Кровь алая 3: Верблюд в игольном ушке

– Какая разница, – усмехнулся Альберт, и нажал на клавишу радиостанции «Кенвуд». Раздался взрыв, чёрную «БМВ» подбросило, и тут же объяло пламенем.

– Всё, нам тут больше делать нечего, – сказал Теймураз, запуская двигатель «девятки».

Они немного покатались по городу, затем Теймураз припарковал машину на Баиловской улице, достал телефон спутниковой связи, позвонил.

– Ало это я, – сказал он, едва абонент, которому он звонил, отозвался, – у меня плохие новости, твой приятель на пути к Аллаху.

– На всё воля Всевышнего, – ответил Абу Валид и отключился.

Хоза сидел за рабочим столом, когда на улице раздался взрыв. Он даже не подошёл к окну, ибо прекрасно понял, чья машина взорвана.

«Хорошо, хоть не в сортире замочили», – подумал он, вытирая холодный пот со лба.

Было около семи часов вечера и все сотрудники его фирмы разошлись по домам. Через чёрный ход Хоза вышел на улицу. Он уговорил какого-то владельца ВАЗ 2107 довезти его до посёлка Джарат.

– Говорю тебе, это Борода! – спустя час на своей вилле доказывал Хоза, Мовлади Атгериеву.

Приехав к себе на виллу, Хоза первым делом выпил двести граммов коньяку, а потом обо всём рассказал Руслану.

– Всё сходится, – Хоза уселся в кресло. Он разлил коньяк по фужерам и продолжил: – Именно по наколке Бороды, я связался с этим Корбаном.

Руслан выпил коньяк и спросил:

– Но зачем убивать тебя сразу после разговора?! А если бы ты согласился?!

– Тогда, взрыва бы не было, – Хоза поставил фужер на столик.

– Пожалуй, верно, – задумчиво согласился Руслан. Он так же поставил пустой фужер на столик: – Что ты собираешься делать?

– Пока они думают, что я мёртв, переберусь к Гелаеву, а ты разберись с Бородой. Предатель жить не должен.

– Я всё понял, – кивнул Атгериев.

– Только не спеши, – посоветовал Хоза, – подготовь всё как следует, а главное выжди время. Никто не должен связать покушение на меня со смертью Бороды.

Лечи Исламов по кличке Борода, умрёт 4 апреля 2004 года. В тот день он получит посылку, в которой будет копчёное сало курдючного барана, столь любимое каждым горцем на Кавказе. Борода не удержится и тут же съест несколько кусков бараньего сала. Потом его вызовут в оперативную часть. Там оперативники угостят его чаем. К себе в камеру Борода вернётся перед ужином. Ночью Лечи Исламов умрёт. Ему поставят обычный на зоне диагноз: «смерть от инсульта», и поползёт слух, что Бороду отравили оперативники ФСБ.

Глава 4

«Нет неразрешимых проблем – есть неприятные решения».

Борис Абрамович Березовский

Декабрь 2003 года.

– В машине Нугаева, в результате взрыва, погибли водитель Ислам Гасанов и его дядя Магомед Мирзоев, – докладывал полковник Данилин.

– Кто такой Мирзоев и как он оказался в машине Нугаева? – спросил Абердин.

– Магомед Мирзоев, владелец маленькой оптовой фирмы по продаже электробытовых приборов, – пояснил Данилин, – это дядя Ислама Гасанова. Вероятно, водитель Нугаева попросил у него разрешение отвезти дядю в аэропорт. Мирзоев должен был лететь в Стамбул. Произошла ошибка в объекте. Убийцы приняли Мирзоева за Нугаева.

– Павел Дементьевич, а вас не настораживает тот факт, что Нугаева пытаются убить сразу после разговора с Сазоновым? – спросил Абердин, откинувшись на спинку своего кресла.

– Вряд ли здесь есть, какая-либо связь, – пожал плечами Данилин, – как говорил мудрый Ежи Лец[30 - Ежи Лец – Станислав Ёжи де Туш Лец, польский поэт, философ, писатель-сатирик.]: «Всем правит случай», – Данилин улыбнулся, – правда, он добавлял: «Знать бы ещё кто правит случаем». То, что на Хозу произошло покушение сразу после разговора с нашим сотрудником, должно навести Хозу на размышления, думаю, он подозревает в покушении нас.

– Следовательно, он постарается исчезнуть, – кивнул Абердин.

– Да и мне кажется, Хоза переберётся в отряд Гелаева, – предположил Данилин.

Именно так Хоза и поступил. На следующий день после покушения, Нугаев по паспорту на имя Назарета Назарова, перебрался в Дагестан через пограничный пункт на мосту реки Самур.

Хоза встретился с Русланом Гелаевым у овечьих кошар пастуха Магомеда Ахметханова, в нескольких километрах от аула Нижние Хваршини.

– Если ФСБ решило убрать тебя, то они уже знают, что промахнулись, – сказал Гелаев, выслушав историю Хозы, – тебе необходимо затаиться. Самое безопасное для тебя, это уйти со мной в Грузию, а уже оттуда ты переберёшься в Лондон, и займёшься нашим делом, обсудишь с Березовским все вопросы.

– Ты сказал: нашим делом, – усмехнулся Хоза, – значит то, что затевается в Ираке, ты называешь «наше дело»?

– Да, – кивнул Гелаев, – сейчас самое лучшее для меня, это перебраться в Ирак. Здесь на Кавказе мы свою войну проиграли. Тех, кто этого не понял, в ближайшие год – два перебьют. Нужно уходить в Ирак, а уже оттуда, окрепнув, возвращаться.

– Ты уверен, что сможешь перебраться в Грузию? – сомнения одолевали Хозу.

– Сейчас, самое безопасное время для перехода, – кивнул Гелаев, – погода нелётная, а снега на перевале Бацы – Буци не так много, значит, через перевал можно перебраться.

Гелаев рассчитывал легко одолеть горный перевал, однако: «Мы предполагаем, а Господь располагает». В начале декабря в районе перевала Бацы – Буци выпало много снега, вдобавок ударили морозы под тридцать градусов, дул сильный ветер. Несмотря на это, четырнадцатого декабря, отряд Гелаева в сопровождении проводника, нанятого в ауле Гакко за тысячу долларов, двинулся к перевалу Бацы – Буци. Однако вскоре поднялась сильнейшая метель, и пришлось вернуться.

Все моджахеды в отряде Гелаева были хорошо экипированы для горных переходов: на ногах горные ботинки фирм «Экко» или «Матахорн», зимние синтепоновые куртки и брюки, меховые спальные мешки.

Новобранцы в отряде Гелаева, а их было двенадцать человек, проходили трёхмесячную первоначальную военную подготовку в Панкийском ущелье. Состояла она из двух этапов: первый месяц, будущий моджахед, изучал Коран. При этом новобранец должен был наизусть выучить несколько сур[31 - Сура – глава в Коране.] и рассказать их инструкторам – арабам. Ответить на их вопросы. Те, кто не выдержал этот экзамен, отправлялись домой, ибо моджахед должен знать, за что воюет. Вторые два месяца посвящались военной подготовке. Подъём в шесть утра и шестикилометровый кросс по горам. После обеда опять шестикилометровый марш-бросок, но уже с оружием и тридцатикилограммовым рюкзаком за спиной, набитым камнями. Инструкторы шутили: «Научитесь бегать по горам, на равнине как джейраны[32 - Джейран – парнокопытное млекопитающее из рода газелей.] носиться будете». Моджахедов обучали стрельбе из всех видов оружия, вплоть до зенитных установок, а также рукопашному бою.

После окончания курса обучения, новобранец возвращался домой и ожидал хабар[33 - Хабар – переводиться с арабского языка: «весть».], получив весть, он ехал в Баку. Там его встречали эмиссары «правительства Ичкерии в изгнании», которое возглавлял Хож – Али Нугаев, и вручали полторы тысячи долларов. Деньги новобранец должен был потратить на экипировку.

Малгабек Таишев пожалел денег на добротную обувь, он купил обыкновенные брезентовые ботинки «джангли бутс». Как следствие, сейчас он сильно обморозил ноги.

– Эх ты, разве с горами можно шутить?! – ругался Гелаев, разглядывая обмороженные ноги Таишева.

Руслан снял свои ботинки «Матахорн» и отдал их Таишеву, сам одел его брезентовые «джангли бутс». Отряд стал спускаться с перевала, нужно было дождаться, когда уляжется метель.

Гелаев решил сделать двадцатикилометровый крюк, и отряд вышел к чеченскому аулу Кири, где и встал на ночёвку. Уже в лагере выяснилось, что Малгабек Таишев самостоятельно передвигаться больше не сможет.

– Отправьте его домой, – распорядился Гелаев.

Моджахед по имени Абдурауф, в ауле Кири, за сто долларов договорился с одним из местных, что тот отвезём Малгабека домой. Во всей этой суматохе, Гелаев забыл снять с Таишева свои ботинки. Он вспомнил о них, когда Малгобек укатил домой. Так и остался Руслан в брезентовых «джангли бутс».

На следующий день, отряд Гелаева вновь пошёл к перевалу. Добирались туда несколько дней, и пришли восемнадцатого декабря.

– Вон там, в трехстах метрах вершина, – ткнул палкой вверх проводник, – до неё вы сможете добраться и без меня.

Проводник ушёл, а Гелаев объявил привал. В отряде на тридцать пять человек, приходилось восемь ПКМ[34 - ПКМ – пулемёт Калашникова модернизированный.], вес этого пулемёта без боеприпасов семь с половиной килограммов, а коробка со снаряжёнными патронами ещё два килограмма сто грамм. Также у моджахедов было шесть огнемётов «Шмель»[35 - Реактивный огнемёт «Шмель» – реактивный пехотный огнемёт РПО-А «Шмель».], его вес одиннадцать килограммов. Вдобавок у каждого моджахеда был одноразовый гранатомёт «Муха»[36 - Гранатомёт «Муха» – реактивный пехотный гранатомёт РПГ-18 «Муха».]. Кроме пулемётчиков, остальные были вооружены автоматами АКМ[37 - Автомат АКМ – автомат Калашникова модернизированный. С патроном калибра 7,62 мм.] или винтовкой СВД[38 - Винтовка СВД – снайперская винтовка Драгунова.]. Моджахеды несли огромное количество боеприпасов. Таким образом, у каждого было на себе по сорок килограмм груза. К тому же двое суток они почти ничего не ели. В день съедали лишь по одному батончику «Сникерса», а в горах мороз тридцать градусов, сильный ветер. Снега на перевале по грудь, на высоте 2700 метров над уровнем моря, из-за разряженного воздуха тяжело дышать. В таких условиях, моджахеды с трудом преодолели двести метров, а на оставшиеся сто метров, сил уже не было. Вдобавок Гелаев обморозил ноги.