Березовский vs журналюги
– Расскажите, как он вел себя в период первой влюбленности.
– Он надолго забросил все дела. Совсем. И посвящал все время только мне. Говорил, что не может работать, никого и ничего не видит – только меня. Боря – очень увлекающийся человек.
– Он игрок по натуре?
– Играет в теннис. И еще катается на горных лыжах.
– Борис Абрамович умеет проигрывать?
– Проигрывать он не любит.
– Что же, и в теннис никогда не проигрывает?
– В конечном счете, наверное, нет. Он будет еще и еще раз встречаться с этим человеком, пока не выиграет.
– Вы «сова» или «жаворонок»?
– Я «сова», и Боря тоже. Так что стараемся вставать не слишком рано. У меня это, как правило, получается, а вот у него – далеко не всегда. Мы ведем ночной образ жизни – Боря приезжает домой очень поздно, всегда норовит назначить последнюю встречу дома. К нему сюда, на дачу, приезжают после двенадцати. Я стараюсь присутствовать, хотя, в общем, это необязательно.
– Он вам рассказывает о своих делах?
– Рассказывает. И советуется. Я не очень хорошо разбираюсь в его делах, но зато хорошо разбираюсь в людях.
– То есть вы ему подсказываете, кому можно доверять?
– …а кому – не очень. Да.
– Полагаетесь на интуицию или?..
– Да. И на интуицию, и потом… я просто вижу людей.
– Кто чаще ошибается – вы или он?
– Смотря в чем. В людях чаще ошибается Боря. При знакомстве с человеком он всегда внутренне открыт. А когда становится ясно, что тот неискренен и помыслы у него вовсе не так чисты, как казалось сначала, у Бори открываются глаза. Но сначала всегда доверие. Наверное, это хорошо. Только вот потом частенько бывает больно. Я, конечно, говорю ему о возможных последствиях общения с теми или иными людьми… Но когда его все-таки обманывают, становится неприятно.
– А как вы отдыхаете?
– По-разному. Иногда у нас бывает отдых активный, спортивный. А иногда – просто хочется выспаться.
– С кем вы дружите?
– В основном с женами бизнесменов. Есть еще одна институтская подруга. Со школьными я редко общаюсь. Хотя вообще-то есть две.
– Они к вам приезжают?
– Иногда в городе встречаемся, иногда они сюда приезжают. Но без машины до нас трудно добраться.
– Но жены бизнесменов-то, наверное, на машинах?
– Ну так жены бизнесменов и живут рядом.
– Вы куда-нибудь ходите с Борисом Абрамовичем?
– Да, на приемы. А вот так, вдвоем, в ресторан – нет. Только за границей.
– Кто принимает решения по бытовым вопросам? Вообще, кто что решает?
– Я, например, решаю, в какой театр мы пойдем. Хожу сначала на спектакли одна, смотрю, где режиссер или актеры хорошие. Потом решаю, куда стоит пойти, а куда – необязательно. Говорю ему и во второй раз иду уже с ним.
– А кто решает, куда и когда поехать отдыхать?
– Когда – это зависит от Бориных дел. А куда – мы вместе обсуждаем, решаем, что нам интересно было бы посмотреть.
– Борис Абрамович хорошо одевается, вы следите за его гардеробом?
– Если б он слушался меня, то одевался бы гораздо лучше.
– А что вы сама носите?
– Гуччи, Армани. Еще люблю Ферре для Диора.
– А Борис Абрамович?
– Он любит одежду однажды понравившейся ему марки. Например, костюмы всегда покупает от Бриони. Хотя мне кажется, что после всех переговоров расслабиться можно было бы и в другой одежде.
– Как зовут ваших детей?
– Сына зовут Глеб – по ассоциации: Борис и Глеб. А дочку – Арина. Вообще-то Боря выбрал два имени – Арина и Варвара. Но решить, какое из двух, мы не успели. И я в роддоме сама решила, что Арина. А Боря в Москве – что Варвара. И уже сказал всем друзьям и знакомым. Андрей Андреевич Вознесенский даже подарок нам такой сделал: коллаж с буквами LBB – Лена и Боря Березовские, и по диагонали – имя Варвара. Теперь говорит, что нам надо еще одну дочку рожать. Арина очень любит ходить в гости и обожает, когда к нам приходят. Еще любит танцевать. Боря иногда по утрам с ней играет – она ему показывает свои игрушки и новые рисунки. Или они танцуют.
– А гулять вместе ходят?
– С ней – нет. В выходные у нас офис на дому. Иногда Боря гуляет со мной по ночам. – На что вы любите тратить деньги?
– Мне нравится дарить подарки. А себе я книжки покупаю. Люблю в книжные магазины ездить, на Полянку например. Покупаю книги по искусству, биографии, детективы. Те, где сюжет неясен до последней страницы. Маринину…
– Какую самую большую глупость о Борисе Абрамовиче вы читали в прессе?
– Глупости пишут постоянно. Из последних – что он отпраздновал рождение сына в каком-то парижском ресторане вместе со знакомым бизнесменом. А он в это время был со мной в госпитале.
– Какая у вас фамилия?
– Моих родителей. С ней жить проще.
– Ваши дети общаются с детьми Бориса Абрамовича от других браков?
– Да, на дне его рождения, например. Двое его детей учатся в Англии, так что мы с ними практически не видимся. А старшие – уже совсем взрослые, они приходят. И его первая жена, и дочери.
– Вам случается с ним ссориться?
– Из-за бытовых мелочей мы никогда не ссоримся. Для Бори быт вообще не существует. Но иногда у нас бывают разные точки зрения. На серьезные вопросы.
– Ну и как?
– Пока не договорились, но пытаемся. Обсуждаем. Вот недавно я выиграла спор. И он потом согласился, что я была права.
– Что еще, кроме работы, его интересует?
– Россия. Чтобы здесь все было хорошо.
– А кроме? Хобби?
– Хобби у него нет. У меня тоже.
– Мне отчего-то кажется, что работа у Бориса Абрамовича на первом, на втором и на третьем месте тоже… Как вам кажется, это так?
– Я думаю, что да. На первом месте – работа, а потом все остальное. А по его словам – последовательность другая. Боря говорит, что на первом месте я, дети, а уж потом все остальное. Но это откровенная неправда. Хотя в последнее время дела улучшаются. А раньше это точно была неправда.
– Не берусь вспомнить, кто из вас с Анатолием Чубайсом первым начал, но внешне ваши взаимоотношения напоминали активные боевые действия с использованием всех доступных средств.
– Это была не война, а принципиальное выяснение позиций, к сожалению, не только горько отразившееся на наших личных отношениях, но и оказавшее влияние на судьбы других людей. Последнее обстоятельство меня особенно угнетает. Действительно, нам с Чубайсом удалось вместе пройти очень тяжелое испытание летом 96-го года: нанести на президентских выборах сокрушительное поражение коммунистам и одновременно отсечь от Бориса Ельцина «коричневых», каковыми я считаю группу Коржакова, Барсукова и Сосковца. Но один этап сменился другим, вместо борьбы нового со старым началось выяснение отношений нового с новым, и это не могло не сказаться на курсе реформ. Такова объективная реальность, и глупо об этом сожалеть. Как тут не вспомнить классика, сказавшего: «Для того чтобы объединиться, надо решительно размежеваться». Очевидно, наступил именно этот этап.
– Вы сознательно говорили то, что должно было вызывать раздражение? Мол, двоим в одной песочнице уже не усидеть, кто-то должен уйти.
– Мы не стоим на месте, поэтому сравнение с песочницей неверно. Страна по-прежнему находится на переправе, а там правила игры иные. Сейчас главная задача – выжить, а в песочнице уже что-то созидают, строят.
– Поскольку на переправе коней не меняют, может вновь возникнуть ситуация, при которой вы с Чубайсом помиритесь?
– Действительно, это терминология из песочницы: помиритесь – поругаетесь. Речь о другом. К сожалению, наше выяснение отношений скатилось в личностную плоскость, но это только второй план, который важен гораздо меньше, чем вопрос убеждений… Цели у нас общие, а вот методы их достижения… Больше всего меня смущает неискренность Чубайса. У него абсолютно большевистская терминология и образ действий! Чубайс уверен, что он живет по одним законам, а общество – по другим. Согласиться с этим – значит признать, что начальники и подчиненные изначально, от Бога, по-разному устроены. Но при всех индивидуальных различиях у большинства людей доминирует экономическая мотивация. Собственно, именно это и делает рыночную экономику наиболее прогрессивной. – Но мой вопрос не обо всех людях, а о вас конкретно.
– Вот этого не надо! «Плоть от плоти сограждан усталых, / хорошо, что в их длинном строю / в магазинах, в кино, на вокзалах / я последнею в кассу стою…» Строчки Беллы Ахмадулиной, под которыми я готов подписаться.
– Сразили, Борис Абрамович… Дорого бы дал, чтобы увидеть в хвосте вокзальной очереди человека, обладающего капиталом в три миллиарда долларов.
– Мои деньги за меня подсчитали другие. Приведенная вами цифра названа журналом «Форбс». Я не стал от нее открещиваться, так как в действительности обладаю акциями многих компаний, стоимость которых, впрочем, сильно колеблется в зависимости от политико-экономической ситуации в России.
В любом случае я никогда не прикидывался бедным человеком.
– Вы не ответили на вопрос о степени своего влияния на, напишем с маленькой буквы, семью президента России.
– Не считаю, что обладаю хоть каким-нибудь влиянием на Бориса Ельцина и его домашних. Да, у меня хорошие, добрые отношения с Татьяной Дьяченко. Думаю, и Татьяне Борисовне интересно мое мнение по тому или иному вопросу, но можно ли изложение своих взглядов рассматривать как влияние на собеседника? Не думаю. Разумеется, я никогда не вторгался в жизнь чужой семьи с советами, рекомендациями. Не намерен делать это и впредь.
– А как же статус советника главы Администрации Президента? Разве этот пост не обязывает вас только тем и заниматься, что без конца генерировать идеи, предложения?
– Этим и занимаюсь по мере возможности, но право выбора решения целиком остается за президентом. Надо знать Бориса Николаевича, чтобы понимать, сколь бесплодны попытки оказать на него давление. Конечно, очень многое зависит от того, что и как говорить. Я придаю большое значение словам. Стремлюсь к тому, чтобы быть убедительным. О том, насколько это удается, лучше судить со стороны. Во всяком случае, стараюсь не врать. Ложь – оружие слабых, она появляется, когда не хватает аргументов, чтобы сказать правду. Иногда помехой оказывается дефицит времени. Скажем, ребенку брякнешь что-нибудь запредельное, лишь бы поскорее отстал.
– Инвентарные бирки на этой даче вас не раздражают?
– Стараюсь не замечать их. Нет, неправильно сказал: я их не замечаю. Чувствую себя здесь вполне комфортно. Кстати, в доме, за исключением мебели, нет ни одной вещи или картины, купленной мной. Все подарено.
– Включая тигриную шкуру, которую мы сейчас так безжалостно топчем?
– Да, это презент приморского губернатора Наздратенко.
– А от Бориса Николаевича тут что-нибудь есть?
– Письменная благодарность. Могу показать. Видите, «Благодарность Президента Российской Федерации No 396».
– Честно говоря, не самая маленькая цифра. Не скоро очередь до вас дошла.
– Как говорится, не подарок дорог, а внимание. Если же серьезно, я заметил, что в какой-то момент во мне произошли определенные перемены: материальные, бытовые проблемы занимают меня столь мало, что о них и говорить совестно.
– А молва приписывает вам другое: мол, вы и роскоши не чужды, и недвижимости у вас по всему миру раскидано сверх всякой меры. Мол, специально гостей на казенной даче принимаете, а собственные хоромы от посторонних глаз прячете.
– Нет своей дачи, не построил.
– Заметил каталоги аукциона Сотби у вас в гостиной.
– Лена, жена, сделала одно приобретение. Купила на Сотби ожерелье. Жемчужное. С тех пор компания, проводящая аукционы, регулярно шлет нам каталоги в огромном количестве. Мне даже неудобно, что ввожу людей в расходы – почтовые услуги тоже, наверное, влетают в копеечку.
– А вы помните самую дорогую покупку, которую совершили в жизни?
– Вы заставляете меня напрягать память… В личную собственность мне не приходилось приобретать каких-то совсем уж заоблачных вещей. Ни островов, ни пароходов, ни самолетов для своих нужд я не покупал. Наверное, максимальная сумма, которую мне приходилось выкладывать за раз, – несколько десятков тысяч долларов. Из автомобилей признаю только «мерседес».
– Сами за руль садитесь?
– Крайне редко. Причин этому несколько. Соображения личной безопасности играют не последнюю роль.
– Недавно в прессе ваших дочерей назвали в числе наиболее престижных невест России. Мол, раз у папы такое состояние, то о приданом девушек можно не беспокоиться.
– Признаться, до публикации, о которой вы говорите, никогда не задумывался, что дочери могут угодить из-за меня в разряд выгодных партий. Не хотелось бы, чтобы на них смотрели именно с этой точки зрения…
– Вы связываете будущее детей с нашей страной или все-таки готовите для них запасной аэродром? – Все мои сыновья и дочери – граждане России, но я не являюсь урапатриотом. Человек должен иметь свободу выбора. Скажем, мои старшие дочери определились.
– Они ведь у вас учились за границей?
– Да. Германия, Америка, Англия. Окончили Кембридж: Катя – дипломированный экономист, Лиза получила классическое образование, изучала теорию искусств, философию, литературу. Что касается денег, то никакого стартового капитала я дочерям не давал, они сами зарабатывают себе на жизнь. – А если попросят?
– Не отказываю. Но знаю, что они у меня никогда не попросят лишнего.
– Но хотя бы для приличия интересуетесь, на что нужны деньги?
– Исключено. Все просьбы, с моей точки зрения, совершенно умеренны и разумны.
– Дочери по-прежнему живут с вами под одной крышей?
– Нет, со мной на даче моя мама, жена Лена и двое младших детей – сын и дочь. Мы с мамой практически не расстаемся с того момента, как умер отец. С Леной тоже вместе уже семь лет. Должен сказать, что ко всем своим женщинам я всегда относился очень серьезно. Может быть, даже слишком серьезно.
– Это как?
– Сравнительно недавно я узнал, что в русском языке не было слова «любить». Его заменяли словом «жалеть». Не знаю, может, то, что я сейчас скажу, покажется неприятным или обидным кому-то из моих близких и любимых женщин, но я всегда их всех жалел. Конечно, это не значит, что жил с ними из жалости, но… вы меня понимаете?
– Ревность вам знакома?
– Безусловно!
– И вы способны на необдуманные поступки?
– Признаться, я редко совершал в жизни что-то подобное. Но свои интересы в любви всегда жестко отстаивал.
– Как, впрочем, и во всем остальном.
– Да, именно так. Боюсь, в этом меня уже не переделать. Придется принимать таким, какой есть.
PS 2019 года. Официально брак с Еленой Горбуновой так и не был зарегистрирован. В январе 2013 года супруги расстались, после чего Лена подала против Бориса иск на несколько миллионов фунтов стерлингов. Первая жена, Нина Короткова, училась с Борисом в одном институте (двумя курсами младше), они сочетались браком в начале 70-х, у них две дочери: Елизавета (1971) и Екатерина (1973). Елизавета родила сына Савву, внука Бориса Березовского. Вторая жена (с 1991 года) – Галина Бешарова. В 1989 году у Галины и Бориса родился сын Артем, а в 1992 году – дочь Анастасия. В 1993 году Галина уехала с детьми в Лондон. В 2011 году, после длившегося год бракоразводного процесса, Березовский развелся со второй женой Галиной, поставив рекорд по размеру выплаченных отступных в Великобритании – до 220 млн фунтов стерлингов.
«МК» ДЛЯ БОРИСА
2008. ДЕЛО КАГАЛОВСКОГО
Когда и при каких обстоятельствах увидел Березовского первый раз, не вспомню. Он в начале 90-х был всего лишь одним из поднимающихся дельцов, ездил на «Опеле», и у него был охранник Васильев. Типа круто. Интересовался рекламным бизнесом. Знаком, как говорили, с кем-то из политиков. Ныне забытых.
Однако официально представлены были друг другу в сентябре 1999-го.
Мне позвонили из «приемной Березовского». Спросили, свободен ли, мол, завтра. И не найду ли время для встречи с Борис Абрамычем.
Пранкеры тогда не шалили, так что мысль о розыгрыше мне в голову даже не пришла. Однако я тут же позвонил человеку из его близкого окружения (уверен, что сейчас он не пожелает засветки, поэтому имя озвучивать не буду) и пробил инфу. Мне объяснили, что поскольку голос был не женский, значит, звонила не Ирина Геннадиевна Пожидаева (секретарь Бориса), и, стало быть, разговаривал по телефону со мной Демьян Борисович Кудрявцев, про которого шептались, что он-де зять Березы, и высказали предположение: вероятно, Борис хочет предложить мне позицию в складывающейся медиаимперии (он тогда прикупил «Ъ», и у него в обойме, помимо ОРТ, ТВ-6 и «Нашего радио», оказались три «качественных» ежедневки – «Независимую» он приобрел ранее, а «Новые Известия» были изначально созданы на его деньги за два года до этого звонка).
Это было непростое время для отечественной медийки. Рухнули многие. Почти все. Кое-кто так и не поднялся. Августовский дефолт 1998 года застал меня в Калифорнии, масштаба катастрофы я совершенно не оценил и, вернувшись в середине сентября, не без изумления обнаружил, что разорен. Мой Издательский Дом «Новый Взгляд» ушел в такой катастрофический минус, что ни о какой реанимации не могло быть и речи, долги (типографиям и дистрибьюторам) были многомиллионные. Журналистские коллективы были разогнаны, автопарк забран за долги, издания («Альянс», «Красивая и привлекательная», «Секрет & Тайна», «Ночное рандеву», Good Morning News и проч.) закрылись явочным порядком, «Моя газета» еще до кризиса превратилась в «Социалистическую Россию», ну а флагман ИД – еженедельник «Новый Взгляд» – стал выходить теперь лишь раз в месяц, газета «МузОБОЗ», переименованная в «Музыкальную правду», выпускалась (с 1999 года) только в качестве приложения-вкладки в «Московскую правду», акционером которой я (как и многие другие журналисты) был.
Так что к моменту приглашения Березовского я был абсолютно вакантен – свободного времени у меня было предостаточно, а вписываться в телевизионные проекты, которые предлагали мне экс-коллеги, не было ни малейшего желания. Про приглашение я подумал: «на ловца и зверь бежит».
Принимал Борис Абрамыч тогда в офисе Романа Абрамовича, рядом с гостиницей «Балчуг», там была штаб-квартира «Сибнефти». Между прочим, к вопросу о лондонской тяжбе с Роман-свет-Аркадьичем по поводу этой нефтяной корпорации: тогда-то, в 99-м, никто даже не сомневался, что именно Березовский был подлинным хозяином компании, а Абрамович – лишь одним из номинальных.
Мне об этом рассказывал и Олег Митволь (о нем позднее). Что-то я слышал схожее от экс-акционера «Сибнефти», разрулившего нефтяные сделки «ЮКОСа», предпринимателя Константина Кагаловского, с которым меня познакомил Михаил Леонтьев во Флоренции в апреле 2008 года.
А я был там с неудержимым Мишей в служебной командировке, и мы оказались с олигархом в одной гостинце Savoy, что, как понимаю, доставило массу радостных хлопот как минимум пяти спецслужбам, у которых случился просто фестиваль какой-то в контексте того, что встречались мы там – опять же по воле случая – с интересными людьми, хлопотавшими за возвращение в Москву опального Владимира Гусинского…
Оставить Михаила одного в его передвижениях по территории гостиницы я не мог: во время пересадки в городе Парижске он потерял портмоне со всеми деньгами, кредитками, правами, документами, etc. – всем, короче, кроме загранпаспорта, который держал в руках. Замечу, что коллега был в целом трезв. Просто у нас была суетная стыковка всего в 20 минут, и в спешке Миша оставил кошелек в пластиковом подносе, куда надо складывать вещички при прохождении контроля.
Самое забавное, что месяц спустя, в мае того же года, мы с Леонтьевым вновь оказались в одном отеле с Кагаловским. На этот раз в киевском President Hotel.
Додолев + Леонтьев.
Сразу после приезда мы с Мишей двинули в лобби-бар для снятия стресса (о причинах коего чуть позже), и телеведущий столкнулся там со своим старинным приятелем Костей, который поджидал ТВ-комиссара Игоря Малашенко.
Подельники Березовского затевали тогда – в трактовке местных журиков – превращение украинского телересурса в главное антикремлевское орудие к югу от Москвы, ну а мы с Леонтьевым приехали для запуска украинской версии влиятельного германского еженедельника «Der Spiegel». На кандидатуре Леонтьева в качестве главного редактора я тогда настаивал по двум резонам.
Во-первых, он еще недавно был официально невъездным, и его появление в качестве игрока медийного поля обеспечивало повышенное внимание аудитории к любому начинанию Леонтьева, то есть выигрышная PR-составляющая такого кадрового маневра была совершенно очевидна.
Ну, а во-вторых, можно было сэкономить на зарплате главного редактора (здесь надо бы поставить «смайлик»). Я в то время служил исполнительным директором Издательского Дома Родионова, и, конечно, исполнять мне приходилось волю владельцев, то есть «рубить косты».
Насколько понимаю, Кагаловский тогда был в процессе как бы бизнес-слияния с Гусинским: они затеяли на паритетных началах проект IOTA Ventures LLC – хотели покрыть Украину сетью кабельного и спутникового телеканала TVi. Вложились примерно поровну, где-то по $12 млн. Главредом назначили «лучшего тележурналиста Новой России» Евгения Киселева, до этого (в 2001 году) бесстыдно разогнавшего команду демидовского ТВ-6 с подачи Березовского, прикупившего этот молодежный ресурс у Эдуарда Сагалаева.
Однако Гусинский, предполагаю, попросту развел своего партнера Костю, который до этого специализировался на нефти, а к медийке никакого отношения не имел (не считая давней, еще студенческой поры, дружбы с Мишей Леонтьевым). Впрочем, все это выяснилось позднее. Константин жаловался: «Гусинский пытался самостоятельно определять политику канала… Мы договорились финансировать канал 50 на 50, а потом я случайно выяснил, что более половины вложенных средств ушло в структуры Гусинского, у которых закупался контент для канала. Я ничего не зарабатывал, а Гусинский зарабатывал».
Кагаловский пытался вернуть вложенные им деньги, а Гусинский – свою долю в компании, которую, как он утверждал, «Кагаловский размыл».
Действительно, в блогосфере писали, что «Константину Кагаловскому с помощью Николая Княжицкого удалось размыть пакет акций и выжить Гусинского из состава учредителей. Контроль над телеканалом отошел к двум кипрским офшорам – Seragill Holdings и Aspida Ventures… После изгнания Гусинского канал покинул и привлеченный им менеджер – Евгений Киселев. Правда, возвращаться в Россию он не стал, а нашел „хлебное“ место ведущего ток-шоу „Большая политика“ на крупнейшем украинском телеканале Интер… Березовский стал собственником офшора, на котором числится украинский телеканал. Однако есть все основания утверждать, что на политику ТVі он начал влиять намного раньше – сразу после выхода из проекта Гусинского. Тем более что в 2010 году телеканал оказался на самом острие борьбы с режимом нового президента Януковича… Разрушение телеканала стало хорошим поводом, чтобы Борис Абрамович „распаковал“ чемоданы материальной помощи и направил их на борьбу за свободу слова на Украине. ТВі превратился в анклав оппозиционной журналистики, где многие оппоненты режима элементарно имеют возможность получать зарплату за свою работу и стартовую площадку для развития критических по отношению к власти инициатив».
За год до смерти Березовского, в марте 2012 года, «Украинская правда» писала:
«Российское агентство «Росбалт» обнародовало информацию о том, что ТВi частично перешел под контроль Березовского. Кагаловский заявил, что Березовский никогда не имел никакого отношения к телеканалу и проект инвестирует только он… Что касается других инвесторов, Кагаловский объяснил: «Уже более двух лет, как Гусинский был изгнан с ТВi за мошенничество. Поэтому Гусинский, Малашенко – это люди из прошлого. Не знаю, почему вы спрашиваете, кому они сейчас интересны, тени забытых предков?»
Еще у Константина (где-то лет за пять до нашей случайной + мимолетной встречи в Италии) была смешная история с особняком, который британская пресса «приписала» Березовскому просто потому, что в ту пору они не различали двух нефтяных олигархов, «бежавших от Путина», с достаточно созвучными фамилиями.
1999. В ОФИСЕ «СИБНЕФТИ»
Однако вернусь к своему официальному знакомству с Борис Абрамычем осенью 1999 года.
В «Сибнефть» я приехал чуть пораньше: у Березовского тогда была репутация «серого кардинала» всея Руси, и мне было как минимум любопытно просканировать олигарха при личном общении, понять, кто и что он, этот злодей, которому молва приписывала убийство не только Влада Листьева, но и сотен других игроков.
Никаких экстрамер безопасности в «Сибнефти» не было, просто обычная рамка детектора, как в аэропортах и/или соседнем «Балчуге». Для меня лакмусовой бумажкой приемных всегда было качество кофе, которым потчуют гостей. Там было на троечку с плюсом.
