Сполохъ и майданъ (Отрывокъ изъ романа времени Пугачевщины)

– Атаманы! Старшину… Помогите!.. помогите!

– За плетнемъ въ огород? пять казаковъ стоятъ кругомъ, нагнулись… Шигаевъ лежитъ на земл?, кровь льется по его кафтану; онъ задыхается.

– На вылетъ!.. говоритъ Овчинниковъ.

– Неси домой! чуть не плачетъ Зарубинъ.

– Добро жъ! Начали – покончимъ! кричитъ Чумаковъ. Лысовъ, на колокольню! Звони! Чика, мы съ тобой. Сполохъ!!

Солнце глянуло и позолотило все; зашевелилась станица, б?житъ спросонокъ народъ отовсюду къ хат? старшинской.

– Войсковая рука! гремитъ зычный голосъ Чумакова. Войсковая рука!! Оружайся! Не выдавай!

И высоко машетъ Чумаковъ своей шашкой и алая кровь еще капаетъ съ нея ему на кафтанъ.

А солнце равно золотитъ все… И крестъ на храм? сiяетъ. И крышка гроба у крыльца. И поднятая шашка Чумакова горитъ въ лучахъ. Даже галунъ сверкаетъ на Марусенковой шапк?, которая колыхается межь двухъ шагающихъ по улиц? казаковъ, что уносятъ раненнаго…

XVIII

Раздался протяжный, басистый и дробный ударъ на колокольн? станичнаго храма. Еще спавшiе казаки проснулись теперь, и много лбовъ на станиц? перекрестилось.

– Чтой то… Ништо заутреня… Праздника н?тъ… Пожаръ можетъ? Н?ту! Нигд? не горитъ? Чудно…

Другой ударъ, сильн?е, гуще, звучно пролет?лъ надъ вс?ми хатами казацкими и улет?лъ изъ станицы въ степь.

Чудно. Пойти опросить!.. Може и то пожаръ.

Третiй ударъ запоздалъ немного и вдругъ, съ гуломъ, словно бросился въ догонку за первыми и зат?мъ: разъ, два! разъ, два! загуд?лъ басисто колоколъ надъ всею окрестностью.

Густыя, торжественно протяжныя волны звуковъ то замирали, то густ?ли снова, и колыхаясь, дрожа въ воздух?, покатились одна за другой изъ станицы во вс? края он?м?лой и безлюдной степи. Верстъ за десять, отдыхавшая стая журавлей прислушивалась пугливо къ этому гулу и расправляла крылья, чтобы взмахнуть въ поднебесье…

– Чудное д?ло… Алъ сполохъ! Чтой то у хаты старшинской. На ножи лезутъ! Аль б?да?

– Ахти! Войсковая рука р?жетъ. Чумаковъ душегубъ! Боже-Господи!!

Зашевелилась станица. Колоколъ все гудитъ и все несутся невидимкой чрезъ станицу, словно догоняя другъ дружку, гульливыя и звучныя волны. Изъ вс?хъ хатъ выб?гаютъ казаки и казачки на улицу, кто ворочается, кто б?житъ дал?е, кто толчется на м?ст?, озаряется и опрашиваетъ б?гущихъ.

Кучки казаковъ лезутъ чрезъ плетень изъ огородовъ въ слободу. У вс?хъ хатъ слышатся голоса:

– Сполохъ! Ай б?да? Алъ пожарь? Чику убили!

– Р?жутся! Господи Iсусе! всхлипываетъ старуха у калитки. Св?топреставленье! Гд? Акулька то?..

– Запирай ворота! Буди батьку! Гд? жена?

– Чику убили… Убери телка то – пришибутъ.

Девяностол?тнiй казакъ Стратилатъ выл?зъ на крылечко, ахнулъ и сталъ креститься.

– Вонъ оно! Не стерп?ли! Творецъ милостивый! Слышь, убили когой-то!

– Войски чтоль съ пушками? спрашиваетъ здоровенная казачка, выкатившись за ворота. Вся она въ саж? и изъ заткнутаго подола сыплются уголья.

– Въ тебя штоль палить! Дрофа! см?ется б?гущiй казакъ. Ишь расписалась.

– Слышь убили! Косатушки, убили!

– Кого? Голубчикъ, кого?

– Кого?! О! дура!..

– Ехорушка! а Ехорушка! шамкаетъ б?гущему изъ окошка с?дая какъ лунь голова. Не хоритъ ли?

– Горитъ… да не огонь. Сиди, д?дусь Архипъ, въ хат?. Р?жутся казаки!

Чика пронесся въ шинокъ и выскочилъ вновь оттуда съ десяткомъ казаковъ, что еще съ вечера ночевали тамъ.

– Бочку выкачу, братцы… На, вотъ, впередъ! и бросилъ кошель на порогъ и б?житъ дал?е… Кучка изъ шинка разсыпается съ гуломъ и крикомъ.

– Ого-го! Похлебка! малол?тки! Б?жи хл?бать!..

– Атаманъ Чумаковъ проявился! Убитъ Марусенокъ.

– Шапку то, шапку забылъ!

Со вс?хъ хатъ, со вс?хъ краевъ станицы, выскакиваетъ и сб?гается народъ; кто шапку нахлобучиваетъ, припускаясь рысью, кто на ходу шашку изъ ноженъ тащитъ, кто кафтанъ натягиваетъ держа пистолетъ въ зубахъ. Безоружные хватаются за дубье, за вилы, за что попало на дорог?. И крики безъ конца.

– Заржав?ла, родимая, безъ работы!

– Убирай робятъ! Притворись снутри!

– Гд? винтовка! У-у! Бабье! Винтовку?!

– Стой, брось ведро то, давай коромысло. Все лучше…

– Марусенка убили! Марусенка убили!

Словно раззоренный муравейникъ кишитъ станица. Перепуганные нежданно скотъ и птица мечутся по улиц? отъ однихъ б?гущихъ подъ ноги другимъ.

Въ воздух? все гудятъ невидимыя волны звуковъ, а по слобод? черныя и б?лыя людскiя волны катятся къ хат? старшины, заливаютъ ее со вс?хъ сторонъ, а оттуда, тоже словно волна отбитыя скалой, разсыпаются по станиц? кучки казаковъ съ дикими криками.

– Выр?зай старшинскую руку! Буде имъ людъ-то по?домъ ?сть.

– Игнашка… вали къ Герасимову!

– То-то гоже. Въ разъ всю хату выр?жемъ.

– Ну, жутко нон? будетъ старшинской рук?!