– говорили иные, – в Польше продал бесам душу и написал рукописание: бесы обещали его сделать царём, а он обещал тогда от Бога отступиться». «Да не сам ли он бес? – говорили некоторые. – Он явился в человеческом виде, чтобы смущать христиан и творить себе смех и игрушку с теми, которые отпадут от христианской веры». Иные говорили, что он мертвец, некогда живший, а потом умерший и оживленный бесовскою силой на горе христианству».

Чтобы покончить с призраком Дмитрия, его велено было сжечь и пепел развеять по ветру, чтоб уж неповадно ему было выходить из-под земли и пугать честных людей.

Но, государи меняются, неизменными остаются присяги.

…Присягают новому царю, Василию Шуйскому. Целуют крест на том, чтобы служить и прямить государю, его царице и детям и не учинить им никакого лиха ни зельем, ни кореньем.

…Таков очерк Смутного времени с той неожиданной стороны, которая, по всей видимости, особо интересовала Пушкина в пору его работы над «Борисом Годуновым». Смутные времена всегда вызывали в русском народе эту податливость суеверию, массовую возбудимость, коллективную способность чувствовать и пугаться неестественного. Таким образом отмечены все критические точки нашей истории.

Тут возникает большой соблазн бросить мосток через время и сказать то же о сегодняшнем дне. Бывало уже такое в нашей истории. В пору порушенной веры и ожидания худшего возникает это нашествие волхвов и колдунов, захлестнувшее экраны телевизоров, отразившееся на печатных страницах. Видения неведомых пришельцев одолевают. Все это давние спутники потерянности и неустроенности народного духа. Показатель этот верный. И его бы надо учитывать и изучать. Таинственная и грозная сила копится здесь, если вспомнить, опять же, факты нашей истории, прежнюю картину народных движений, в которые всё это выливалось…

Таинственная и неукротимая суть эта, выплёскиваясь временами наружу, разрастаясь порою до эпидемий, отступая потом в отдалённые тёмные закоулки русской народной души, никогда, кажется, не задрёмывала так, чтобы её не слышно и не видно было.

Окрестившись в 989 году, Русь надолго еще осталась языческой. Вспомним, опять же, что даже Пушкина известный ржевский протоиерей отец Матвей Константиновский исступлённо и самым серьёзным образом объявил язычником. Для того были основания.

Христианство резким образом противопоставило себя язычеству, а, следовательно, и суеверию, которое корнями в него уходило, питалось им. Но противостоят они друг другу и до сей поры, пожалуй. Разницу между язычеством и суеверием считал важным растолковать своим современникам Василий Татищев. Растолковать и тем самым, наверное, уличить их в непрошедшем до самой той поры влиянии язычества.

«Идолослужение же от сусчества суеверна есть разно, ибо суеверный, хотя истинного Бога признаёт и почитает, но не в пристойных обстоятельствах и безумным порядком; противно же тому идолопоклонник в представимом видимом, а не в свойстве и порядке почитания блудит. Однако же иногда суеверие в том же самом разуме берётся, как идолослужение, или оное в себе заключает».

Так и металась застигнутая христианством врасплох языческая душа славянина. Свидетельства этих метаний в летописях наших встречаются на каждом шагу. Разбирая летописный свод Никона, Е.В. Аничков выделяет в нём вот какие, очень подходящие и для нашего повествования о русском суеверии, и его влиянии на нашу историю, места.

«Мы имеем, собственно (в названной летописи), три различных эпизода вероятно одного и того же долгого восстания волхвов, не сразу, а в несколько приёмов подавляемого князьями, сначала самим Ярославом, после Глебом Святославичем и, наконец, боярином и даньщиком Глебова отца Святослава Янем, сыном Вышатиным. Всё это тянулось долго. Ярослав имел дело, с волхвами давным-давно, еще в 1024 году. Глеб Святославич убил волхва, поднявшего против него весь Новгород когда-нибудь между 1066-1069 годами; с 1066 года сидел он тут, а в 1079 году был изгнан новгородцами и убит чудью. Но в 1069 году об укрощении им волхва уже занесено в летопись. Когда встретился с волхвами на Белоозере Ян Вышатин, мы не знаем. Можно подумать, что раньше. Значит, можно считать, что целых полвека почти по всему северу, от Новгорода до Ростова, в Суздальской земле, на Белоозере, на Волге и по Шексне, иногда даже и в самом Новгороде, забирали власть волхвы, и народ шёл за ними. Случалось это во время голодовок».

Мне особенно нравится эта последняя оговорка. Наиболее уязвим для суеверия русский человек становится в; тяжкие для себя времена. И мы, если взглянуть внимательнее вокруг, недалеко от того ушли.

В 1071 году в стольном Киеве объявился волхв, который мутил народ тем, что Днепр потечёт вспять и земли перемешаются так, что вместо России будет Греция, а вместо Греции Россия. Ему верили многие, и паника росла, пока он вдруг не исчез бесследно.

В те же годы в окрестностях голодающего Ростова нашлись ещё кудесники, дела которых были более лютыми. Те почему-то ополчились против женщин. Они проделывали какие-то трюки, которые убеждали свидетелей, что зерно, хлеб и даже рыба припрятаны внутри женских тел, и погублено немало было жён, матерей и сестёр, прежде чем злобный обман этот был остановлен.

Печально окончил свою жизнь кудесник, посеявший упомянутую Е.В. Аничковым смуту в Новгороде. Князь Глеб проявил тут жестокое остроумие своё, которое в момент успокоило волнение.

Подъехавши к волхву, он спросил громко, чтоб слышно было далеко:

– Кудесник, ты похваляешься, что знаешь будущее. Скажи, что будет с тобой сей день?

– Я сотворю великие чудеса…

– Как же ты предрекаешь другим, если своей судьбы не знаешь, – воскликнул князь и секирой своей развалил его надвое. Смущённый народ разошёлся по домам.

В Никоновском летописном своде вслед за этим идёт запись о «звезде превеликой», названной «знамением на западе», сказано об уродливом младенце, уловленном рыбачьим неводом, о солнечном затмении. Летописец берёт на себя роль толкователя этих предвестий:

«Се же проявляше не на добро; по сем бо быша усобицы многы и нашествие поганых на Русьскую землю».

В средние наши века, когда окреплому христианству было уже пять веков, суеверие по-прежнему цвело неистребимым цветом.

Князь Курбский, например, в знаменитых письмах своих винит бабку Ивана Грозного Софью Палеолог в чародействе греческом. Летописи как будто подтверждают это. Бабка Грозного в самом деле по каким-то поводам обращалась к «бабам лихим».

Русский царь Иван III, за которым замужем была «чародеица греческая» Софья Палеолог, сам подпал одно время под сильное влияние «еретиков жидовствующих», подчинялся их толкованиям небесных знамений и чародейству.

У отца Ивана Грозного, московского государя Василия III, при дворе большим влиянием пользовался некто Николай Немчин, обладавший астрологическими познаниями.

Первая жена Василия III обвинена была в колдовстве, которым пыталась укрепить любовь к себе великого князя.

Другая бабка Ивана Грозного Анна Глинская была замешана в чародейских обрядах, которые должны были призвать пожары на Москву. Да и сам грозный царь московский Иван IV, как утверждает тот же Курбский, появился на свет лишь после того, как Василий III и Анна Глинская обратились за помощью к лапландским волхвам.

По письмам князя Курбского к Ивану Грозному чувствуется, что тот хотел бы задеть страшным образом христианское достоинство царя обвинением в чародействе, но у него нет под рукой нужных свидетельств.

Однако такие свидетельства отыскать было бы очень нетрудно. Что и сделал, например, Карамзин:

«…он (Иван Грозный) чувствовал иногда болезненную томность, предтечу удара и разрушения, но боролся с нею и не слабел заметно до зимы 1584 года. В сие время явилась комета с крестообразным небесным знамением между церковью Иоанна Великого и Благовещения. Любопытный царь вышел на Красное крыльцо, смотрел долго, изменился в лице и сказал окружающим: вот знамение моей смерти! Тревожимый сею мыслию, он искал, как пишут, астрологов, мнимых волхвов в России и в Лапландии, собрал их до шестидесяти, отвел им дом в Москве, ежедневно посылал любимца своего Вельского толковать с ними о комете и скоро занемог опасно: вся внутренность его начала гнить, а тело пухнуть… Уверяют, что астрологи предсказали ему неминуемую смерть через несколько дней, именно 18 марта, но что Иоанн велел им молчать с угрозою сжечь их всех на костре, если будут нескромны… 17 марта ему стало лучше от действия теплой ванны, так что он велел послу литовскому немедленно ехать из Можайска в столицу, и на другой день (если верить Горсею) сказал Вельскому: “Объяви казнь лжецам астрологам: ныне, по их басням, мне должно умереть, а я чувствую себя гораздо бодрее”. Но день еще не миновал, ответствовали ему астрологи…».

Другим историкам (Валишевскому, например) вся эта история с волхвами кажется настолько подозрительной, что он видит здесь злой умысел против царя. Богдан Вельский якобы ничего не сказал Ивану о дне смерти, а только предупредил от его имени, что если царь не умрёт в этот день, то волхвов пожгут живьём. Это, действительно, очень похоже на неприкрытое подстрекательство. И исходило оно, как будто, от Бориса Годунова. Царь, разумеется, умер в назначенный ему срок.

Есть свидетельства, будто Иван сам догадывался, что болезнь его имеет характер противоестественный, что он отравлен.

Хранится у меня репродукция мало известной картины художника А.Д. Литовченко, которая изображает один из последних эпизодов жизни Ивана Грозного.

Царь показывает английскому послу Джону Горсею свои сокровища. Англичанин оставил довольно подробное описание этого события.

Из этого описания ясно, например, что царь был достаточно сведущим относительно таинственной силы камней. Вот взял он несколько кусочков бирюзы и сказал, оборотясь к Горсею:

– Видишь, как камень этот побледнел в моих руках. Это значит, что отравили меня. Смерть моя пришла…

Ему подали скипетр из волшебной кости единорога. Лекарь, тут случившийся, очертил этой костью круг, посадил в него пауков. Те, что были внутри круга, как запомнил Горсей, сразу же замерли и окоченели, другие разбежались.

– И единорог мне теперь не поможет, – обречённо молвил царь.– Поздно мне уже…

Велел подать себе самые крупные алмазы и стал толковать о них Горсею так:

– Глянь-ко на алмаз сей… Жаль, не ценил я силы его. Он гнев утишает и сластолюбие гасит. Он власть даёт человеку над собою, да и целомудрие даёт… Худо, худо мне. Несите на воздух… В иной раз приидем сюда…

Подверженность суеверию в последний период жизни усугубляла болезненную подозрительность царя, и этим пользовались.

Замечательный полководец царский, победитель крымцев и казанских татар князь Воротынский по доносу раба своего был обвинён в чародействе, подвергнут жесточайшим мучениям и отослан в Белоозеро. Его не довезли туда, он умер по дороге.

Есть повесть той поры с названием «Сказание некоего боголюбивого мужа». В ней описаны чародей и царь. В царе очень нетрудно угадать Ивана Грозного. Чародей имеет на него огромное влияние. Ни дня царь не может прожить без того, чтобы не призвать его к себе на совет. И это, оказывается, очень похоже на правду.

В чародее узнаются черты английского (по другим источникам – голландского) медика Елисея Бомелия, которого современники именуют «волхвом лютым».

В Псковской летописи за 1570 год об этом «докторе» записано так: «Присягой немцы к Иоанну Немчина, лютого Волхва, нарицаемого Елисея, и бысть ему любим в приближении и положи на царя страхование… и конече был отвёл Царя от веры; на русских людей возложил Царю свирепство, а к Немцам на любовь переложи: понеже безбожнии узнали своими гаданьи, что было им до конца разоренными быти; того ради такого злого еретика и послаша к нему: понеже Русские люди прелестьни и падки на волхвование».

Падки русские люди на суеверные штуки, давно замечено летописями.

Что ещё любопытно заметить, царь Иван Грозный в самом деле был к концу жизни страстный германофил. Некоторые историки нашли основания утверждать, что в завещании своём (которое было утеряно) он отдавал все свое наследие, престол и Отечество, Габсбургам, что слово «боярин» он произвел от «баварец», «баварин».

Власть его, Елисея Бомелия, над грозным царем была так велика, что он был некоторое время чуть ли не временщиком. Раскусив характер Ивана, он сумел угадать, как управлять им. Он предсказывал народные бунты, которые царь заблаговременно усмирял. Выводил на чистую воду злоумышлявших придворных, которые кончали жизнь, не ведая за что, на плахе или колу.

Это был авантюрист и прилипала, которому перепало сладко есть и мягко спать, а главное, быть нетронутым рядом со свирепым владыкой. Наоборот, сильный в глазах подданных, тот выказывает при Бомелии ничтожество своё и слабость. И как будто искал защиты у него.

Дело в том, что жестокий царь, приходя в память после вдохновенного изуверства, впадал в крайнюю степень униженности и страха. Его удивляла и настораживала безропотность своего народа, он ей не верил. Новая мания им овладевала. Он ждал или тайного ножа в спину, или открыто быть растерзанным яростной толпой. В такие поры Елисей Бомелии снова подбрасывал царю мысль бежать подальше от своего подозрительного народа. В Англию, например. В конце концов эта мысль крепко овладела им. С ней Иван Грозный не расставался до самой смерти своей. Странно, что эта идея перешла потом, как бы по наследству, к Борису Годунову.

Карамзин произнес над Бомелием такой приговор:

«Цари в добре и в зле имеют всегда ревностных помощников: Бомелий заслужил первенство между услужниками Иоанна, то есть между злодеями России».

О царствовании Годунова тут сказано было достаточно. Приведем короткий штрих из времени Шуйского. Своего неоднократного спасителя, народного любимца Михаила Скопина-Шуйского новый русский царь тайно и люто возненавидел только потому, что гадатели напророчили ему, будто после него сядет на престоле царь именем Михаил. Шуйский вообразил, конечно, что соперником ему станет храбрый воин Скопин. В письмах иностранные послы утверждают, как верное, что он был отравлен по повелению и умыслу царя Василия.

Интересный документ пришлось мне видеть, связанный уже с именем Алексея Михайловича. Этот царь страдал какой-то болезнью, при которой полезны были кровопускания. Некий «дохтур» Самуил Коллинз, соотнесясь с положением звёзд, составил ему график этих операций.

«Дни для отворения жил и рожечного кровопущания от звездозаконников искушении и установлени в месяце июне лета господня 1664-го.

День 3 и 4, то есть пяток и суббота добро и по взору планид имеют во сбое действие, то есть во отворение жил и рожечное кровопускание доволство».

Самуил Коллинз по звёздам предугадал, что для кровопускания царю благоприятны дни 3 (пятница) и 4 (суббота) июня 1664 года. Дотошные историки установили, что в эти дни действительно Алексею Михайловичу «отворяли жилы».

В царствование Алексея Михайловича ждали конца света. Приближался год 1666. «Звериное число» 666, предвещавшее, судя по книге Апокалипсиса, вселенские потрясения, живо волновало каждого в христианском мире. К тому же опять явилась страшная комета. Слухи о грандиозной вспышке чумы в Европе достигли Руси. Любознательный царь хотел знать, что грозит в связи со всем этим его земле и ему самому. Вот и просит он учёного доктора Андреаса Энгельгардта растолковать ему – что к чему. Письма к царю доктор писал замечательные. Они как будто для того и сочинялись, чтобы и нам доходчиво растолковать суть ещё одной суеверной волны, докатившейся до России.

царю Алексею Михайловичу

«В число же знамений, предвещаемых кометами, входят в особенности следующие.

1. Три известных основных бедствия: Война, Чума, Голод.

2. Смерть князя или властителя или же других людей, занимающих высокое положение, чья кончина вполне может повлечь за собой наступление нижеуказанного знамения.

3. Большие перемены в церковном устроении, а также светском порядке.

4. Опустошение или гибель больших государств.

5. Небывалые землетрясения и наводнения.

6. Иногда во время появления комет рождаются князья или другие люди, через которых совершаются великие дела, а также крупные перемены.

Под Войной притом имеется в виду не что-либо обычное, но либо нежданное вторжение, либо крупнейшие нашествия неприятелей; или же такие войны, которые заканчиваются гибелью больших государств, изменениями в религии и государственном устройстве.

Однако комета есть предвестие не всякого события, но знаменует только то, что предназначено Богом. Сказанное верно о кометах вообще: для частных же случаев имеются ещё некоторые правила, и о том или ином из них мы можем заключить путем истолкования.

Появление кометы в наибольшей степени относится к тем местностям, над которыми она стоит вертикально, как об этом ещё будет сказано ниже, или же к тем, в котором она видна в зодиакальном созвездии: для этих местностей она сулит скудость урожая, войну, наводнения и прочие бедствия в зависимости от того, будет ли комета знаком огненной, воздушной, водной или земной тройственности.

Если комета появляется утром и заметна бывает рано, до восхода солнца, в восточной стороне света, см. выше, то это означает смерть царя или князя той области, которая лежит под знаком кометы. То же самое, но ещё с гораздо большей определённостью, означает, если комета вечерняя и появляется на самом Западе.

Движение кометы в направлении противоположном созвездиям зодиака означает, согласно Кордану и Ориганусу:

(1) Изменения в законах и установлениях,

(2) Нашествие внешнего врага и кочевников.

Перемещение кометы с западной части небосвода в северную выводит из восточных стран либо повальную болезнь, либо веру, либо властителя, который внесёт в северные страны смятение и опустошит их (Кордан и Ориганус).

Некоторые, не сомневаясь, делают заключения по облаку и цвету кометы, предсказания войны на основании светлой, в особенности красноватой окраски, ибо таковая по своей природе свойственна Марсу, а на основании бледной и темной окраски, присущей Сатурну,– повальную болезнь».

Спрашивал царь Алексей Михайлович и конкретно о том, достигнет ли чума российских пределов, на что Андреас Энгельгардт отвечал:

«Насколько мы можем заключить… если попущением божиим чума вообще наступит, то это будет приблизительно следующей осенью. Однако поскольку всемилосердный Бог вполне может склониться к нашим тревожным мольбам… то может он предзнаменованное наказание или прямо прекратить, или по крайней мере смягчить; сверх того, поскольку русские соблюдают обычай оберегать себя частым и постоянным употреблением лука и особенно хрена, чуме не легко будет к ним пробраться; пусть лучше отправляется к Антикиру».

Наступило время Петра I. Время прекрасное и жестокое. Неслыханное время России.

Кончалась одна эпоха и начиналась другая. Понимал ли это народ? Вряд ли. Русское суеверное сознание охотнее видит во всякой ломке – конец света.

Православный царь, надевший немецкое платье, обривший бороду, засмоливший голландскую трубку, – в сознание это не укладывается иначе, как в роли и с целями антихриста.

Тайная канцелярия в царствование Петра I, тихая прародительница нашего ГПУ, задыхалась в пыточных камерах своих от бессилия «урезать» все языки, повинные в новом кощунстве. О царе говорили неслыханное.

Какой-то бывший пономарь Ефим Иванов, на которого донёс монах Макарий, доподлинно знал чудовищное: «…я-де слышал, что-де он не прямой царь, и царевича-де убил своими руками, а прямого-де царя давно нет, и называют-де еретиком и оборотнем, и сущим самим диаволом, и для того-де его и нигде убить не могут, ведает своим нечистым духом, да он же-де ест младенческие сердца».

Поп Игнатий Иванов показал, что в прошлом году от Афимьи Исаковой он слышал такие слова: «…в Петербурге в доме государевом карлица родила младенца, а у того младенца был восприемником государь, и после крестин из того младенца приказал государь вынуть сердце, и ели то сердце; прямого-де царя уже давно нет, какой-де это царь, что он младенческие сердца ест, и других заставляет и ели-де; да он же-де весь народ обратил по-новому, и знатно-де он оборотень, хотели-де его убить, да не могут убить. А стряпчие, Сидор Лобанов да Петр Мокеев, и ещё певчий новгородского архиерея Максим Грохот, говорили ему, Игнатию: государя хотели убить, сперва Соковнин и другие, а потом Кикин, и государь-де знаем своим счастьем, и увидев-де их, казнил; да слышал-де он, что в Петербурге государь собрал в сенат архиереев и других многих людей, и говорил государь, чтоб дать суд на царевича, за непослушание его; и тогда ж-де в ту палату вшол царевич и не снял шапки перед государем, и сказал царевич: что-де мне, государь батюшка, с тобою судиться, я-де завсегда перед тобою виноват, и пошёл-де царевич вон; и государь-де молвил: смотрите-де, отцы снятии, так ли то дети отцов почитают; и приехав государь в свой дом, и царевича-де бил дубиною, и от тех-де побои царевич и умер».

Страшен казался новый русский царь своему народу, опутанный такой молвой. Подогревалась молва эта противной стороной. Заводить на смуту тёмный народ было дело политическое. А потому, оговорённый страшными словами, пылкий царь, бывало, сам рвал калёным железом бессмысленные языки…

Таким образом цепочку недреманного русского суеверия можно продолжить вплоть до нового апогея – времён «распутинщины», например. Или времён российского декаданса. Но эти времена более близки и известны…

* * *

Однако заметили ли вы, как напоминают наши дни времена Смуты, к примеру? Вновь всякая нечисть всё смелее выползает на свет из тёмных закоулков и подворотен сверхцивилизованного, затурканного материализмом бытия. Сонмы нечистоплотных, нечистых и на руку, и на душу колдунов и чародеев заполонили экраны телевизоров. Одолевают видения, для которых именитые учёные изобретают параллельные миры и измерения. Барабашка потеснил пришельцев с Марса. Средневековье со всем своим набором разнообразной чертовщины, только называемой специально изобретёнными словами «под науку», овладевает массами. Это знак какого-то нового одичания. Бывало такое уже не раз в нашей истории.

И всегда это означало, что держава наша подходит к какому-то новому пределу. Неопределённость и зыбкость настоящего, смутная неясность предстоящего порождает химеры народного сознания, вывихи коллективной психики. Наблюдательными людьми установлены уже общие приметы, сопровождающие наступление таких времён. Вычислена точная периодичность отливов и приливов психических эпидемий.

Предсказания не столь уж невообразимая и колдовская вещь, если подходишь к ним с полным знанием прошлого. Покопавшись в истории великих и малых «смутных времён» русской истории, я мог бы самостоятельно предположить,

что 1989 год явился в некоторой степени «пиковым» в новом приливе психических аномалий. Догадаться об этом мне было легко, поскольку досужие (в том числе и великие) умы заметили, что особенно бередит наше народное воображение каждый двенадцатый год. Связано ли это с космическими какими-то делами, солнечными ли, или иными непознанными резонансами развития коллективного духа – не мне доказывать.

Однако совпадения в самом деле способны дать пищу уму.

Ко многим объяснениям исторических всплесков можно присоединить и такое. Я предпринял, скорее всего для того, чтобы удовлетворить личное любопытство, следующее краткое исследование русской истории. Составил себе цифровой столбец с промежутками в те самые роковые двенадцать лет. Выбрал точки, в которые народные волнения, в том числе и обострение суеверия, достигали высшей точки. Единственной трудностью в этом деле было выбрать точку отсчета. Я выбрал её как бы произвольно, но не совсем. Попытался выбрать в обозримой русской истории пиковую ситуацию, наиболее смутную, отмеченную в хронологии нашей эпицентром политического и суеверного волнения. Подумал, что не ошибусь, если возьму за точку эту 1606 год, в который погиб первый Лжедмитрий. Время это я здесь уже описывал. Суеверие, потерянность и гнев народный, я это доказал, как мне кажется, достигли тут и в самом деле своего предела.

Временной столбец получается такой (я пишу его именно в столбец, чтобы удобно было вписать рядом с цифрой событие, которое покажется наиболее соответствующим логике выпавшей цифры).

1606— год смерти Лжедмитрия I.

1618

1630

1642

1654

1666— апокалиптический «звериный год».

1678

1690

1702

1714

1726

1738