Магеллан. Часть 3. «Гаттак»

«Почему именно я тебе нужен?» – рычал Гаттак про себя, стараясь ухватиться за канаты. Ответа не было. Конечно, откуда им прийти, ответам? Кто такой Гаттак, чтобы до него снизошел сам Бор? Бор уже доказал свою божественную суть, свою пользу людям, свою любовь к народу. А что мог противопоставить этому величайшему дару он? Что сделал для своего народа он, Гаттак, двадцатилетний высший? Ничего! Он был абсолютным нулем в сравнении с величием Бора, ему только предстояло доказать свою пригодность великому делу бога, а для того ему нужно было сейчас во что бы то ни стало устоять на ногах.

Очередной прямой удар в голову он успел заметить вовремя. В самый последний миг Гаттаку удалось отвести угрозу блоком, но на этом разозлившийся сам на себя кандидат не успокоился. Отводя удар в сторону, он воспользовался массивностью противника и обратил инерцию его удара против него самого. Простой захват кисти Гаттак выполнил легко, но после эту кисть он вывел в полет над своей головой по дуге и в самом конце ее выкрутил руку инструктору таким образом, что тот громко вскрикнул. Гаттак не видел, как на крик обернулись все присутствующие. Не знал он, что теперь является объектом внимания и для самого Бора. Единственное, что он знал, это что ему нужно сделать простое движение кистью левой руки, а предплечьем правой ударить по руке оппонента снизу вверх. Послышался треск ломающихся костей. Еще один крик противника Гаттака заставил других инструкторов сделать шаг в сторону ринга, но присутствующий на экзамене начальник академии резко поднял руку вверх, останавливая их. Все замерли, глядя на то, как Гаттак уложил огромного, почти вдвое больше его самого мужчину на пол ринга и принялся выколачивать из него дух. Наконец прозвучал гонг, пятиминутка внезапно завершилась, так же внезапно испарилась и ярость Гаттака. Его кулак замер всего в сантиметре от окровавленного лица инструктора, который, похоже, уже ничего не соображал.

– Кандидат Гаттак! – раздался механический и бесстрастный голос компьютера. – Седьмой терминал!

Гаттак встал и, пошатываясь, побрел к указанному пункту. Кровь мешала ему видеть, ее красную пелену парень смахнул перчаткой. Во рту он не досчитывался нескольких передних зубов, ноги скользили по матам, обильно окроплявшимся его собственной кровью, мир вокруг кружился. Но останавливаться Гаттаку было нельзя – у него было всего пять минут на решение задач на компьютере.

«Расчет траектории гравитационного маневра для тела массой в сто сорок тонн», – гласило название задачи, и Гаттак выдохнул. Он решал такие задачи на раз-два. Несмотря на подступающую тошноту и сплошную красную пелену перед глазами, кандидат справился с задачей всего за три минуты: таймер, ведущий обратный отсчет, замер на цифре 120. Замер, а затем, к огромному удивлению Гаттака, пошел вновь.

Что это? Неужели он ошибся в расчетах? Неужто этот мордоворот-инструктор повредил ему голову настолько, что Гаттак совершил просчет? Цифры неумолимо таяли, а Гаттак все стоял перед экраном терминала, не способный осознать, в чем была его оплошность. Наконец условие задачи, равно как и ее решение, пропали с экрана, и вместо них на мониторе высветился еще один билет.

«Что? – удивился про себя Гаттак. – Они поменяли условия экзамена? Разве я уже не сдал его? Разве я не победил?»

«Кто ты и каково твое предназначение, сын мой?»

Надпись на мониторе ввела парня в ступор. Все вокруг видели эту надпись, за спиной Гаттака послышался благоговейный шепот. Даже сам начальник академии не смог скрыть своего изумления: никогда еще сам Бор не вмешивался в процесс отбора кандидатов в пилоты.

В зале повисла гробовая тишина. Гаттак стоял перед терминалом и тупо глядел на тающие цифры обратного отсчета – таймер не обнулился. На обдумывание таких вопросов в норме давалось пять минут, но сейчас Гаттаку предстояло ответить самому Бору всего за минуту. Почти всю эту минуту Гаттак тупо пялился в экран, не решаясь ответить так, как на самом деле думал. Наконец неверной рукой он вызвал на экран клавиатуру и, поколебавшись мгновение, быстро ввел ответ:

«Я – Гаттак, сын твой. Мое предназначение – погибнуть за тебя».

Таймер остановился на последней секунде. Все замерли. Замер и Гаттак. Через миг на экране появилась надпись:

«Добро пожаловать во флот, пилот Гаттак».

Глава 2. «Магеллан»

– ЦУП, что с траекторией?

Голос капитана Верового раздался в каюте впервые за сорок пять лет. Приятный баритон бортового компьютера отозвался через секунду:

– Капитан, траектория проверена многократно и не менялась от самой червоточины.

– Выведи на экран.

– Капитан, вы не прошли процедуру идентификации. Я не могу выполнить вашу команду.

– Старпом проснулся?

– Капитан, вы не прошли процедуру идентификации. Я не могу разглашать подобные данные, ввиду…

– Ладно, ладно! – перебил компьютер капитан Веровой. – Не бубни только, голова раскалывается.

– Я лишь выполняю протоколы безопасности. Вам следует пройти процедуру регидратации.

Капитан понимал, что, скорее всего, ему показалось, но все же в голосе компьютера он расслышал нотки обиды. Естественно, показалось – машины не умеют обижаться. Не могут они чувствовать ни стыда, ни угрызений совести, ни бремени ответственности. Они выполняют заранее заложенный в них алгоритм действий. Алгоритм этот писался человеком и со временем усложнялся, только этим обуславливался эффект общения с реальным живым помощником. Ах, да, ну еще и чувством юмора, интонациями, подобранными синтезатором речи, и цветовой палитрой передачи данных. При каждом сообщении компьютер подавал на потолок подсветку: стандартное общение сопровождалось ровным белым светом, критические ошибки и экстренные извещения горели алым, а свои шутки компьютер выделял яркими оттенками синего и зеленого. Конечно, каждый член экипажа мог настроить чувство юмора ЦУПа индивидуально. По умолчанию игривое настроение компьютера не превышало пяти процентов, исходя из того, что за сто процентов бралась частота употребления шуток в речи какого-то знаменитого комедийного актера двадцать первого века.

Веровой с трудом поднялся из своего криомодуля. После пробуждения бег времени ненадолго переставал ощущаться. Организм мог прийти в себя быстро, а мог пробуждаться еще долгое время. Это можно было сравнить с тем, как люди просыпаются по будням и в выходные. В первом случае это мобилизация всех внутренних резервов и быстрый подъем, во втором человек еще часами может лавировать между сном и явью.

Болтался ли он какое-то время в полудреме или же проснулся сразу, капитан Владимир Викторович Веровой не знал, а посему напряг всю свою волю и встал. Пройдя в угол своей изолированной каюты, он зашел в портативный сканер-идентификатор, где ЦУП межзвездного крейсера «Магеллан» просканировал организм капитана. Убедившись в его целостности и биологической аутентичности, ЦУП вновь поздоровался:

– С возвращением, капитан. Идентификация пройдена. Биологическая аутентичность подтверждена. Инородных предметов в теле не обнаружено.

Последние два пункта заложили в алгоритмы перед крайней гибернацией. Как показало внутреннее расследование, диверсия, случившаяся на «Магеллане» много лет назад, могла быть организована лишь при наличии двух факторов: на борту должны были находиться люди со встроенными в мозг имплантами, а на Земле в это время должны были орудовать их помощники с ключами шифрования главного компьютера «Магеллана». Без второго условия нельзя было передать на «Магеллан» пакет данных, содержавших программного червя, а без людей с особыми способностями нельзя было этого червя активировать. К миссии были допущены два человека с улучшениями в головном мозге – это руководитель ОНР Орлов и начальник медслужбы Мечников. Оба после тщательной проверки были вычеркнуты из списка подозреваемых. Оставалось одно – на борту находился еще некто с имплантами в голове, кто мог провернуть такую диверсию. Проверить всех, не вызывая подозрений, было невозможно, оставалось уповать на хитрость. В системный код ЦУПа ввели новые параметры реанабиозации и предоставления прав доступа к главному компьютеру. Отныне каждый член экипажа после анабиоза должен был доказать свою полную аутентичность с человеческим родом.

– Теперь я снова капитан? – выползая из капсулы и наливая себе регидрационный раствор, спросил Веровой.

– Вы пытаетесь шутить – хороший признак правильного течения реанабиозации.

– Это была не шутка, а сарказм. Что со старпомом?

– Полковник Ким Сергеев сейчас на стадии детоксикации, капитан.

– Опять всю капсулу заблевал? – удивился Веровой.

– Все живые организмы тонко организованы, – вступился за старпома компьютер, – не каждый переносит гибернацию легко.

– Ладно, вызови его, как только пройдет идентификацию.

– Капитан, как быть с остальными членами экипажа?

– Для начала разбуди научного руководителя полета, начальника систем безопасности и главу ОНР (отряд немедленного реагирования).

– На их реанабиозацию потребуется время, – предупредил ЦУП.

– Ничего. Займись пока собственной диагностикой.

– Что мы ищем?

– Следы воздействия на тебя извне и изнутри.

– Мы проводили подобную диагностику в прошлый раз.

– Да, – согласился Веровой, – и не выявили среди разбуженного экипажа никого, кто мог бы внести поправки в твой системный код.

– Расследование показало…

– Я знаю, что показало расследование! – повысил голос Веровой, а затем уже спокойнее добавил. – Мы знаем, кто украл ключи шифрования и передал их на Землю. Знаем, что при их помощи с Земли был послан ложный зов о помощи. Но мы не знаем, кто истинный кукловод.

– Проверка произведена, капитан.

– Так быстро?

– Я самый совершенный компьютер в Солнечной системе, на решение подобных задач у меня уходят миллисекунды.

– Да, самооценка у тебя не страдает. А что ж не доложил сразу?

– В моих алгоритмах общения заложена функция имитации живой беседы. Мгновенное выполнение команды негативно воспринимается экипажем, ввиду ограниченности их когнитивных функций.