Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское

Физическими кондициями и бойцовскими качествами сводный брат Петру не уступал, но у него обнаружилась ахиллесова пята – Никола буквально наповал и с полной очевидностью для окружающих влюбился в Аньку-младшую. Тут-то Петька и нашел способ оттянуться на побочном брате по полной. Постоянно провоцируя Николу издевательскими замечаниями по поводу как самих любовных воздыханий, так и по поводу предмета этих воздыханий, Петька время от времени получал в морду, после чего быстренько доводил дело до посадки на «губу» или наряда на грязные работы.

И за Николу, выбрав подходящий момент, тоже вступился Первак. Дрались они с Петькой яростно и на равных. Именно этой дракой и попрекнул в свое время Мишку дед. Петька озверел настолько, что схватился за кинжал, но применить его не успел – Первак, не стесняясь подлости приема, сыпанул ему в глаза песком, а потом отметелил так, что Петьку пришлось отливать водой.

Цель Первака была понятна – собрать вокруг себя обиженных, стать их защитником, а значит, занять нишу неформального лидера. Однако в данном случае сын ключницы промахнулся очень крепко – не учел (или не знал о таком) силы сплоченности землячества и сословной солидарности. Обидчика своего командира купчата вынесли из казармы на кулаках и собирались еще наподдать во дворе, но на выручку Перваку пришли ратники его десятка. Дело наверняка кончилось бы побоищем, если бы Илья не пустил в ход кнут, а подоспевшая с кухни Плава – скалку. Кое-как разняли, но стороны остались «каждая при своем мнении», обсудить которое и у тех, и у других времени оказалось достаточно – о чем еще беседовать, занимаясь чисткой выгребных ям?

Мишке наконец стал понятен смысл фальсификации человеческого жертвоприношения, якобы устроенного плотниками Сучка. Все складывалось в единую долгосрочную программу подрыва репутации самого Мишки и постепенного наращивания авторитета Первака. Цель заговора стала ясна, но так же ясно стало и то, что получается у заговорщиков плохо – не хватало квалификации и элементарных знаний, зато они вполне могли компенсировать качество количеством: вода, как известно, камень точит.

С наставниками парней проблем тоже хватало. Алексей, раз и навсегда заявив, что детей учить не умеет, просто раздавал направо и налево затрещины, а если провинность была более серьезной, вручал «курсанту» деревянный меч, сам брал себе такой же и «фехтовал» провинившегося до тех пор, пока тот не уползал на карачках. Илья занимался только купеческими детьми и хозяйственными делами, и требовать с него большего было нельзя. Немой, как и прежде, пощелкивал кнутом, а Глеб первым ввел в обиход порку розгами, и его «передовой опыт» тут же подхватили ветераны из обоза.

– Стерв вот тоже хорош, – продолжал живописать Алексей, – уведет ребят в лес, и там все вроде бы в порядке, а вернется в крепость, так словно и не наставник – ни во что не вмешивается.

Мишка глянул на Стерва, интересуясь его реакцией на замечание Алексея, но охотник вдруг улыбнулся и кивнул на пленника. Тот, свесив голову на плечо и приоткрыв рот, спал – Мишкин расчет оправдался. Алексей тоже улыбнулся, кивнул одобрительно и, сделав рукой такое движение, будто хлещет кнутом, вопросительно посмотрел на Мишку.

«Гестаповский метод – дать поспать несколько минут, а потом начать бить. Нет уж, любезный мистер Алекс, есть способы и потоньше».

– Нет, – Мишка отрицательно помотал головой. – Долго он спать не сможет, потому что чуть ли не полведра выхлебал. Как вода насквозь протечет, тут он и готов будет – сам все поведает, и заставлять не придется. Давай-ка пока подумаем, что с новичками делать, чтобы в порядок их привести. Дядька Стерв, почему у тебя на занятиях они себя прилично ведут? Или ты просто не рассказываешь…

– Что ж, я вру, что ли? – обиделся охотник. – Просто дело для них знакомое, дома-то они кто больше, кто меньше, но лесной науке обучались. А тут – либо что-то знакомое видят, либо что-то новое узнают, но такое, что на прежнее знание ложится, вот им и интересно. А когда интерес есть, то не до баловства.

– Значит, интерес… – повторил за Стервом Мишка. – Понятно. Дядька Алексей, а ты чего-нибудь можешь придумать, чтобы интерес у них появился?

– Что тут придумаешь? Верхом почти никто не ездит, разве что охлюпкой – без седла, да и коней на всех не хватает. Самострела никто раньше и в глаза не видел, а с деревянными кинжалами играть им скучно. Но острое оружие, пока к послушанию не приучим, в руки давать нельзя. Я и те ножи, которые они из дому привезли, поотнимал. Ты, Михайла, лучше подумай, как им страх Божий внушить, а то они и при попе-то не слишком усердны в молитвах были, а теперь, я чувствую, начнется… Разве ж это молитва святая, если в заднем ряду то блеют, то кукарекают?

«М-да, последствия притворного крещения. Ребятишки себя сдерживать не умеют, если сразу не пресечь, потом намаемся. Впрочем, способ имеется, а армейского устава, запрещающего наказывать все подразделение за провинность одного, никто и в глаза не видывал».

– Давай-ка, дядька Алексей, сделаем так. На молитву пусть становятся не толпой, а по десяткам. Перед ними будем ставить Артемия, у него слух тонкий, сразу отличит, в каком десятке дурака валяют вместо молитвы. Молимся-то мы перед едой, так тот десяток, на который Артюха укажет, вместо трапезной будем отправлять на пробежку вокруг острова. А чтобы шустрее бегали, пусть их опричники Дмитрия подгоняют. Опричников и потом покормить можно, а провинившиеся попостятся до следующего приема пищи. Один раз без жратвы останутся, другой, а потом, глядишь, и сами своих дурней от кукареканья и отучат.

– А что? Можно попробовать! – согласился Алексей. – Только смотри, невзлюбят опричников!

«Насаждаете элементы «дедовщины», сэр? А что делать? Хотя, правильнее, наверно, было бы назвать это «самовоспитанием по Дитеру Ноллю»[9 - Дитер Нолль – немецкий писатель, автор популярного в шестидесятые годы XX века романа «Приключения Вернера Хольта». В романе, в частности, рассказывается о молчаливо поощряемых начальством кулачных расправах старших курсантов над младшими, называвшихся «самовоспитанием».], да и в современных армиях подобными методами отнюдь не пренебрегают, несмотря на устав».

Спящий пленник вдруг беспокойно зашевелился и попытался подтянуть колени к животу.

– О! Глядите-ка, водичка протекла! – безошибочно оценил ситуацию Стерв. – Сейчас либо проснется, либо обмочится.

«Клиент доходит, сэр Майкл, будьте готовы. Всегда готов!»

– Самое то, дядька Стерв! Чем нелепее и смешнее человек выглядит, тем слабее его воля к сопротивлению.

– Точно! – подтвердил Алексей. – Я и сам так… Гм…

– Ну тогда ставьте его на ноги! – скомандовал Мишка, принимая дедову «боярскую позу» – ладонь упирается в колено, локоть отставлен в сторону.

Вздернутый с завалинки и поставленный перед Мишкой пленник очумело закрутил головой и попытался вырваться.

– Уймись, зассыха! – прикрикнул на него Алексей, сопроводив окрик увесистой затрещиной.

– А? – впервые за все время подал голос «язык».

– Ну вот, сокол ясный, все ты нашей боярыне и рассказал, что она знать хотела, – елейным голосом поведал Мишка. – Теперь тебя и в кузню вести не придется – незачем. Ты ведь и сам не хочешь, чтобы тебя каленым железом жгли да кости ломали? Ведь не хочешь же? А?

– Нет…

– Ну и не будем. Ты хоть понимаешь, что во владениях Великой волхвы находишься?

– У… у колдуньи?

– Для кого колдунья, а для кого светлая боярыня Гредислава Всеславна. Она тебя усыпила, душу вынула и побеседовала с ней. А ты, пока без души был, словно дитя малое, ничего не понимал, вон даже чуть не обделался.

– Как… душу?

– А вот так! Все, что надо, вызнала и обратно душу в тело вернула. Все! Ты нам больше не нужен, можешь идти на все четыре стороны.

Это был самый рискованный момент – пленник мог оказаться просто туповатым и действительно куда-нибудь пойти, раз отпускают. Алексей глянул на Мишку с некоторым сомнением, а Стерв остался совершенно спокойным: он-то в возможностях Нинеи не сомневался.

Пленник бестолково потоптался на месте, то озираясь, то опуская глаза вниз, и попросил:

– Боярин, мне бы по нужде…

– Потерпишь! – буркнул Алексей и, подыгрывая Мишке, добавил: – Сейчас до леса добежишь, там и делай, что захочешь.

Пленный, кажется, не внял объяснению и продолжал просительно смотреть на Мишку, тот решил немного подтолкнуть его мыслительный процесс:

– Домой-то сам доберешься? Дорогу через болото найдешь? Боярыня, правда, тебя не отпускала, но если что, вернет – сам обратно пришлепаешь.

Пленника наконец-то прорвало:

– Боярин! Не губи! Пропаду, не выберусь! – «язык» затравленно огляделся. – Нельзя мне назад, смерть лютая ждет!

«Ну вот, то «не выберусь», то «нельзя назад», и где здесь логика? Нет логики, значит, клиент дозрел».

– Тебя как зовут-то, чудо заболотное?

– Уездом кличут.

«Ничего себе кликуха! Еще бы районом назвали или автономным округом».

– А во Христе?

На ответ Мишка не надеялся, спросил так – на всякий случай, но Уезд неожиданно ответил:

– Ионой крещен, только как же… у колд… у боярыни вашей нельзя, наверно?

– А там можно было?

– И там нельзя. Нас как привели, так сразу кресты поотнимали, требы класть велели отцу богов Сварогу.

– Привели? Откуда привели?