Ничей. Криминальная повесть

Саша трогает ручку ножа. – Прямо никогда-никогда? – спрашивает она недоверчиво.

– Никогда!

– Ты как династия: от отца – к сыну.

– Трофим – мне не отец.

– И мамин Игорь мне не отец. Так что, какая разница… А, мой настоящий отец – подонок. Так мама говорит.

– Почему?

– Он бросил нас, когда я была маленькая. Я ей не верю. Она сама – ещё та штучка.

– А, я и подонку был бы рад.

Карлсон выдёргивает нож из мишени и идёт к столу. – Вообще, по фиг, кто отец. Хоть бы одним глазком его увидеть!

У Саши звонит телефон. Девушка вынимает трубку, смотрит на дисплей. – Достала!

Карлсон кидает нож в стол. – Мать звонит?

– Да.

– Беспокоится. А ты отца видела?

– Издалека. Но разглядеть не успела. Они с мамой в сквере что-то обсуждали. А потом он сел в чёрный джип и уехал.

– Так встреться с ним и узнай, как всё на самом деле было.

– Как? Я ни имени его, ни фамилии не знаю…

Опять звонит телефон. Девушка отключает вызов.

– Наверное, мама с ума сходит? – говорит подросток.

– И пусть сходит!

– Слушай, может, ты помиришься с ней?

– Ты меня выгоняешь?

– Ты чё! Я про другое. Будь у меня мать, я бы к ней побежал, не задумываясь. Ты помирись с ней. А твоего отца мы вместе искать начнём.

– Как?

– Придумаем.

Опять звонит телефон Саши. Девушка смотрит на дисплей, на Карлсона.

– Ответь ей… – говорит подросток.

Нечай и Участковый стоят у ограды церкви, перед ними неопрятный попрошайка Коля. – Это точно была монашка? – спрашивает его Нечай.

– Отвечаю! – говорит попрошайка.

– А Трофим чего с ней якшался?

– А я ху… хрен знает! Грехи замаливал, наверное.

– Кто Трофима отпинал?

– Местные.

– Я знаю одного, – вмешивается участковый. – Это – Репа. Местный хулиганствующий элемент.

– Когда это было? – спрашивает Нечай Колю.

– Не помню. Пьяный был. Может вчера. А может, позавчера…

– Где живёт Трофим, знаешь?

– Не-а. Трофим он зашкеренный весь. Ху… хрен знает, где он прячется. Мож загнулся уже… У него печёнка в последнее время отстёгивалась.

– А, ты Трофима знаешь? – обращается Нечай к участковому.

– Помню, что одноногий и – всё. Мне мой майор, – добавляет он вполголоса, – велел попрошаек сильно не беспокоить.

– Понятно. У майора интерес есть.

– Я этого не говорил.

– Приметы монашки можешь сказать? – обращается оперативник к попрошайке. Коля напрягает пропитый мозг. – Баба как баба. Смех у неё придурошный…

Бритва и Леша-пасечник стоят во дворе у большого стола. На Бритве элегантный костюм, на Леше – рабочая одежда. У обоих на головах лицевые сетки. Лёша держит над ведром рамку с сотой, с неё стекает мёд. Над ними кружат редкие пчелы.

– …Так что, Леха? – говорит Бритва.

– Если долг простите – возьмусь. Только где и как это делать?

– Поездишь со Шрэком, последишь за клиентом. Там и определишься «где и как».

Во двор пасеки на велосипеде въезжает Шрэк, он в спортивном костюме, с сумкой через плечо, на голове – велосипедный шлём, правая рука забинтована. Шрэк спрыгивает с велосипеда, прислоняет его к забору. Достаёт из сумки лицевую сетку, напяливает на шлём, подходит.

– Это кто тебе зарядил? – cпрашивает Леха, показывая на забинтованную руку Шрэка.

– Какой-то придурок чуть не сбил, когда на велосипеде ехал. Хорошо ещё на газон упал, а не на асфальт. – Шрэк отмахивается от пчелы. – Чё прикопалась?!

– От тебя одеколоном прёт! – говорит Леха. – Они этого не любят.