Страницы умерших людей
Я спрашиваю, почему вместо кукушки пес.
Доктор, отложив журнал, придвигает к себе историю болезни и начинает читать.
Не дождавшись ответа, я иду к окну, за которым утренний дождь сменился солнцем. Оно отражается желтым заревом на все еще влажном асфальте. За небольшой площадкой возле больницы начинается густой лес. В кабинете так же душно, как в палате, и я открываю окно.
Доктор отрывает прилипшую к одному из листов жвачку с куском бумаги.
Я глубоко вдыхаю тянущийся снаружи насыщенный влагой и запахом деревьев воздух.
Доктор внимательно рассматривает жвачку, убирая с нее прилипшую грязь.
Из-за окна доносится пение птиц и стук молотка.
Я подхожу к стеллажу с архивными документами.
Доктор пробует жвачку на вкус.
Я просматриваю корешки расставленных папок.
«Пациенты из отделения интенсивной
терапии».
«Пациенты из неврологического отделения».
Я натыкаюсь на папку:
«Смертельно больные пациенты».
Я спрашиваю, не противоречит ли это всем существующим моральным правилам.
– Отойдите, пожалуйста, от документов, – бурчит он себе под нос, жуя жвачку.
Я возвращаюсь в кресло.
Он продолжает листать историю болезни, небрежно черкая в ней ручкой. Из его рта торчит волос с жвачки.
Я поясняю, что у меня осталось не так много времени, а мне бы еще очень хотелось обсудить с ним судьбу моего друга.
Он впервые за все время поднимает на меня взгляд и начинает смеяться так, что жвачка выпадает изо рта.
Хотелось бы узнать твое мнение о человеческой самоотверженности, дорогой читатель.
Что-что? Говоришь, что это явление знакомо тебе не понаслышке?
Говоришь, что ты точно не тот, у кого мало друзей? Уверяешь, что много кто готов пойти на все ради тебя?
А помнишь того безымянного мальчика?
Так вот, его после пребывания у того психа Симеона вернули обратно в детский дом.
И когда его вернули назад, дети, которые, как ты знаешь, могут быть жестокими, считали своим долгом жестоко пошутить над бедолагой, а некоторые и вовсе накидывались с кулаками.
Воспитательницы, кстати, тоже не испытывали большой любви к мальчику за его отстраненность, считая, что это вредность. Они часто наказывали его, но, что хуже – они поощряли издевки со стороны сверстников. Так делали все воспитательницы, кроме Мими.
Приют располагался, наверное, в самой неблагополучной части города, но не от этого он был в списке худших. Таким его делала безответственность, царившая внутри стен. Из-за этого приют был сущим адом для любого нормального человека, и редко кто забирал отсюда детей. После того как люди узнавали, что это за место и как тут воспитывают, они бежали прочь. А если и не узнавали, то ребенок все равно вскоре возвращался назад. Бывали, конечно, и редкие исключения, но о них даже нет смысла упоминать. Таким образом, дети, повзрослев, выходили уже готовыми преступниками, которые благополучно оказывались за решеткой в ближайшие годы, а то и месяцы.
Маленький мальчик, уже подходя к стенам этого заведения, понимал, что дальше не будет ничего хорошего. Впрочем так оно и было, за исключением разве того, что он смог обрести веру в людей благодаря одному случаю. Оказалось, что исключения бывают даже в таком месте, как это.
Однажды, когда воспитатели дали отбой, самые главные хулиганы группы стащили бедного мальчика прямо посередине сна с кровати и, заломив ему руки, начали раздевать. Потом они связали его простынями и посадили посередине комнаты. Когда мальчик попытался закричать, в рот ему засунули чьи-то вонючие носки и обмотали поверх какой-то не менее вонючей тряпкой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
