Школа отваги и мужества. Книга 1

Часть 3.

КМБ

Заливал мне пот глаза,

Подгибались ноги,

Тяжелей чем Армия

Не встречал дороги!

(Армейский фольклор)

Северное солнце, играя бликами в окнах, поднималось над Ленинградом. Легкая дымка белых ночей не спеша таяла в его ласковых лучах. Птицы, проснувшись в деревьях, где не колыхался ни единый листик, запели свои песни, приветствуя рождение нового дня. «Шух! Шух!» – разгоняя пыль, ритмично зазвучали по асфальту мётлы дворников. Поливальные машины, словно громадные «Мойдодыры» из сказки Чуковского, разбрызгивая тугие фонтаны радужных брызг, методично умывали пустынные улицы, на которых лишь кое-где можно было видеть спешащих прохожих, да небольшие фургоны с надписью «Хлеб».

Вдруг, испуганно вспорхнули с ближайших тополей птицы. Загремели, открываясь ворота, с отливающими золотом перекрещенными артиллерийскими стволами. Нарушая идиллию субботнего утра, отражаясь эхом шагов от сонных зданий, из училища на Московский проспект шеренга за шеренгой выходил строй курсантов. В этих юношах с бритыми затылками, одетыми в одинаковую форму, уже невозможно было узнать вчерашних абитуриентов. Шло воинское подразделение с грозным названием «Первая батарея курсантов». Правда, офицеры, ведущие строй, понимали, что до настоящего слаженного подразделения было ещё ох как далеко. Они снисходительно улыбались, видя, как юноши, сбиваясь с ноги, стараются держать равнение и не отстать. Замечаний не делали, лишь изредка подавали команды: «Под-тянись!», «Левое плечо вперед – Марш!», «Товарищи курсанты, не отстаём!».

Прошли по Московскому проспекту до универмага Фрунзенский, повернули на набережную Обводного канала. Вдали показалось величественное строение с башенкой и высокими овальными окнами. «Варшавский вокзал» – прочитал Николай громадные буквы сверху здания.

Вышли на перрон, где зелёной змеёй замерла длинная электричка. В середине её курсанты с красными флажками стойко держали оборону у двух вагонов, не пуская в них назойливых пассажиров, при этом грозно покрикивая: «Проходите, проходите граждане! Вагон занят! Воинские перевозки!»

Шумно ввалились внутрь электрички, пахнущей прокуренными тамбурами, мазутом и свежим лаком. Разместились по трое на деревянных диванах, забросив вещмешки на верхние полки. Вошёл командир батареи со взводными, шум стал тише. Офицеры не спеша проследовали в середину вагона, степенно расположились на заранее оставленных для них местах. Дежурный по батарее с красной повязкой на рукаве, вскинув руку к пилотке, доложил командиру об организации службы. Комбат крякнул, разгладил длинные усы, торчавшие в разные стороны, за них ему сразу же дали прозвище «Таракан», но потом, когда узнали ближе, стали называть просто – «Комбат» или «Паша». «Паша», потому что звали его Пал Михалыч. Хотя, иногда, от злости и проскакивало ещё первое прозвище. С украинским говорком он произнёс:

– Добре! Дневальные до конца поездки смотрят, чтобы в тамбурах никого не было! Никому не курить! На остановках не выходить!

Сделал паузу, как бы спрашивая: «Всё понятно?»

Дежурный кивнул:

– Есть! Так точно!

– Командиров взводов из соседнего вагона ко мне с докладом!

– Есть!

Командир секунду подумал. Хлопнул жилистой рукой о костлявую коленку:

– Всё! Исполнять!

Дежурный, бросив правую руку к пилотке и ответив «Есть!», поспешил выполнять приказание.

Постепенно возбуждение ребят, вызванное ранним подъёмом и переходом от училища к Варшавскому вокзалу, сменилось апатией. Разговоры затихли, а затем и вовсе прекратились. Кто-то молча смотрел в окно, кто-то втихаря жевал, но большинство, прислонившись друг к другу, спали.