Пётр Великий в жизни. Том второй

[1718] Ла-Ви от 28 Ноября пишет, что казнь не прекращает смут, но усиливает их.

Тургенев А.И. Обозрение известий о России. Статья вторая. С. 9

Продолжение розыска в Москве и смертный приговор

Кажется, розысками московским и петербургским, пыточный материал для обвинений был уже собран в достаточном количестве. Но врагам Алексея Петровича этого было мало; ни его пострижение в монахи, ни его заключение их не удовлетворяли; им нужно было извести его, чтобы впоследствии он никоим образом не мог явиться претендентом на престол. И они решили извести его простым способом: пытками. Хотя царевич, в конце концов, сознался, почти во всех взводимых на него обвинениях, тем не менее, по приказу царя, 19 июня 1718 года его привели в застенок и стали спрашивать: правду ли он показал на многих людей, т.-е. собственно перепроверить сказанные тем или другим слова, не поклепал ли кого? Например, правда ли, что «царевна Марья ведала о его побеге и говорила, что (в народе) осуждают отца, будто он мясо ест в посты и мать (Алексея) оставил». Или: правда ли, что кн. Василий Долгорукий говорил: «Давай-де отцу писем хоть тысячу, когда-де что будет». Или: правда ли, что на исповеди он сказал своему духовнику Якову Игнатьеву, что желает отцу смерти, а тот ответил: «Бог тебя простит, мы-де и все желаем ему смерти». И такие «правда ли?» повторяются почти обо всех оговорённых лицах. Несчастного царевича вздёрнули на дыбу и отсчитали ему 25 ударов, чтобы получить от него подтверждение всех его показаний.

Иловайский Д.И. (1). С. 60-61

Чрез три дня после первого розыска, 22 июня, Пётр повелел тайному советнику Толстому, после обеда, съездить в крепость и расспросить царевича по следующим пунктам, писанным его рукою: «Сегодня, после обеда, съезди и спроси и запиши не для розыску, но для ведения:

1. Что причина, что не слушал меня и нимало ни в чём не хотел делать того, что мне надобно, и ни в чём не хотел угодное делать; а ведал, что сие в людех не водится, также грех и стыд?

2. От чего так безстрашен был и не опасался за непослушание наказания?

3. Для чего иною дорогою, а не послушанием, хотел наследства (как я говорил ему сам), и о прочем, что к сему подлежит, спроси».

Собственноручный ответ царевича: «1718 года июня в 22 день, по пунктам, по которым спрашивал меня господин Толстой, на оные ответствую:

Моего к отцу моему непослушания и что не хотел того делать, что ему угодно, хотя и ведал, что того в людех не водится и что то грех и стыд, причина та, что со младенчества моего несколько жил с мамою и с девками, где ни чему иному не обучился, кроме избных забав, а больше научился ханжить, к чему я и от натуры склонен… А понеже отец мой часто тогда был в воинских походах, а от меня отлучался, того ради приказал ко мне иметь присмотр светлейшему князю Меншикову; и когда я при нём бывал, тогда принужден был обучаться добру; а когда от него был отлучён, тогда вышеупомянутые Вяземский и Нарышкины, видя мою склонность ни к чему иному, только чтоб ханжить и конверсацию иметь с попами и чернцами и к ним часто ездить и подпивать, а в том мне не токмо претили, но и сами тож со мною охотно делали… И по малу по малу не токмо дела воинския и прочая от отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела, и для того всегда желал от него быть в отлучении… А потом отец мой, милосердуя о мне и хотя меня учинить достойна моего званая, послал меня в чужие краи; но и тамо я, уже в возрасте будучи, обычая своего не пременил; и хотя мне бытность моя в чужих краях учинила некоторую пользу, однакож вкоренённых во мне вышеписанных непотребств вовсе искоренить не могла… Когда я приехал из чужих краёв к отцу моему в Санктпитербурх, тогда принял он меня милостиво и спрашивал, не забыл ли я то, чему учился? На что я сказал, будто не забыл; и он мне приказал к себе принести моего труда чертежи. Но я, опасаяся того, чтобы меня не заставил чертить при себе понеже бы не умел, умыслил испортить себе правую руку, чтоб невозможно было оною ничего делать, и, набив пистоль, взяв в левую руку, стрелил по правой ладони, чтоб пробить пулькою, и хотя пулька миновала руки, однакож порохом больно опалило; а пулька пробила стену в моей каморе, где и ныне видимо. И отец моей (так?) видел тогда руку мою опалённую и спрашивал меня о причине, как учинилось? Но я ему тогда сказал иное, а не истину. От чего мочно видеть, что хотя имел страх, но не сыновский… А для чего я иною дорогою, а не послушанием хотел наследства, то может всяк легко разсудить, что я уже когда от прямой дороги вовсе отбился и не хотел ни в чём отцу моему последовать, то каким же было иным образом искать наследства, кроме того, как я думал и хотел оное получить чрез чужую помощь? И ежели б до того дошло, и цесарь бы начал то производить в дело, как мне обещал, и вооружённою рукою доставить меня короны Российской, то б я тогда, не жалея ничего, доступал наследства, а имянно: ежели бы цесарь за то пожелал войск Российских в помощь себе против какова-нибудь своего неприятеля, или бы пожелал великой суммы денег, то б я всё по его воле учинил, также и министрам его и генералам дал бы великие подарки. А войска его, которыя бы мне он дал в помощь, чем бы доступать короны Российской, взял бы я на своё иждивение, и одним словом сказать: ничего бы не жалел, только, чтобы исполнить в том свою волю».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 273-276

По тону этого показания видно, что оно писано с голоса, требовавшего, чтоб писали именно так, как было написано. Царевич обвиняет себя в ханжестве, в «конверсации» с попами и чернецами, в неохоте к воинским делам, в том, за что постоянно сердился на него Пётр. Язык показания совсем не обычный язык царевича, слишком известный по его письмам; и язык и склад речи – Петровы.

Костомаров Н.И. (2). С. 25

Трудно сказать, писано ли это показание Алексеем по собственному убеждению или по внушению Толстого. Костомаров замечает: «По тону этого показания видно, что оно писано с голоса, требовавшего, чтобы писали именно так, как было написано… Язык показания совсем не обычный язык царевича, слишком известный по его письмам: и язык, и склад речи – Петра» . Мы не думаем, чтобы можно было обвинить царя в составлении заранее для сына этой записки или в чрезмерном давлении, произведённом при этом случае на Алексея Толстым. К тому же такое нравственное давление едва ли могло иметь особенное значение в то время, когда царевича и до этого допроса 22 июня и после него подвергали страшным истязаниям. Наконец, нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что даже при самом сильном обвинении, относящемся к связи с Карлом VI, часто повторяемое слово «ежели бы» лишает все эти показания главного значения.

Брикнер А. Г. (1). Т. 1. C.348

Царевич более и более на себя наговаривал, устрашённый сильным отцом и изнеможённый истязаниями. Бутурлин и Толстой его допрашивали. 26 мая объяснил он слово «ныне» в письме к архиерею, им написанное, зачёркнутое и вновь написанное. Несчастный давал ему по возможности самое преступное значение.

Пушкин А.С. История Петра. С. 397

По возвращении генерала Бутурлина и тайного советника Толстого от царевича Алексея Петровича, к которому они посылаемы были от государя с вопросами, его величество им сказал: «Теперь видите ясно, что он – другая Софья».

Нартов А. Достопамятные повествования. С. 199

Наконец, он сознался царю: «Ежели бы бунтовщики меня когда-нибудь бы (хотя и при живом тебе) позвали, то бы я поехал».

Брикнер А.Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.347

Важнейшее из показаний, оказавшее более всего пагубного влияния на судьбу царевича, состояло в таких словах: «Когда слышал о мекленбургском бунте (войска русского, как писали в иностранных газетах), радуяся говорил, что Бог не так делает, как отец мой хощет, и когда бы оное так было, и прислали бы по меня, то бы я с ними поехал; а без присылки поехал ли или нет, прямо не имел намерения, а паче и опасался без присылки ехать, а когда-б прислали, то-б поехал. А чаял быть присылке по смерти вашей, для того, что писано, что хотели тебя убить, и чтоб живаго тебя отлучили, не чаял. А хотя б и при живом прислали, когда б они сильны были, то-б мог поехать».

Костомаров Н.И. Исследования, документы. Царевич Алексей Петрович (по поводу картины Н.Н. Ге). М. Книга. 1989. С. 25

Как страшно звучит здесь частица «бы»: дал бы, пошёл бы, взял бы – частица «бы», ведущая, однако же, на плаху! А в подлинных документах тайного венского архива нет ни единого слова даже и о предположениях этих, намерениях и переговорах.

Погодин М.П. (1). С. 456

Главные участники суда над ним установили, что тот замышлял сделаться обладателем короны, учинив для этого заговор с некоторыми придворными вельможами, а также, что он просил императора Карла VI участвовать в таком деле, одним словом, решив лишить своего отца жизни и короны.

Герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году. С. 87

После всего вышеизложенного, несчастный Царевич был отвезён обратно в крепость, где содержится под строжайшим караулом.

Известия голландского резидента де-Биэ. С. 324

Домогательства врагов царевича добыть уничтожающие его показания, таким образом, увенчались успехом. На их основании установлено было, что он неискренно отказывался от престолонаследия, а в действительности очень желал наследовать, и не прочь был искать для того иноземной помощи, например, цесарской; рассчитывал и на внутреннюю смуту, т.-е. на массу недовольных петровскими жестокостями и преобразованиями, особенно на духовенство и даже на армию, и хотя никакого злодеяния не замышлял против отца, но ожидал скорой его смерти, на основании разных соображений, например, частых недомоганий, видений и прорицаний… Очевидно, если записи показаний верны действительности, царевич с отчаяния или по принуждению сам писал на себя всё, что от него требовали его враги, только бы его более не мучили.

Иловайский Д.И. (1). С. 59,62

Новый допрос царевича Алексея Петровича 24 июня 1718: «Июня в 24 день царевич Алексей спрашиван в застенке о всех его делах, что он на кого написал своеручно и по распросам и с розыску сказал, и то ему всё чтено: что то всё написал он правду ль, не поклепал ли кого и не утаил ли кого? На что он, царевич Алексей, выслушав того всего именно, сказал, что то всё он написал и по распросам сказал самую правду, и никого не поклепал и никого не утаил. Да к тому приполнил: Учитель-де Вяземский в разговорех с ним, царевичем, говаривал: Степан-де Беляев с певчими при отце твоём поют: Бог идеже хощет, побеждается естества чин» и тому подобные стихи; а то-де всё поют, маня отцу твоему; а ему-де то и любо, что его с Богом равняют.

А о Рязанском-де от многих слыхал, да и Фёдор-де Дубровский ему говорил, что-де Рязанский (митрополит) к тебе добр и твоей-де стороны и весь-де он твой.

К Киевскому митрополиту он письмо писал, чтоб тем привесть к возмущению тамошний народ; а дошло ль оно до его рук, не знает, и писем от него, митрополита, к нему в побеге его не бывывало, и он больше к нему и ни к кому, будучи в бегах, не писывал, и к нему ни от кого не бывывало.

И больше того ничего ни за кем не знает.

И в том им, царевичем, розыскивано, чтоб он сказал самую истину: всё ль правда, не клеплет ли кого, и не таит ли кого, и что ещё больше в нём есть?

А с розыску сказал тож, что и выше сего; а больше ничего не знает и никого не таит и не клеплет. Дано ему 15 ударов.

Да тогож числа Фёдор Дубровский приведён в застенок и на очной ставке с царевичем о вышеписанных словах о Рязанском спрашиван, и сказал, что он, Дубровский, такия слова ему, царевичу, [говорил] что-де Рязанский к тeбе добр и твоей-де стороны и весь-де он твой, говорил, слыша о поучении, что он читал поучение, где и об нём, царевиче, упоминал же, и угождая ему, царевичу, потому что уже он сведал, что у них контра.

И в том им розыскивано, в какую меру он ему, царевичу, говорил, что его стороны?

А с розыску сказал те ж речи, что выше сего; а больше не знает.

Дано ему 25 ударов.

Да тогож числа разстригою Яковом Игнатьевым в вышеписанном розыскивано, и спрашиван, с кем они желали все Государю смерти и для чего?

А с розыску сказал те ж речи, что с прежняго розыску, дано ему 9 ударов».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 276-277

После таких мер, царевич написал показание, в котором наговорил на себя столько, сколько даже не был вынужден говорить…

Костомаров Н.И. (1). С. 838

Казалось бы, Петру оставалось или всем заведомо исполнить смертный приговор, или смягчить наказание, или совсем помиловать. Но он не сделал ни того, ни другого, ни третьего.

Иловайский Д.И. (1). С. 63

Он (царевич) наговорил на многих государственных людей, притянул к делу киевского митрополита, заявивши, что он ему друг, что писал к этому архипастырю и просил всем сказывать, что царевич убежал от принуждения вступить в монастырь. Пётр, по этому показанию, отправил Скорнякова-Писарева в Киев сделать у митрополита обыск и самого его препроводить в Петербург. Престарелый митрополит Иосиф Кроковский был отправлен в Петербург, но не доехал и умер на пути в Твери. Предание говорило, что его отравили… Вынужденное пытками сознание царевича в том, что он готов был пристать к бунтовщикам, дало Петру повод не стесняться своим прежним обещанием помилования, данным виновному сыну.