найти в любом универмаге. Дети весело наперегонки бежали под теплыми лучами утреннего солнца, и их босые ступни ласкала уже не по-весеннему густая трава по бокам дорожки. Потом Палек вскочил на низкую каменную изгородь над крутым обрывом и, дурачась, запрыгал по ней на одной ножке. Далеко-далеко внизу виднелись кроны деревьев.

– Палек, дурак! – крикнула ему Яна. – Ты же упадешь!

– А вот спорим, что не упаду! – мальчик показал ей язык. – Здесь же широко. Знаешь, по каким камням я лази…

И тут время пошло медленно-медленно. Словно в страшном сне, Яна увидела, как оступившийся Палек, беспомощно взмахивая руками, пытается удержать равновесие. Как его непослушное тело предательски отказывается удерживаться в вертикальном положении. Как радостно распахивается внизу пропасть, ехидно ухмыляясь торчащими зубами-валунами…

И потом время словно замерло окончательно. Палек висел над пропастью, изогнувшись в неудобной позе, а Яна, стиснув зубы и сжав кулаки, отчаянно удерживала его, не давая обрушиться туда, вниз, а ветер, казалось, злобно хохотал, пытаясь вырвать тело мальчика из мертвой хватки ее не-рук, и между лопаток саднило все сильнее и сильнее, и потом она отчаянным усилием потянула его к себе и тут же от накатившей слабости рухнула на колени, ободрав их о камень, а Палек упал на нее сверху, и они оба упали на землю, отчаянно пытаясь отдышаться…

Потом они долго сидели, опершись спинами о ледяной камень ограды, тяжело дыша и приходя в себя. Наконец Палек нерешительно спросил:

– Это ты сделала, да?

– Что – это? – почему-то шепотом переспросила Яна. Все. Теперь Палек знает о ней. И он испугается и убежит. Или начнет дразниться. Или скажет Дзинтону, и тот выгонит ее из дома…

– Ты держала меня и не дала упасть?

Яна подняла глаза и наткнулась на взгляд мальчика. В нем странно мешались опаска и благоговение. Соврать? Не выйдет. Ну что же…

– Да, я, – кивнула она. – Мама говорила, что я – девиант.

– Ух ты! – восхищенно выдохнул Палек, так что Яна слегка опешила. – И ты можешь убить своей невидимой штукой, да? Ну и дела! Я всегда хотел такую иметь! Нет, ты честно девиант, да?

– Честно, – кивнула Яна. Она ожидала чего угодно, но только не такого. – Пожалуйста, не говори никому, ладно? Не скажешь?

– Не скажу, – отмахнулся Палек. – Слушай, а ты много убила?

Яна нахмурилась.

– Ты точно дурак, – со злостью сказала она. – Я никого не убивала. Я вообще никогда раньше свой дар не использовала. А тебя, между прочим, вообще спасла!

Она отвернулась и надулась.

– Эй, не злись! – Палек примиряюще тронул ее за плечо. – По телику говорили, что все девианты – чокнутые, они убивают всех подряд, а значит, их надо изолировать.

– И меня надо изолировать, да? – бросила Яна, не поворачиваясь. Ну конечно, и он туда же.

– Нет, конечно, – вздохнул Палек. – Ты точно не чокнутая. Нормальная девчонка. Извини, ладно? И… спасибо, что помогла.

Яна недоверчиво взглянула на него. Потом она потянулась и заглянула ему в голову. Мальчик действительно раскаивался, что ляпнул, не подумав, и она решила его простить. В самом деле, мальчишки сами немного чокнутые. От природы, как говорит мама. Не обижаться же на них за природу? Наоборот, жалеть надо.

– Пожалуйста, – все еще немного сухо сказала она. – Палек, ты обещаешь, что никому не скажешь? Если скажешь, то меня снова отвезут в Институт, и… – Она поежилась. Что ее могло ожидать в Институте, она не знала, но ужас Карины перед возвращением чувствовала совершенно отчетливо. Наверное, там и в самом деле плохое место.

– А что такое «институт»? – спросил Палек. – Дзинтон вчера сказал, только я не понял. Ой, извини, – спохватился он, – наверное, невежливо спрашивать. Только ты на людей не кидайся, ладно?

Яна сжала кулаки, чтобы как следует врезать нахалу, но тот только весело рассмеялся, показал язык, вскочил на ноги и отбежал в сторону. Ну что с ним делать? Не бить же его по-настоящему не-руками! Девочка тоже вскочила и погналась за ним.

Несколько минут спустя дети оживленно болтали, забившись глубоко в придорожные кусты. Яна рассказала, как год назад она неожиданно обнаружила, что может двигать вещи, просто посмотрев на них, и как начала видеть, что чувствуют люди рядом с ней. Как перепугались мама и папа, когда она рассказала им. Она уже тогда не раз слышала по телевизору злое, нехорошее слово «девиант», но даже и в мыслях не примеривала его на себя, пока случайно не подслушала разговор родителей. Потом она перестала ходить в школу, и еще они даже переехали в другой город, и долго-долго она училась сама, по учебникам. А потом вдруг за ними на улице стали ходить в отдалении страшные незнакомые люди с плохими мыслями в голове, и мама с папой все время боялись. А потом днем два страшных человека как-то вошли в квартиру через запертую дверь, набросились на нее, нацепили на шею тугой ошейник, от которого стало шумно в ушах и голове, и увели с собой. Ей сказали, что мама с папой уехали и больше не вернутся, но она знала, что врут – она видела в головах, и ей удалось подслушать разговор в соседней комнате. Потом ее раздели, искололи иголками, сняли ошейник, но тут же засунули в глухой железный ящик, шум в котором стоял еще сильнее, чем от ошейника. Наверное, ее куда-то везли, но она почти все время спала, просыпаясь только когда ее грубо будили, чтобы покормить невкусной овсяной кашей и еще какой-то мерзкой гадостью. Иногда, правда, она приходила в себя и сама, в последний раз – перед тем, как Карина разбила ее ящик. Она долго-долго лежала без сна в черной качающейся духоте, и в конце концов ей стало страшно, и она заплакала, и тут что-то ударило в ее ящик, и еще раз, и еще, а потом она увидела Карину.

О том, что случилось потом, Яна все-таки рассказывать не стала. Ей не хотелось вспоминать ужасное бегство сначала по коридорам большого непонятного дома, по камню и битому стеклу большой-пребольшой комнаты, потом по темному ночному лесу и сующимся под ноги корням. И уж тем более не хотелось вспоминать, как Карина убила тех двоих взрослых дядек в доме. Наверное, они заслужили – Яна не понимала, что они хотели сделать, но хорошо помнила всплеск страха и отвращения, который почувствовала Карина. Но все равно – тайна ее с Кариной общая, и пока про нее рассказывать нельзя. И она просто сказала, что они убежали, разбив большую стеклянную стену, и спрятались в лесу, а утром пошли искать еду, и Карина заболела, а она, Яна, принесла ее в заброшенный дом, где и встретила Палека.

Наверное, Палек заметил, что она что-то не договаривает, но лезть с лишними вопросами не стал. Вместо того он сказал несколько скверных запрещенных слов, которые мама не позволяла говорить даже папе, а потом неожиданно похлопал девочку по плечу.

– Все взрослые – гады, – с чувством сказал он. – Ну, может, кроме некоторых, вроде Дзинтона или нашей директорши. Но Дзинтон тоже еще почти молодой. От меня вот родители отказались еще в роддоме. Ты не плачь, что у тебя родители умерли. Ты лучше думай, как хорошо, что ты с ними столько лет жила. А если бы они умерли раньше?

Яна недоверчиво посмотрела на него и вдруг, уткнувшись ему в плечо, разревелась. Палек неловко погладил ее по спине. Он явно не знал, что надо делать с плачущими девчонками, и потому чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, Яна быстро заставила себя успокоиться и отодвинуться.

– Пойдем в магазин, – шмыгая носом, сказала она. – Дзинтон, наверное, уже беспокоится.

– Таким образом, блистательный господин майор, я могу констатировать один очень простой факт: служба охраны Института совершенно некомпетентна. Ну что же, случается…

Директор масарийского филиала Института человека сложил руки подушечками пальцев и с добродушной улыбкой посмотрел на начальника службы охраны. Кайн невольно поежился. Этот импозантный седовласый человек был наиболее опасен именно тогда, когда вот так ласково улыбался. Майор подозревал, что опытный психиатр нашел бы у блистательного господина Джоя Митеры немало любопытных отклонений, но все местные психиатры, психологи, философы и прочие душеведы работали на самого Джоя. И даже если они и анализировали его личность, то предпочитали держать язык за зубами – по крайней мере, на территории Института.

– Господин директор, – сухо ответил майор, – боюсь, ты слишком строг к нам. Ни одна система охраны не может защитить от такой цепочки невероятных совпадений. Сбой блокиратора транспортного сейфа, заклинившие запоры аварийной двери, короткое замыкание в системе питания камер слежения, учения роты охраны на дальнем полигоне, неудачно подвернувшийся «саркофаг» со вторым девиантом… Убери отсюда хотя бы один элемент – и беглецы сейчас сидели бы в своих боксах или, по крайней мере, оказались бы мертвы.

– Да, да, да… – покивал директор. – Ужасные, невероятные совпадения. Наверное, к их числу нужно отнести и двух бесследно растворившихся в населенной местности замерзших, голодных и дезориентированных детей. И полицию, которая не может найти их вторые сутки. И полицейских собак, которые отказались брать след. И даже отсутствие трупа малолетней сучки Карины, которой полагалось сдохнуть без антидота максимум через сутки! – внезапно рявкнул он во весь голос.