Путь

– Ганза теперь, значит, без боссов осталась. Вместо Вуйчиков там нынче Пика и Скачок – парни они жёсткие, но не близкие друг другу, поэтому сейчас поведут себя, как руки без головы, вернее без двух голов, – и он со вздохом поглядел на Сашу. – Короче, у них пока непонятно, кто главным будет, но на днях этот вопрос закроют, иначе, наверное, назначат другую бригаду на полис, как-то так. Хотя… это будет очень непросто, – Берет даже закусил губу.

– А что значит «назначат бригаду на полис»? – с любопытством спросил Доктор.

– Ты чё, с луны что ль свалился? – хмыкнул Берет. – У каждого полиса есть бригада, или несколько бригад, и в каждой бригаде есть старший – бригадный. А над ним хозяин полиса, ну или босс, без разницы. Вот в Ганзе Вуйчики называли себя боссами, а Аттал у нас зовется хозяином Ахеи. Короче, он отвечает за полис.

– То есть, как это отвечает?

– Как-как, жопой об косяк! Что ты, как маленький? Хозяин, как бы тебе объяснить… у него есть все права на полис, – Берет тут же нахмурил бровь, – но и обязанности, соответственно, тоже. Если что-то не так идет, а такое иногда происходит, то приходится всё это разгребать нам – бригадным. Витя Комар, царствие ему небесное, отвечал за нападение, то есть за любые силовые акции, за получение денег, короче, за всё, что не касалось защиты, потому что за это отвечаю я. Подробности, извини, раскрыть не могу.

– Ничёси. А какие права у хозяина?

– Как какие? Рубить рублы* (Зарабатывать на полисе деньги), в первую очередь. Хозяин имеет право на процент от прибыли полиса. Чем больше зарабатывает полис, тем богаче хозяин. А ещё хозяин имеет преимущество при строительстве каких-либо зданий – за счёт собственных денег, разумеется. Поэтому Атталу, как ты уже понял, принадлежит примерно… очень много зданий во всех кампусах: торговые центры, арендное жилье, коммерческое, частное, да много чего. Я почему об этом спокойно говорю, да потому что, короче, всё законно – делаешь план, утверждаешь на общественных слушаниях, инвестируешь, а потом получаешь прибыль. Вот на эти деньги мы и живем. Просто это особо не афишируется.

– А если он начнёт воровать? – спросил заинтересованный Доктор, за долгие годы жизни впервые услыхавший о такой схеме.

– Кто? – не понял Валера.

– Хозяин, – неуверенно произнес Саша, а Валера захохотал.

– Доктор, ты чё?! У кого воровать-то? У себя самого, что ли? Ты из своего дома потащишь вещи? Нет! Ну вот. А Аттал к тому же очень хороший хозяин, поэтому полис и процветает!

– Ну, а вдруг, – не унимался Саша. – А если наворует, да сбежит за границу? Что тогда?

– Все продумано, не волнуйся! – показал пятерню Валера. – Обратного пути нет. Иначе случится… – замялся Берет, видимо, не желая болтать больше, чем нужно.

– А что случится-то? – всё же крутил сверло вопроса молодой человек. – Между нами, конечно! Слово чести!

– Что-что? – недовольно произнёс Берет. – Тогда жизнь твоя не будет стоить даже ломаного гроша, а Исполнитель нарисует тебе на лбу три дырочки калибра семь, шестьдесят два.

– Какой ещё исполнитель?

– Исполнитель! Погоняло* (прозвище) такое. Что не понятного-то? Человек, который убирает оступившихся людей.

– Не понял, убивает, что ли?

– Убирает. Оступившихся. Людей. – взвешивая каждое слово, внятно произнёс Берет. – Мы все тут ходим в двух шагах от ямы. Поэтому тот, кто оступается, иногда в неё падает. Короче, смотри, – Валера залез за ворот футболки и вытащил половинку медной монетки, висящую на кожаном ремешке. – Это ломаный грош, и его можно положить на один глаз. Тот, кто получит вторую такую монету, имеет уже две монеты, чтобы передать их Харону и отправиться в вечность. И с тех пор такой человек должен будет очень и очень, очень и очень чётко думать, что каждую в текущую секунду говорит и делает, потому что после второго предупреждения жизнь человека не будет стоить даже такого ломаного гроша. И тот, кто это не поймёт даже со второго раза, однажды может проснуться мёртвым, с тремя огнестрелами в затылке, в закрытой изнутри на окна и двери комнате. Такое уже бывало – несчастный случай, – задумчиво высказался Валера и странно поглядел на Алекса. – А украсть полисные рублы и сбежать – это безо всяких предупреждений верная смерть. От Исполнителя не скрыться, пробовали уже.

– Значит, у тебя есть первое предупреждение? – разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.

– Да, Саня, есть, – перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. – У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).

– А ты за что получил ломаный грош?

Валера сморщился, вспоминая, и ответил очень неохотно:

– Я поступил, как тебе сказать, не по понятиям, то есть не совсем по понятиям. Я… я…. – он помолчал, глубоко вздохнул, потёр руками нос и неуверенно продолжил, – Я криво поступил, понимаешь? Не подставил, но что-то вроде этого, – тут голос его скакнул вверх. – Но до этого, браток, предали меня, обманули, причём очень сильно! А вместо извинений я получил такое предложение, что послал на хер своего прежнего босса. Короче, тогда я решился… на один шаг, не буду говорить какой. Не буду, уймись! Но, чтоб ты понимал, я за этот проступок получил всего один грош – вот этот, а Слава-то Аетин – два.

– Два? Слава Аетин? А кто это? – уточнил Саша.

– Кто такой Слава Орлан? – выпучил глаза Валера. – Ты что, из деревни вообще? Это хозяин Элама, хотя, наверное, откуда тебе знать?

– Погоди. – Александр выпрямился. – У Ахеи есть хозяин – Аттал Иванович. И у Элама хозяин – Слава Аетин, как ты говоришь. В Ганзе были Вуйчики. И у Альбиона, наверное… Послушай, Валера! – вдруг пронеслась мысль у Доктора. – Так значит, что и у Аквилеи есть хозяин?

В ответ Берет расхохотался, а затем внезапно раскашлялся:

– Конечно есть!

– Это Микеле Морозини? – спросил Саша, уже предчувствуя утвердительный ответ, но был разочарован.

– Да нет, Мишка Морозов, он так – дож Аквилеи, просто официальное лицо, – Берет презрительно махнул рукой, – А над ним… – тут Берет даже протрезвел. – Хотя, постой… что-то я разболтался, язык у пьяного вперёд разума бежит, так у нас говорят. Короче, пойду-ка я, браток, на боковую, – внезапно прервал он разговор и, покашливая, направился в свою комнату в доме хозяина.

**

На дворе ещё моросило, но уже по убывающей. Крупные капли медленно падали на деревянные тропинки-гати, покрытые антискользящим покрытием. Сначала заискрились камни фасада, когда дождь почти успокоился, и стало проглядывать солнышко, а потом заблестели мокрые светло-серые бревенчатые стены дома, и засверкали кованые стальные уголки на крыше. Двор расцвёл, вдали словно отряхивалась от лучиков красавица баня, такого же, как и дом, необычного серого цвета. В воздухе запахло неповторимой лесной свежестью, и, словно по волшебству, на улицу выпорхнула темнокожая Луиза в расшитом цветочками русском крестьянском платье выше колена. Она распахнула объятия и обняла весь мир, такою навсегда и оставшись в памяти Саши.

– Луиза, – чуть вскрикнул он, прервав прекрасное мгновенье и суетливо спускаясь со ступенек гостевого домика.

Девушка вздрогнула, обернулась на крик, вгляделась, нерешительно махнула в ответ и, чуть подумав, направилась навстречу.

– Ну, здравствуйте же, Сан. Я думала, вы спите.

– Чего же вы так думали, милая Луи?

– Настасья говорила, вы днём всегда храпите.

– И вы, увы, не часто через порог двери.

Они улыбнулись друг другу, и Александр продолжил.

– Замечательная погодка сегодня, Луиза! А запах какой, чувствуете? Лесом, цветами пахнет, хорошо-то как!

– Хорошо! – она расплылась в белозубой прекрасной взаимной улыбке.

– А айда со мной чай пить? – вопросил Доктор. – У меня свежий заварился, с саган-дайля!

– А пойдёмте, – залихватски махнула она и направилась к нему, подхватив под руку. Выглядела Луиза, конечно, ужасно привлекательно в этом легком воздушном платье, разрумянившаяся, с льняным ободком на голове. Она впорхнула на веранду гостевого дома и, изучив текущую обстановку быстрыми поворотами головы, присела на удобное плетёное кресло.

– Наливайте, Сан! Ничего, что я вас так называю? Я от Аттала услышала…

– Аттал Иванович говорит: «Саня», но пока у него получается смешно – «Сан». Сан Доктор – так он меня называет. Звучит как курорт в Мексиканском заливе.

Она улыбнулась. А затем озабоченно нахмурилась:

– Как думаете, скоро он в себя придёт?

– Думаю, что в ближайший месяц точно будет, как новенький. У него лишь частичная амнестическая афазия… – он поставил чай на нагревающую поверхность и сел рядом.

– Что, простите?