Корпорация СНА

– Уточни адрес. Я сейчас буду!

– Нет, пап. Езжай к Николаю. Я пока тут с полицией, позже подъеду.

Связь разъединилась. Профессор удивлённо посмотрел в потухший экран телефона, провёл рукой по бороде и, повернувшись к ассистенту, произнёс:

– Алёша, заверши эксперимент без меня. Значит так, имитация расстрела заложников и разделение заложников на группы. А мне срочно в Склиф. Сегодня, пожалуй, уже не приеду.

– Хорошо, шеф, – чувствуя, как его начинает, буквально распирать от собственной важности ответил молодой ассистент профессора по имени Алёша.

***

Катерина закончила разговор и посмотрела на следователя Муромца. У того, стоящего рядом и ожидающего окончания её разговора, неожиданно зазвонил телефон, заставив обоих едва заметно вздрогнуть. Он поднял трубку, и его лицо буквально на глазах стало серьёзным и собранным.

– Ошибки быть не может? Точно? Ты уверен? Хорошо, понял. «Ставь всех на уши», Химик проявился.

Он выключил телефон и глубоко вздохнув, обратился к Кате.

– Вам придётся проехать с нами. Появились некоторые вопросы. Так, а где водитель Кадиллака?

Полицейские, что стояли рядом только руками развели.

– Был тут еще несколько минут назад.

– Срочно пробить автомобиль по базам. Кто объяснения с него брал?

– Я, – отозвался один из полицейских.

– Дай сюда. Он документы показывал?

– Да. Вот, – протягивая блокнот, ответил тот.

Читая записи, написанные почти детским корявым подчерком, у следователя слегка расширились глаза от удивления, он посмотрел на полицейского, затем прочитал вслух:

– Махмуд Ицхакович Иванов? Ты серьёзно? И тебя ничего не смутило?

***

В туже секунду тонированная «Лада» свернула с Каширки в какой-то просёлок и скрылась чаще прилегающего леса. Химик и щуплый ехали молча. Внезапно зазвонил телефон. Химик нехотя вынул его и, посмотрев на экран, как-то кисло улыбнулся.

– Махмуд. – Произнёс он и поднёс трубку к уху. – Да, Махмуд. Что? Узнала? Понял. Ты ушел? Уезжай из столицы. Будь на связи.

– Э-э-э, братан, – протянул щуплый, – считай, тебя уже все менты Москвы ищут. На дно надо.

– После. Рули на хату. И лапатник дай.

– В натуре, он мой!

– Кошель на бочку! Меня бабки не интересуют. – Для верности, схватив щуплого за воротник.

– Хорошо – хорошо, на, бери, сказал тот, протягивая кошелёк Химику.

Химик из кучи кредитных карт выудил визитку, кошелёк кинул обратно подельнику.

– Николай, сука его, Эссе, – прочитал Химик, – Не ошибся, значит. А то я немного засомневался. ООО «Корпорация СНА», Новосибирск. Заведующий лаборатории Архитектуры и моделирования сна. Бля! Ненавижу падлу! Снами занимается. Вот пусть теперь спит вечным сном! Сука!

Химик в ярости разорвал визитку на мелкие кусочки и выкинул их в открытое окно. Часть кусочков при этом разлетелись по салону автомобиля.

– Приберись здесь потом. – Стряхивая обрывки визитки с себя на пол автомобиля, сказал он.

***

Вначале было Ничто. Лишь кромешная тьма вокруг. Затем появилась одинокая звёздочка. Еле-еле заметная и очень тусклая. Она, то мерцала яркими всполохами, то совсем гасла. Пока она горела, появлялась возможность хоть как-то ориентироваться, но стоило ей потухнуть… Беспомощность. Полная, тотальная беспомощность. Хотелось жить. Сквозь всё это непонятное Ничто было лишь одно желание – ЖИТЬ! И с каждым разом, когда вспыхивала эта звезда, желание усиливалось в геометрической прогрессии. Всполохи протягивали к нему свои лучи-руки, словно тоже хотели помочь осуществить его желание. Он это чувствовал. Но когда тьма сменяла свет, он не понимал, он не мог определить, что это. Это его чувства или только его желание это чувствовать. Действительно свет желает ему помочь или это он просто хочет в это верить, выдавая желаемое за действительное.

Свет пришел внезапно. Сразу. Одновременно со всех сторон. Николай ощутил себя в центре белого Ничто. И хотя, по-прежнему это было Ничто, оно показалось ему гораздо комфортнее и приятней Ничто тёмного. В нем хотелось оставаться подольше. Хотя, что такое – подольше, когда само понятие времени исчезло? Стёрлось. Растеклось каждой своею секундой в пространство, выворачивая свою суть наизнанку в многомерность бытия. Схлопываясь в одном месте и тут же прорастая тремя, четырьмя, десятью себе подобными витиеватыми узорами белого в белом. Наблюдать за этим можно было бесконечно, но вдруг произошла вспышка чёрного света. Одиночная вспышка и её постепенное, но достаточно быстрое угасание не предвещало ничего доброго. Затем еще раз, но теперь она сопровождалась каким-то хрустом. Нет, не хрустом январского морозного снега, не сухарей в вазочке, перед тем как их бросить в борщ и не сломанной… ветки. Так хрустит ломающаяся человеческая кость, которую организм воспринимает не внешними слуховыми рецепторами, а внутренним ухом. Вспышка опять погасла, и вопреки ожиданиям не повторилась. Не повторилась через мгновение, через два, десять, сто… Он не мог сказать – «Шло время», хотя что-то должно было идти… как-то этот промежуток должен называться. Нахождение в неопределённости стало по не многу утомлять Николая. Ему показалось. Или показалось, что показалось. Нет, точно. В этом белом проступили какие-то едва различимые силуэты. Такие же белые, как и всё белое вокруг, но заметные. Он не мог с уверенностью определить, на самом деле они есть или это его разум занялся саморазвлечением, но стало вдруг понятно – скучно уже не будет.

В полной светлоте Николай вдруг увидел свою правую ладонь, сложенную в форме пистолета с взведённым бойком. Она была абсолютно реальной и живой. Он не сомневался, что это его рука. Эту большую букву «W», сложенную из линий складок кожи, он не спутал бы ни с одной другой. Белые полоски на ногте мизинца и заусенец на его кутикуле. Они почти ощутил болезненные ощущения от него. Но вопросов «Как?» или «Почему?» – не существовало. Это его рука, и всё. Рука при этом тонула в пустоте светлого её окружающего. Он каким-то невероятным способом стал обходить, или сказать точнее – облетать висящую руку, но, при этом, готов был поклясться, что не прилагал для этого никаких усилий. На долю секунды его посетила мысль о том, а есть ли у него ноги… , а тело? Но эта мысль как пришла внезапно, так и исчезла, не обременяя его на рефлексию. Сознание Николая было занято куда более насущной проблемой – в кого направлена его рука, сложенная в форме пистолета.

В эту секунду, минуту, час, день, вечность, он внезапно ощутил, чьё-то присутствие. Это нечто находилось рядом, дыша, как говорится, в затылок. Николай ощутил одновременно два противоречивых чувства – желания обернуться и посмотреть, что там и никогда не знать, что там, потому, что он уже это знал. Он остался на месте, так и не приняв решения. Тогда это нечто приняло решение за него. Оно появилось между ним и всё ещё висящей, сложенной в фигуре пистолета рукой. Оно было гигантского размера шоши.

Николай не мог вспомнить, откуда он знает, что это слово – шоши, но он точно знал, что это обитатель планеты Синее око.

– Стоп, – подумал Николай, – планета. Планета Синее око. Шоши – тварь с планеты. Так… они нападают на всё что выше их.

Он посмотрел на шоши и облегченно выдохнул. Она была много выше его.

– Стоп! Выдохнул? Я дышу! – Подумал он.

В эту секунду прозвучал выстрел, и голова шоши взорвалась кроваво красными ошмётками, застыв в нескольких миллиметрах от него. Он машинально перевёл взгляд на висящую руку. Рука висела там же, но теперь в ней был зажат пистолет, и ствол был направлен на него, и рука была уже не его.

– Кому предназначался выстрел? Ему или шоши? Спас выстрел меня от шоши, или шоши спасла меня от выстрела?– Подумал он, но на этот вопрос ответа не было.

Туша несчастного шоши скользнула куда-то вниз, беззвучно растворившись в белом, белыми завихреньями растёкшись по горизонтали, словно скользя вдоль невидимого белого пола, а красные кровавые пятна начали занимать пространство, вытесняя собой белый свет. Николай вдруг ощутил жалость к этой ужасной твари, и боль безвозвратной потери пронзило всю его сущность. Это было иррациональное чувство, как показалось ему, но он осознал, что готов расплакаться. В ту же секунду изображение поплыло, так же как когда слёзы расплываются по поверхности глазного яблока. Моргнуть бы, стереть бы лишнюю воду, но нет…нечем…век нет. А единственная рука, принадлежащая теперь не ему, по-прежнему направляла пистолет на него. Но что-то изменилось. Кровь шоши растворялась в белом, плавно и равномерно, меняя свой цвет с красного на розовый, и с розового далее в белый. Повсеместно кроме силуэта, проступившего, словно негатив, за рукой с пистолетом. Однородно розовый силуэт с цветной рукой и реальным оружием, направленным на Николая.

***

Следователь галантно пропустил Катерину в двери следственного комитета. Чуть позже в кабинете он после внимательного сличения фото из дела Химика и листа из документов Николая, обратился к Катерине.

– Так Вы не знаете, кто изображен на этом фото? – и едва встряхнул листком.

– Николаю и мне лицо показалось знакомым, но вспомнить мы не смогли. Да и изображение достаточно размытое. Тут дело в том, что в мета-сне не может быть случайных людей…

– Простите, во сне?

– Да, это работа Николая. Он разработал установку управляемого сна. Можно включить и видеть сон на заданную тему. «Фельдъегерь Его величества», может, слышали? Вот это оттуда.

– Как же, у меня есть. Так это ваш муж, то есть потерпевший… он разработчик?

– Да.