и неожиданно вздохнуть:
«И это – всё?»
И жизнь, помедлив, истекла -
ещё немножечко тепла
витает облаком у рта,
и у носилок – суета:
по-деловому и без слёз
пока ещё глядят в лицо:
поправить шарф? подать пальто?
А на лице совсем не то -
там удивленье, там вопрос:
«И это – всё?»
* * *
Когда стоял сентябрь сентиментальный
без зонтика, на мокрой мостовой,
без слов и с непокрытой головой -
всё рушилось, но было жаль – деталей:
сырой листвы, которую сметали
без всякого смятенья с мостовой,
кривой метлы над этою листвой
и дворника при сей метле кривой -
когда стоял сентябрь сентиментальный
без зонтика на мокрой мостовой.
Уже прощались с неживой травой,
уже прощались с зарослями далий
и с ножницами возле самых талий
последних далий; вечность облик свой
утратила, но было жаль – деталей,
когда стоял сентябрь сентиментальный
без зонтика на мокрой мостовой.
* * *
Ты не то чтоб о древних рунах
и не то чтоб о дальних странах… -
добрый вечер, концерт для струнных,
для расстроенных и для странных.
Ты не знаешь, что значит вечность,
беспредельность и даже – дальность,
но ты знаешь, что значит личность,
одиночество и отдельность.
И ты знаешь, чего мы ищем
в тесном хаосе звукоряда
и что так и не стало общим -
ни для племени, ни для рода.
Значит, поговорим о бренных
или, лучше, о посторонних
о делах… о вещах нетленных -
не для всех, а только для струнных.
* * *
И я тогда пойду себе, пойду… -
уже я шёл за этим и за тем,