Там, где сердце

– Некрасов, давай я тебя сразу на вторые сутки оставлю.

На что Гриша ответил:

– На этот раз буду спокойным, я вам обещаю.

Гриша зашёл в каптёрку и волнительно приступил к открыванию письма: достав аккуратно листок, он развернул его и принялся читать.

Там был описан каждый момент жизни без него, а дальше был последующий стих:

8.

Много слышим мы слов о великой любви.

Много книг, песен, мыслей, стихов…

Только все это тленно, куда не крути,

Лишь Христос знает, что есть любовь.

Он ее пережил, перенёс и готов

Рассказать, что же значит любовь,

Только мы почему-то не ищем основ

Для того, чтоб понять ее вновь.

Знаю, сложно бывает понять ее суть

Средь предательств и лжи, суеты,

И, бывает, порой ничего не вернуть,

И уже сожжены все мосты…

Я однажды узнала надежду одну,

Я познала спасенье одно –

Стоит сердце своё обратить ко Христу,

Чтобы было все, как суждено.

У Него лишь своё утешенье найдёшь,

У Него только радость и мир.

Когда сердцем своим ты Христа обретёшь,

То познаешь, что Он – твой Кумир.

Как ни странно, этот стих зацепил солдата прямо в сердце, как пуля, несмотря на то, что был написан на такую тему, о которой Гриша даже говорить не хотел. Понемногу в его голову стало приходить осознание того, что он может быть неправ насчёт своих убеждений. Из каптерки обратно в расположение вышел уже не тот человек, который туда заходил. В тот момент Бог уже начал работу над его сердцем.

В письме Эля не написала о том, что целые две недели она только и делала, что без перерыва играла на пианино, дабы не тревожить солдатика, который и без того тревожился.

В очередной такой день в армии Гриша, как обычно, защищал Родину мытьём полов. Конечно, Гриша никак не мог узнать о том, что Эле стало плохо, но на душе в тот день было у него было очень тревожно, а ведь никто и не мог подумать, что в этот день девочка ляжет в больничную койку. Случилось это утром во время завтрака. Девочка вела беседу с дедушкой: расспрашивала его про бабушку, на что дед не дал конкретного ответа, а потом они вместе шутили и смеялись, после чего Эля, побледнев, как стекло, упала в обморок. Через минуту приехала скорая, а через десять девочка была в больнице, она ехала на каталке, время от времени приходя в сознание. Каталка мчалась по коридору, а девочка видела только мелькающий свет больничных ламп. Она не слышала криков врачей и не видела наполовину бледного, бегущего за нею старика. Каталка закончила свой путь, и девочку переложили на кровать, она почувствовала боль в своей руке. Элечке ввели капельницу и подключили аппарат искусственного дыхания, после этого девочка уснула. Напуганному деду Карлу дали успокоительное, и через пол часа он был в состоянии позвонить родителям. Он очень долго не мог сказать ни слова в ответ на то, что добрая по своей натуре мама Эли разрывалась и кричала в трубку телефона. Последние слово, что он смог разобрать от неё: «Мы будем через три дня». Дед трясущимися руками положил мобильник в карман пиджака и присел возле кровати внучки. После чего, нажав на кнопку на пульте, вызвал врача, чтобы спросить, когда будут результаты анализов. Врач сказал, что на глаз видно, что это сердечная недостаточность, но пока точно он сказать не может, потому что результаты будут готовы только к утру. Как назло, сломалась аппаратура, добавил врач, выйдя из палаты. Старик Карл всю ночь просидел возле койки Эли, не сомкнув глаз. Утром девочка ненадолго пришла в себя. Успев только попросить дедушку, чтобы он принёс ей Библию, письма от Гриши и написанные ею стихи, они находились в столе, который стоял в комнате. Дед быстро записал, что сказала девочка, но когда поднял глаза от записной книжки, она уже спала. В течении трёх часов дедушка вернулся обратно, предварительно отклонив все свои дела в музыкальном мире.

Когда он заходил в палату, девочка уже болтала с врачом. При виде деда Эля улыбнулась и спросила:

– Ты принёс, что я просила?

– Конечно, милая, принёс.

Старик Вебер стал доставать из сумки зубную пасту, шампунь. На что Эля сказала:

– Где то, что я просила, дедушка?

– Принес, принес! – сказал дед.

Он достал Библию и свёрток писем, там было два письма от Гриши и собрания стихов девочки. Девочка посмотрела на деда и сказала:

– Сейчас я буду писать письма, у меня тут еще шесть стихов, ты каждое письмо, если я вдруг буду не в состоянии, отправь, пожалуйста, с разрывом в две недели. Тут получится шесть писем, это значит… – Эля посмотрела на потолок, что-то считая в уме. – Еще три месяца каждые две недели относи по очерёдности их на почту, понятно? Без этих писем человек может пропасть!

– А то, что ты можешь пропасть, тебе ничего не говорит? – сказал дед.

Эля, немного помолчав, ответила:

– Я уже спасена, мне нечего бояться, а его надо спасать. Я должна!

Дедушка ответил, что все сделает. После чего его отвёл на разговор врач. Доктор, не медля, сказал, что у девочки сердечная недостаточность в третьей стадии и что ей нужно новое сердце в течении полугода. На что старик Вебер просто упал на позади стоящий стул. К нему сразу подбежали медсёстры, но старик махнул рукой, ведь в его жизни это был не первый случай.

10. Глава

Было раннее утро третьего дня с момента трагедии. Эля не спала полночи, было трудно дышать, она боялась уснуть. С ней в больнице сидела мама, дремля на стуле возле кровати. Девочка думала о том, что надо ускорить отправку писем до одного письма в неделю, но Гриша ничего не должен знать.

«Так, напишу, что просто хочу больше писать ему. Точно, так и сделаю! Стоп, а что будет, когда через шесть недель письма перестанут приходить, а я, не дай Бог, буду не в состоянии написать новые? Что же делать?» – Эля мучительно смотрела в потолок и не знала, какое принять окончательное решение. Но ее раздумья прервал открывший дверь в палату отец, сходу сказавший:

– Элечка, у меня для тебя сюрприз! Хочешь угадать?

– Да, конечно, – с энтузиазмом кивнула девочка. – Я думаю, ты принёс мне сборник моих любимых кинодрам!

– Нет, милая, лучше! Угадай, кто тут у нас за дверью?!

На момент больное сердечко Эли приостановилось, и девочка побледнела, она думала, это Гриша, и её голос пропал.

Но в палату зашёл не менее значимый человек в ее жизни – пастор Алексей Андреевич.

Он тихо осветил грустной улыбкой все помещение, сказав: