Понятно, что законам справедливости и силы такое мировосприятие является инородным со всеми вытекающими последствиями, но именно это живое райского бытия становится активатором эволюции всех форм жизни. Именно этот образ мышления, именно эти ценности, идущие вразрез всему, оказываются самыми значимыми для утверждения живого. Вообще аллегория сия с орехом сама по себе строится на основаниях и при помощи понятийного языка свойств ничтожности падшей природы человека, который сам оказался разрушителем своей природы, а потому, хоть и несет нам понимание о природе человека, но на самом деле бесконечно далека от полноты Истины (то, что открывается – жалкий отголосок её). Эту ничтожность свидетельства о полноте можно сравнить со следом от сапога, который исповедует о человеке, хотя и бесконечно далеко от истинного положения дел – мы не видим в нем не глаз, ни рук и так далее. Но все равно, это остается свидетельством. Бог же остается тем, Кто Он есть318. Привожу этот пример только потому, что позиционируясь на временном или говоря иначе, позиционируясь на ограниченном во времени в прообразе абсолютного ничтожества точки (границы в чистом виде), мы просто как-то иначе созерцать мир не можем, но только через призму этого мизерного естества, а значит видеть след Творца мы можем только в этом прообразе ограничения ничтожества в чистом виде во множествах форм и видах. Сущность Его и оказавшийся в поле зрения след от Него не сопоставимы. Поэтому сотворение Вселенной из ничего всё равно останется для нас, слава Богу, недосягаемой научной тайной, а грехопадение представляется вселенским взрывом, ибо в рамках данных критериев мировосприятия на фундаменте материализма что-то иное увидеть, повторюсь, просто невозможно (Всякое даже рождение в пределах природы Вселенной, поражённой грехом, несёт в себе все оттенки взрыва, хотя на самом деле, в более общем плане – сие есть не взрыв, а живая реальность Божественного единства различных свойств, в коей происходит очередное перестроение в иную совершенную форму в вечном процессе движения Вселенной к совершенству в образе Божьем. Всякое свойство наделено характерными чертами личности. Единство мира в данной точке позиционирования461 предстает перед нами во множестве свойств, каждое из коих – слово Бога об Самом Себе, обращенное к человеку. Когда человек говорит свое слово к Богу, то мира вокруг него нет, а есть только Сам Он. Когда же Он говорит Свое Слово человеку, то форм выражения этого слова множество. Когда он Его речь понимает, то входит в настоящую радость.) Именно по этой причине, доктрины всех религиозных систем в общем плане схожи, ибо при освящении этого вопроса, так или иначе говорили о том же и смотрели на Начало начал через свой внутренний мир, через свой уникальный специфически оформленный духовный опыт достижения самой востребованной цели, выраженный в своих религиозных концепциях. Они свидетельствуют об одном и том же, но разнятся не только своеобразностью понятийного языка мифологического изложения, но и определённой уникально сложенной односторонностью мировосприятия. Священное Писание приносит нам полноту не от специфического чувственно-разумного опыта приобщения к Божественному (хотя это тоже часть полноты откровения о Боге), а в силу косвенного свидетельства о Творце через Его промысел на судьбе богоизбранного народа, основанного на реальных исторических событиях. (07.01.00)Просто история – одно из безоговорочных удобоприемлемых для нас свидетельств о Творце и Его свойствах. Оное выступает как специфический корректор всех наших помыслов и, в нашем случае, выступает судьёй степени истинности некоторых философско-богословских высказываний о Творце. Для богословия этот метод познания Его становится тем критерием правдивости, который правит наши суждения о Творце и Его свойствах. Человек в прообразе абсолютной ничтожности своих возможностей, не имея никаких особенных свойств строения организма (нет ни рогов, ни копыт, ни сильной клыкастой пасти), но просто имеет верный образ богословия и этого ему достаточно, чтобы владеть миром и торжествовать над ним. Человек – это верный образ представления о Боге.

На страницах этой книги ведется описание некоторого специфично оформленного следа, оставленного Богом в творениях Его. Только теперь в наши времена материала для изложения свидетельства о Божественном у нас в руках несколько больше, чем в том далеком прошлом. И поставляет нам его научный прогресс. И вот стоя на тех же позициях, но уже в новых, если так можно выразиться, одеждах «религиозных» систем. То есть в современном проявлении веры на основе научного опыта, мы делаем тоже самое, что делалось людьми во все времена – поворачиваем свой взор в ту же сторону и с позиций нашей специфики восприятия Вселенной задаем те же вопросы касаемо далёкого прошлого, которое таит в себе и этот миг, с коего всё началось быть во Вселенной. И как бы ничего особенно нового нам не открывается. С этой Вершины вершин предстает перед взором один и тот же вид, но исповедовать увиденное приходится только на том понятийном языке, на коем говорит мир. Именно по этой же причине этот мир множественен, что накопил за все эти времена множество форм языковых систем. Так как каждая из них исповедует Истину верно, то обречена на вечность. Взрыв, рождение галактики, в центре которой Солнце. Далее Солнце фотонами свечения бомбардирует поверхность остывающей планеты Земля, стимулируя процессы зарождения жизни. Если сказать, что Солнце и вообще Вселенский взрыв – это лишь некоторые Божественные свойства, некоторые грани проявления Его качеств в данной уникально усложненной среде, то перед нами восстает библейская картина сотворения мира, созданная тем набором инструментов, который оказался у нас под рукой – через призму современных понятий о мире и жизни190. Далее следовало бы оговориться. Ведь язык описания Божественного Промысла основан на понятиях, кои далеки от подобия Божественному в полноте. Вселенский взрыв – это единственное, на что способен язык190 механики при описании библейской истории и событий, связанных с первыми людьми. Ведь логика – наука о границе, то есть о мертвых вещах о процессах распада. А как с помощью них описывать процессы жизни? Как описывать вечное с помощью абсолютного ограничения в чистом виде. Они будут всегда бесконечно далеки от Истины, ибо законы жизни диаметральны законам смерти – они не сопоставимы.

Представим, что мы стоим перед зеленым деревом в летний день. Если мы в определении о дереве возьмем не всю полноту природы, но ограничимся какой-то составляющей его. То есть возьмем за основу инструмент какой-то ограниченной сферы-области, ну к примеру только зеленый листик, то в поле зрения попадет только то, что имеет подобие этому листочку-инструменту в свойствах структурности, цвета и иных свойств. Сами ветви и ствол выпадают из этого определения и потому в прообразе листика мы их не видим – в этом образе определения их нет. Этоя пустота. Перед нами, с одной стороны, созерцаемое множество разрозненных не связанных в образе данного определения зеленых листочков. Они как-то там непонятно пребывают в пространстве.

А с другой стороны, листочки пребывают в каком-то не воспринимаемом данным способом, свойственном определению о природе листочка единстве. Между листочками обнаруживается связь иного естества, которое не имеет подобия природе единства, свойственного самому листочку. Листья дерева связаны между собой – они части ствола. Когда мы берем один набор инструментов, то перед нами одна картина. А если набор инструментов другого естества природы – то другая картина. Но не смотря на всю их противоречивость они тождественны и являются одним целым. Аналогично и в нашем обсуждаемом вопросе. Безсвязная множественность мира в чистом виде – это вид на Одно посредством одного набора инструментов777-07-07.7.

Закон границы в чистом виде (точка) не свидетельствует о живом вообще, не свидетельствует о каких-либо связях, но только в присутствии Творца он заявляет о Нем для нас наполнением этих границ Сущностью, образуя ограничения не в чистом виде. Так появляется форма, в коей соединяются и граница, и величина присутствия Бога, чем повествует о себе сам живительный процесс – направлением развития распада он просто говорит о том, как было изначально – не более (хотя надо сказать, что это тоже часть полноты исповеди о Творце). Законов границы в чистом виде вне Творца тоже нет и ни в чем они проявить себя не могут, и ни о чем они свидетельствовать не могут. Хотя точка и является формой, площадь и объем коей абсолютно мала и равна нолю. Точка, как граница в чистом виде, заявляет о том, что величина связи в данной сфере-области бытия равна нолю, а потому подчеркивает только одно, что связи нет (она равна нолю) и мир посредством этого определения элементарного шаблона мировосприятия получает иное имя. Частицы-точки в нем не связаны (смотри 777-07-07.7) так, как части этого состава между собой. (То есть, если мы берем за основу листик дерева, то увидим, что части листа между собой как-то связаны. Но в этом же прообразе связи, благодаря коей составные части листа являются одним целым, сами листики между собой не связаны в этом же образе, в каком составные части листа удерживаются между собой. А потому создается ложное впечатление о том, что листья между собой разделены. На самом деле единство всех листьев осуществляется иным способом, имеющим иное естество – стволом и ветками дерева. Но именно это-то и выпадает из поля зрения анализа, если мы берем за основу только ограниченную листом реальность). А потому природа ничтожности не может свидетельствовать о том, что связывает части между собой так, как это естественно для нее и по ее же закону бытия во Вселенной, а именно в самом этом законе отсутствия, создавая впечатление о том, что частицы разрозненны и разделены согласно закону, благодаря коему составные части этой частицы едины. Парадокс. С одной стороны, разделения нужны для того, чтобы свидетельствовать о Творце, ибо именно в ней видны иные грани Бога. А с другой стороны, в определении, как граница в чистом виде – это точка, в пределах коей ничего подобного Ему и нам распознать невозможно и никакого подобия Ему в ней нет (нет связи, закона этой связи и так далее). Если сказать, что точка – это носитель всех характерных для личности черт, то этот первопринцип, задающий образ мировосприятия, раскрывает нам иную картину с иным именем, в коей мир – это речь Личности Творца, обращенная к человеку. С одной стороны, ограничение свободы общения для Бога и человека равно нолю (ограничения нет). А с другой стороны, перед нами то, что мы ищем – величину греха в Нем и оная равна нолю, абсолютно ограничена и точка перед нами – это граница в чистом виде. Два в одном Природа греха ничтожна, а потому мы видим и ищем в Боге свое же греховное подобие – ничтожество и ограниченность во времени (временность). То есть с одной стороны, точка – это есть абсолютно оптимальная цельная структура. А с другой стороны, точка – это отсутствие какой-либо структуры, ибо нет никакой связи. От того, как мы задаем мировосприятие, так возникает перед нами Вселенная: то это бессвязный хаос, то это порядок, структура коего распознается в пределах бесконечности. А потому и мир перед нами – безсвязное множество всего хаоса. А так как этого греха в природе Бога нет, то и создается впечатление, что бытия Его для нас нет и мы становимся атеистами. Мы делаем вот такие выводы. Из-за того, что чувственная воспаленная грехом природа абсолютно ничтожна, то из поля чувственного освидетельствования выпадает общее (ствол и ветви, соединяющие листья), уходят из поля зрения характерные для личности черты (цикличной завершенности), в коем имеет место быть начало и завершение процесса перестроения. Перед нами только мгновения времени, в пределах коего невозможно посредством немощности природы человека увидеть характерные для личности черты – это скол. (Хотя в общем потоке движения к совершенству личностные свойства частицы попадают в поле зрения чувственного распознавания). Также как дуга, не завершенная в себе самой – не является окружностью, из-за чего мы не можем окружность быть за основание, через призму коего мы видим все то, что имеет подобие окружности. Поэтому важно в саму меру-шаблон мировосприятия влаживать все оттенки личности начала и до конца – и саму личность в первую очередь. (Об этом радели наши предки, когда всякое явление в природе наделяли личностными признаками)333-01-07.

Из всего сказанного в предыдущем абзаце, можно сделать вывод о том, что видимая составляющая мира не разрозненна как листья дерева, а имеет то, что связывает ее и это все вокруг. Это связующее звено имеет место быть в самом человеке и он эту связь множественности мира человек видит умом. Представьте себе, что в аудиторию вошел лектор, чтобы читать лекцию. Студенты об этом узнали и вошли в это же помещение и все время, пока шла лекция люди сидели и были привязаны. Как только лектор покинул аудиторию, молодежь разошлась по домам. Странно звучит, но перед нами то самое межличностное отношение человека с Богом, благодаря коему мир удерживается в единстве. Все мироздание вокруг сопряжено в единстве только лишь вот этим наличием в нем любви в прообразе того самого лектора, который делится тем, что сам получил – Истиной. Начало всего имеет только это духовное содержание, несет в себе любовь в чистом виде. Каждая микрона бытия любит Бога и согласно специфике сочетается с Ним во всеобщее единство Вселенной. Каждая микрона бытия любит и человека и человек через это имеет власть над Вселенной, как приобщенный к Предвечному Совету Бога Троицы111-777.

Иными словами, позиционируя себя на абсолютно ничтожном, мы видим общее не так, как это принято в Замысле Его с Его характерными для личности свободами, но в виде явного нарушения разумного порядка вещей в самом процессе творчества Вселенной, описанного в Священном Писании. Мы не видим Связи листьев ствола дерева, но ограничиваем личность умозрительностью причинно-следственного механизма. К примеру, в день третий, согласно Ветхому Завету, «и произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду её, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его… ». То есть получается, что трава и деревья появились ранее возникшего Солнца на небосводе, что противоречит разуму. Но на самом-то деле, это и есть Истина. Бог – это Личность, а потому Он как хочет так и делает. А если мы привяжем бытие к Солнцу, то перед нами научный причинно-следственных механизм с началом и концом. Иными словами, действительно, живое имело место быть раньше Вселенского взрыва, ибо, повторюсь, сам по себе взрыв несёт в себе законы распада некогда имеющего жизнь, то есть законы смерти. И Солнце, как свойство творения Господа, обрело нынешнее естество только в результате грехопадения человека, в его новом прообразе того самого змия-искусителя, обретшего в данной реалии иной имя – имя причинно-следственного механизма. Вот почему бунтует разум, когда мы видим не соответствие нашему шаблону-мере бытия. С первородным грехом поменялось мировосприятие. Солнце для нас – это процесс взрыва, источающий сколы (эмв), но тут нет всей полноты, в коей каждая частица в единстве со всем миром. Ибо вся полнота в пределах Закона Сохранения оной предстает перед нами то единым целым, то во множествах. В зависимости от того, что мы берем за первопринцип умопостижения. Если мы берем живое (растение777-07-07.7), то перед нами весь мир, как на ладони (дерево777-07-07.7). Если же берем какую-то грань (листочек дерева777-07-07.7), то мир тонет во множествах777-07-07.7.

Это также видно из следующего. Мир должен быть наделён абсолютным счастьем через полноту Божественного и этим счастьем утверждён и держится. Вне радости мир не существует. Если посмотреть на материю с одной стороны, с позиции греха, как на мертвую, то в ней закрепощены огромные энергии, абсолютная скованность для самовыражения в данной сфере-области – это образ греховной пустоты, образ пустоты мертвого, а значит подобие Божественной радости385. То есть с одной стороны тут счастья нет, ибо нет свобод. А с другой стороны, для счастья в условиях воспаления грехом как раз это самое лучшее условие – быть закрепощённым в греховной свободе, закрепощенным для процессов разрушения385. Хотя надо сказать по Закону Сохранения одна и та же радость бытия в разных сферах-областях реализуется по-разному: точка или взрыв. Просто жизнь в одном восприятии ее – это вершина бытия, причём абсолютно высокая и абсолютно зауженная в своем пике вершины до самой элементарной точки. И потому скованность в пределах этой вершины – условие её бытия, а значит и счастья, в которой всякая вольность от этого Места становится трагедией. А с другой стороны, нет, ибо реализация Божественного в творениях Его – это тоже востребованное радостью бытие во множествах многогранности. Все важно для спасения, ибо в каждой конкретной ситуации Бог делает удобоприемлемым для человека все вокруг и даже Сам Себя либо сковывает, уничижает до абсолютного подобия человеку (при этом не утрачивая Своей радостной Сущности, то есть скованность нисколько не умаляет всей полноты Божественного во всей Его многогранности36, а свидетельствует об еще одном свойства Творца – Его бесконечной любви к человеку), либо обретает множественную многогранность.

Этой скованностью в пределах вершины, в пределах подобия греховной пустоте держится мир. Рассуждая так в критериях духовности и нравов, нам открывается новое свойство материального мира – элементарная частица материи – это точка, несущая в себе огромные энергии самовыражения при освобождении, как свидетельство о Творце в самый неподходящий для этого момент – во взрыве (эти энергии несут в себе согласно Закону Сохранения и кинетическую, и потенциальную энергии. Этот момент важен, ибо колоссальная потенциальная энергия становится в кинетическом выражении и предстает перед нами бесконечными скоростями в пределах Закона Сохранения, что свидетельствует только об одном, что связь между двумя любыми точками абсолютно мгновенная – две точки – это суть одно Тело. Две точки, отстоящие между собой на бесконечном расстоянии – суть тоже одно). Материя скована в одном (в законах материального мира), но, как приобщённая к вершине бытия, остается по-прежнему свободной для выражения Промысла Божьего. Потому только мысль, как инородное жизни, может родить своё себе же естественное подобие – вызволить из Божественного заточения вершины колоссальную энергию, которая никогда не будет утверждением живого385, но только её разрушением. Поэтому явным не соответствием земным порядкам в привычном понимании вещей, Священное Писание, на самом деле, не ломает Божественную субординацию жизни – просто, даже в таком вот чудесном сказочном изложении, сие естественно не для логики, а для живого и противоестественно для мертвечины логики. А так как такая истина в истории человечества выступает как животворная, то оная есть Божественная и в ней больше правды, чем в самом железном логическом утверждении.

Теперь имеет смысл показать еще одну грань диаметральности естества живого от естества мертвого. Это видно из того же эксперимента с палкой, которую мы пытались вывести в вертикальное положение равновесия. Как её не выводи в вертикаль равновесия, оная всё равно будет падать. Человеческий организм, наоборот, как его ни выводят из положения равновесия нормального здоровья окружающие факторы (микробы, болезни, опасности, погодные условия и так далее), он все равно восстанавливает свое положение. Палка мертвый предмет, а человеческий организм живой, а потому поведение диаметрально разнится. Мысль в естестве своём логична, но мертва есть, ибо в отличие от утверждающей равновесие любви, естественно вписывается в природу распада. Распад идет по законам логики. Для исповеди о живом включаются совсем иные инструменты и совсем иные критерии реальности. С другой стороны, если бы палка не находилась в положении равновесия, то оная падать не будет. Если чашка для питья стоит на своем месте на полке, то не будет представления о хаосе, о зле непорядка (в котором оная валяется как попало). Если нет живого тела, то и нечему разрушаться. Если нет заряда, то и нет взрыва. Следовательно, если нет некоторой энергоёмкой реальности в абсолютном максимуме, то и нет следствия её, Звезды по имени Солнце, как впрочем нет проявления любви, если нет сверхлюбви. Именно по этой причине, в Священном Писании Живое стоит раньше всех иных её производных – логически и физически правильно выверенных закономерных конструкций – отсюда такие странности исповеди о Божественном, ибо уюту и счастью призваны служить законы материи, а не сами себе произвольно, как спонтанно-релятивистские механические.

Становится немного не по себе от такой мысли и кажется, что Библию могли писать люди, уже знающие о космосе и обо всем том, что мы знаем. Это так и не так, ибо Библия – Божье откровение. Это то, за рамки чего в своих исследованиях мы не можем выйти. После грехопадения появилось приобщение к границе в чистом виде. То есть мы можем свидетельствовать об этом Акте творения, но уже в природных границах возможности нашего разума видеть в некоторых пределах Божьего откровения о Себе, но это только пределы некоторых возможностей, а не сама Истина. Любовь более общее, за пределы которого выйти частному (разумному) невозможно. Потому до всей полноты этого свидетельства нам никогда не дойти. Также как след стопы человека, оставленный им в глинистой почве, хоть и свидетельствует о человеке в пределах возможного почвы, но всей полноты этого свидетельства о нём в отпечатке не будет никогда. Просто природа, воспаленная грехом, может видеть то, что оказалось в поле обозревания и естественно для неё по родству происхождения. Исходя из этого, становится очевидным, что перед нами предстает некоторый дуализм мира, который возник перед глазами многих философов прошлого. Разум требует одного, а возможности могут другое. В зависимости от того, как сам человек ориентирован по отношению к Творцу, так он становится способным воспринимать окружающую его реальность дуализма: либо по ту, либо по другую сторону линии границы. Если человек находится в естественном животворном единении с Богом, то мир ему сослужит в этом, утверждает это качество его жизни и стремится уподобиться Богу через человека и в его же прообразе. Этим человек поглощает Вселенную. Он отделяет доброе от злого, ибо только доброе способно стать вечной жизнью всего400. Просто только в этом случае даже научно-технический прогресс становится благом. Если нет, то мир восстает против него.

Для чего начал эту главу с этих определений? Просто человек – венец творения и то, как это выражено в Священном Писании, мы можем выразить в новом понятийном языке современности, ибо сам по себе всякий язык изречения Истины – изменяющийся продукт этого мира и нам остается лишь постоянно его адаптировать в наибольшей полноте выражения Её.

Итак, нам важно ответить на ряд вопросов, касательно самого становления жизни в свете материализма, которым мы все оказались заражёнными после стольких лет его торжества. Для того, чтобы проделать этот объем работы, подобает для начала вновь повторить опубликованное, освятить некоторые общие моменты, и только после этого нам откроются некоторые частные реалии-ответы, столь важные для верного понимания о вере.

Святому Августину принадлежит высказывание: «Человеческая жажда счастья является основанием всего». То есть в нашем случае для исследований речь сразу может идти об определении счастья человеческого, ведь это именно то, что утверждает мироздание, поддерживает космос и это именно то, что мы ищем в своих исследованиях, как самая важная составляющая природы людей и сам человек есть по сути воплощение радости. Представьте себе водную гладь. Как не воздействуй на неё, а она вновь принимает исходную форму ровной поверхности. Получается, что прочнее этой поверхности воды нет вообще ничего во Вселенной. В прообразе этого все вокруг, не смотря на очевидную нежность выдерживает всякие покушения. Точно также с радостью, единящей мир и материальный, как форму жизни, и душевный, и духовный37. Власть Божья потому самая сильная, что оная любовь есть. Что-то иное не имеет смысла даже для обсуждения, как заблуждение и потому принимаем за аксиому311. Изначально, человек появился в таком естестве окружающей Вселенной, которое не могло нести ему какие-то стеснения и ущербность для абсолютной любви и радости и вот это состояние является естественным условием полноты счастья401, в противном случае изначально что-то иное уже было бы выражено в самой природе духа, то есть счастья человек просто не искал бы. Человек, отпавший от Бога, утрачивает не место своего бытия, а возвышающий к Богу дух. А потому попадает в условия, в коих ослабленной грехом душе легче принять всю Божественную полноту Царствия Небесного, вне коей жизнь невозможна. Эти условия не противоестественны Божественной природе вечного счастья, хотя сильно разделяющее влияние ада. Падший дух проник в сердце человека, а потому никакие самые гениальные философские системы не могли удержать личность человека от падения. Да они преграждают путь, но падший дух найдет лазейку в бездну даже во Царствии Небесном. А дух возвышающий найдет выход из безвыходного положения даже в кромешном аду бездны. Для души все эти препятствия как песок для воды. Поэтому отпавший человек вместо того, чтобы став частью Творца быть в счастье, замечает противоестественное и вступает в ожесточённую брань с духами злобы, воздействующей именно через то, через что дьявол влез в чертоги Царствия Небесного402. Представить себе тяжело, но факт остается фактом, что Адам, неся в себе Божественное, из-за грехопадения, принимает уже образ того, на кого обратила внимание Ева, даже не он сам. Через образ своей жены Адам сам становится тем, на кого обратила внимание Ева. Он принимает образ скованности противоестественный Божественному Замыслу – из образа Божьего обретает образ ограничения греха402, поглощающего жизнь (об этом будет сказано ниже)38, что самопроизвольно являет сильную контрастность реальной природе человека и появляется противоречие враждебной окружающей среды и духовного естества Адама. Противоречие стимулировало стремление выразить в данных земных реалиях всю полноту естества человека. Оное автоматически активирует всякие движения эволюционного плана, начиная от преобразующего в образе Божьем эволюционного формирования человека в земной реальности и заканчивая эволюцией государственных отношений в исторических процессах и даже научно-технической революцией, где Божественное единство между людьми адаптируется различными средствами для улучшения комфорта пребывания в самой священной связи40. Святые отцы говорят, что по грехопадении замысел о человеке не изменился, он так и несёт в себе ту же самую задачу обожения Вселенной, изменился только лишь план реализации этого замысла39. Человек всегда следует зову души туда, где ему более всего естественно – быть на своей исторической Родине, ибо весь этот мир инородностью ностальгически сильно стесняет его. Потому и кажется, что мир лежит во зле, ибо на самом деле «эти башмаки ему сильно жмут». На самом деле, мир не лежит во зле, а мы находимся там, где нам противоестественно сковано, то есть пытаемся устроиться там, где нам не место, а потому называем его злом. (Нужно сказать, что мир следует за человеком, как следует за головой хвост. Просто процесс этого следования не настолько быстрый, как хотелось бы, чем обуславливается этот дискомфорт). (0701.00) А так как радость бытия – это самая важная составляющая человеческой природы организма, его абсолютно устойчивый стержень, без коего нет жизни для него и вообще нет ничего, то возникшее напряжение от скрадывающего радость противоречия в природах понуждает к одному из двух образов разрешения этого противоречия: либо занять свое естественное место в бытии, либо преобразить окружающую среду, адаптироваться в ней, найти все то, что делает условия жизни приемлемыми, сопоставимыми с райскими. Два этих плана не разрывны между собой и работают одновременно в процессе становления человечества. Человек идёт туда, где ему более всего естественно быть, где менее всего стеснение его духовной жизни – он ради этого, побеждая себя и свою смерть, близко подходит к смертельному краю и не переступает его, постоянно проходит мимо. Человек не борется со смертью, а потому ему не нужны физиологические достоинства, способствующие победам над смертью (у человека не рогов, панциря, копыт, шерсти, пятака), ибо ему естественно видеть смертельную опасность на таком расстоянии, которое позволяет ему отойти на безопасное расстояние со скоростью пять километров в час. Он просто живет на краю и даже совсем не важно ему быть или не быть здесь на Земле, ибо того требует подобие Богу, чтобы вернуться в райские обители, которые либо могут возникнуть данных условиях бытия Вселенной (то есть в том естестве природы, в каком пребывает земная жизнь), либо вернуться в них после перехода в мир иной. Об этом пути Христовом надо помнить всегда (победа над смертью имеет разные оттенки и не всегда несёт в себе благое. Иногда с помощью научной революции утверждается жизнь греховная, благодаря чему гибнет душа человека. Вместо того, чтобы убивать грех, научно утверждается свобода ему. По этой причине, место научной революции там, где жизнь без него невозможна или нет покушения на вечность человеческой души. Надо сказать, что это имеет место быть при любом развитии научной мысли).