Ничей. Криминальная повесть

– Давай, – отвечает Карлсон, вытирая голову. Люба оглядывается по сторонам. – Мужчина для меня – лекарство, – шепчет она заговорщицки. – Парацетамол.

– В каком смысле?

– В прямом. Мне мужчина каждый день нужен. Если у меня нет мужика хоть день, у меня голова болит. Прямо раскалывается. Понял теперь? – Карлсон протягивает полотенце Любе. – А если два дня нет мужика?

– Два? – Люба озадачена. – Не пробовала. Наверное, голова совсем расколется. – Карлсон закатывается смехом. – Ты, Люба, и гонщица!

– Вот никто мне не верит! – искренне расстраивается Люба. Подросток смеется ещё громче. – А, ты, чё, всем про это рассказываешь?!

– Конечно. Я же не хочу, чтобы меня шлюхой считали.

Продолжая смеяться, Карлсон поднимает с пола джинсы. Из кармана выпадает гайка и катится по полу.

– Ты хоть кровь с неё смой, – говорит Люба. Карлсон подбирает гайку, вертит её в руке. – Точняк. Кровь ментовская осталась.

– Ой, научил Трофим метать тебя все, что ни попадя. Не кончится это добром.

Карлсон идет к раковине и отмывает гайку под струей воды. – Не надо ля-ля про Трофима! Может, я вырасту и буду как он когда-то – ножи в цирке метать.

– Не верю я, что он в цирке работал.

– Почему?

– В цирке клоуны, они – добрые.

– И чё?

– А, у Трофима взгляд, как у змея.

– Фигня какая-то. Он же не клоун.

Люба подбирает с пола блузку.

– Если б не Трофимова школа, – продолжает подросток, – я бы тебя сегодня не выручил. Скажешь, нет? – Женщина одевает блузку. – Выручил, кто же спорит. Выручил. – Люба подходит к сумке, стоящей на столе, роется в ней. – Тут сникерс где-то был. Специально тебе купила… – Женщина замечает упаковку презерватива, валяющуюся на полу. – Ой! Так и спалиться недолго! – Она подбирает упаковку и кладёт её в сумку.

Оперативники Сергеев и Нечай едут по дачному посёлку, там, где только что проехали бандиты. Сергееву – за сорок, Нечаю нет и тридцати, но на голове у него маленький островок седины, похожий на птичье перо.

… – Вот тогда-то я и попалился! – говорит Сергеев. – Хотя это и был пьяный трах и ничего более, она мне этого не простила. А ты знаешь, как обиженная баба достать может.

– Глядя на тебя – знаю.

– Не женись, Никита, – вздыхает Сергеев. – Попадётся как моя – всю печень проест…

– Когда развод?

– В следующую среду, всё – свободен: служба, дача, рыбалка.

– И никаких баб?

– Ну… это вопрос открытый. Без них сложно, при нашей-то нервной работе.

– А, я в убойный отдел перехожу. Уже документы отправил.

– И молчал, партизан?

– Чего говорить. Ты всё равно через полгода на пенсию. По любому расстанемся. Слушай, и что, дома сидеть будешь в сорок пять лет?

– Я слесарить люблю. Может, в какой авторемонт подамся.

– Видел, джип впереди вильнул?

– Видел. Может, на дороге что-то валяется? Сейчас же знаешь, какие люди – меня пронесло и – ладно, а что там с другими будет – по барабану.

Сергеев останавливает автомобиль, и они выходят. Слышно собачье поскуливание. Они идут к обочине. В кустах сидит пёс. На боку – кровь.

– Сбили тебя что ли, бедняга? – обращается Сергеев к псу.

– Они специально это сделали.

– Почему?

– Пёс лежит на правой обочине, и джип вильнул вправо. Значит, они не уходили от столкновения, а его пытались зацепить.

– Может ты и прав. Вот уроды!.. Ну и что нам, барбос, с тобой делать? А-а?

Пёс понимающе смотрит на оперативников и тихо скулит.

– Ошейника у него нет. Значит, бродяга местный, – говорит Никита.

– Может, на заднее сиденье его? Сейчас бросим на дачу удобрения, мангал. Потом сдадим нашим кинологам, пусть ветеринар посмотрит. А потом я его на дачу отцу отвезу. Собака как раз нужна.

– Тебе виднее, Петрович. Ты же у нас дачник-собачник, не я.

Сергеев наклоняется и осторожно берёт собаку на руки. Пёс скулит. – Тяжелый, блин!..

– Не тяпнет?

– Не-е. Меня собаки не кусают.

Сергеев кладёт собаку на заднее сиденье. Мимо проносится джип Бритвы, из кабины слышны глухие басы и ор шансона. Сергееву кажется, что он ловит презрительную усмешку водителя. – Сука! – ярится . – Так бы догнал и ствол в рот запихал!.. Ничего, номерок я запомнил!..

Карлсон по водосточной трубе лезет на второй этаж. Его цель – окно, откуда доносится приглушенная фортепианная музыка и слышен женский голос. – …А теперь «плие»…

Он осторожно заглядывает в окно. В балетном классе у станка полуприседают девушки. Одна из них – Саша, в трико и короткой юбочке – сидит на лавке и растирает правую ногу.

Из мобильника Репы – долговязого восемнадцатилетнего шкета в бейсболке козырьком набок – орёт тюремный шансон, на земле у церковной ограды лежит одноногий калека Трофим, рядом валяется костыль. Его пинают три подростка. Репа в экзекуции не участвует. – …Ещё раз опоздаешь, – говорит он калеке, – вообще убьём!

– Пацаны, ну, вы чё! – скулит Трофим. – У меня печёнка с утра болела!..