Крах империи

Изумрудные поляны,

Грусть седых небес,

Колдовской закат румяный

И волшебный лес…

На полотнах Левитана

Та же Русь в тиши,

Те же луг, река, поляна,

Та же боль души…

На картинах Васнецова

Даль былинных лет,

То таинственный, суровый

Сказочный сюжет.

На дворянский взгляд, у Блока

Чуть иная Русь -

С искрой скифских глаз Востока,

Но …всё та же грусть.

Деревенский вид убогий,

Купола церквей,

Взгляд скорбящий у дороги,

"… плат узорный до бровей". 42

У Маяковского – стихия,

Мятежный гром, страна в огне,

И он – воинственный вития -

На гребне славы, на волне.

"Долой устои вековые!

Чего жалеть? Ломай, кроши!.."

… Тебе ль не родина Россия?

А где же место для души?

Как разно творческому глазу

В те годы виделась страна!

Во благо дней понять бы сразу,

Что ведь у всех она одна…

Певцы "серебряного века",

Как вам хотелось перемен,

Перерожденья человека!

Оно придёт… А что взамен?..

Давно над пропастью Россия,

Слабо накаркать судный час -

Придёт мятежная стихия,

Ломая всё, сметет и вас…

Тогда платформу реализма

С её критической чертой,

Олимп профессионализма

Венчали Чехов и Толстой.

И Короленко, Вересаев,

Андреев, Бунин и Куприн,

Причины скорби раскрывая,

Писали быль родных равнин.

А Горький осветил подполье,

Протест рабочей слободы, 43

Где красным лозунгам раздолье

И неизбежен час беды…

В те дни поэты-символисты 44

Иванов, Гиппиус и Блок

Задумали в "искусстве чистом"

Растить эстетики цветок.

И Сологуб, Бальмонт и Брюсов

И Белый с ними заодно.

Их эстетического вкуса

Богатство ведомо давно.

Их оппоненты – акмеисты

Ахматова и Мальдештам,

По сути – те же модернисты,

Но благозвучней по устам.

Искусством лирики владея,

Они давно пленили муз,

Волшебным мастерством Орфея 45

Являя уникальный вкус.

А вслед, безудержно неистов,

Разя убогой новизной,

Шальной феномен футуристов 46

Ворвался бешеной волной.

"Долой эстетику покоя,

Приличье, этику и стыд!..

Да здравствует искусство боя,

И новый строй, и новый быт!

Авторитеты прочь!

Толстого

И Достоевского – долой!

И Пушкина …Найдём другого,

Без деликатности былой".

Не Маяковского ль в кумиры?

А, может, Хлебников, Бурлюк,

Их современнейшие лиры

Оздоровят парнасский круг?..

Но прочны дедов монументы,

Потуги критиков слабы -

Об исполинов постаменты

Хулители разбили лбы.

И в живописи реалисты

В те годы были не одни.

Сначала импрессионисты

Явились, будто бы сродни.

Потом. махисты, символисты,

Творцы-таланты всех мастей.

Особняком – примитивисты

В корявом стиле без затей…

Тогда российских модернистов

Всех Бенуа собрал в кружок, 47

Где всяк, презрев антагонистов,

На суд шедевры выдать мог.

Кого там только ни бывало,

И каждый разным видел мир.

Критично кисть на свет являла

Мятежных душ и глубь, и ширь.

Серов и Рерих, Бакст и Сомов,

Малявин, Врубель, Лансере,

Кустодиев – все так знакомы,

Как краски листьев в октябре…

И в то же время необычны

И взгляд, и поза, цвет и вид.

Был на полотнах непривычным

И странным каждый индивид.

Поди пойми тех формалистов,

Их форм надуманных излом:

Кубистов ли, сюрреалистов -

Всё будто в зеркале кривом…

А как понять порыв Шагала,

Где, вознесясь в эфир холста,

Над тихим Витебском летала

Его амурная мечта?

Творцов же, мыслящих абстрактно,

Обычным взглядом не понять -

Судить Малевича бестактно,

В нём мир иной, иная стать.

И скульпторы плоды ваяли.

Тогда на суд толпы людской

Свои работы выставляли

Голубкина и Трубецкой.

А на вершину пьедестала

Коненков в лаврах вознесён.

Его скульптура вещей стала

В те дни, особенно "Самсон…"

Тогда в Москве уставом нрава,

Судьёй души явился МХАТ.

Не зря за Станиславским слава

И славой Данченко богат.

Москвин, Качалов, Леонидов -

Кумиры чести и добра.

Была в долину правды гидом

Их гениальная игра.

В дворцах, в поместьях толстосумов,

На сценах оперных столиц

Вдали от волн мирского шума

Звучали перлы славных лиц.

Шаляпин, Собинов гремели,

Их голоса сильны, как сталь.

В восторге в залах цепенели,

Дрожал под потолком хрусталь…

Нежданова игрой со сцены

Непроизвольно, без причин

Волшебным голосом сирены 48

Могла с ума свести мужчин.

Стерев сословные начала,

Открыв иные имена,

Великой музыкой встречала

Своё грядущее страна.

И Римский-Корсаков, и Скрябин,

Рахманинов и Глазунов

В культурном мировом масштабе -

Творцы эстетики основ.

В вертеп Европы что ни лето

Врывалась эта красота.

"Сезоны" русского балета

Снискали славу неспроста.

Танцоры Фокин и Нижинский,

Всего превыше чтя престиж,

Искусством с Павловой, с Кшесинской

Пленили Лондон и Париж.

А сонмы теноров и басов

Пахали, сеяли зерно…

Постичь забавы высших классов

Народу было не дано.

Притихли бурные ненастья,

Казалось, притомилось зло.

А много ль надобно для счастья,

Когда привольно и тепло?..

Тропа судьбы кому знакома?

Никто не знает таковой!..

… В Сараеве раскатом грома

Раздался выстрел роковой… 49

И, как ожившие вулканы,

Вдруг озарясь в один приём,

Схватившись, западные страны

Дохнули дымом и огнём.

Антанта с Тройственным союзом

Всегда на разных рубежах.

В дыму пришлось замолкнуть музам,

Пока партнёры "на ножах".

Германский монстр с привычным чванством

К разделу мира устремлён,

Решив, что жизненным пространством

Он в прежних спорах обделён.

В таком союзе рад почину

Его австрийский сателит.

Он Боснию, Герцоговину

Уже который год теснит.

За братьев Сербия вступилась

И в тщете сил в который раз

На грани краха очутилась.

Лишь русский штык в итоге спас.

Орёл германский метит глазом,

Как рай французский порешить,

Потом, собрав все силы разом,

Орла двуглавого сразить.

Меж тем союзник, лев британский,

Злорадно, тихо наблюдал,

Кого же крах в страде гигантской

В итоге битвы ожидал…

В кровавых схватках миллионы.

Уж больше трёх десятков стран

Свои полки и батальоны

Послали в смертный океан.

По "плану Шлиффена" германцы 50

Все ставки ставили на блиц,

Мол "…нам ничто и десять Франций…",

Но, как всегда, споткнулся Фриц…

Самонадеянный вояка

Французов крепко потрепал,

Не рассчитав всех сил, однако,

В конце концов в капкан попал.

Двуглавый вовремя вмешался,

Свершив на Пруссию бросок,

На Марне Мольтке 51 просчитался,

Едва назад убраться смог.

Меж тем, Россия отставала

От всех по части боевой -

Винтовок, пушек не хватало

И даже формы строевой.

Не говоря про самолёты,

Про средства связи, корабли.

Патроны, кухни, пулемёты

Поставить к сроку не смогли!..

Вот только пушечного мяса

В достатке было на фронтах.

И шла в тартар52 людская масса,

И был невиданным размах…

В Восточной Пруссии Россия,

Собрав войска в ударный клин,

Свела две армии большие

В надежде двинуть на Берлин.

Огромной массой россияне

Ворвались в чуждый прусский мир.

Дивились искренне славяне

Уюту улиц и квартир.

Домам, культуре земледелья,

Скоту, дорогам и мостам -

Нигде ни праздного безделья,

Ни пьяных оргий по кустам…

Прилежный бауэр 53 аккуратен,

Неприхотлив, трудолюбив,

И бюргер 54 вежлив и приятен,

И даже к русским незлоблив.

Солдату что – хлебнуть бы пива!..

Но строг суровый командир -

Пусть немец смотрит и учтиво -

Плати! Не опозорь мундир.

Самсонов с армией далече

Прорвался вглубь во вражий стан,

А Ренненкампф не жаждал встречи

Согласовать военный план.

Они друг друга не терпели,

Не сверив действия никак,

В неразберихе не сумели

Собрать дивизии в кулак!..

А немцы спешно из-под Варны,

Из Франции в кратчайший срок

Свели полки в таран ударный

И повернули на восток.

Пока самсоновцы лесами,

Без связи, не неся урон,

Рвались, куда – не зная сами,

На их пути вставал заслон.

И скоро, прекратив движенье,

Разобрались без всяких карт,

Что оказались в окруженье,

Что опрометчив был азарт…

В лесу, разбитом на квадраты,

На просеках и в гущаре -

Повсюду русские солдаты,

Без строя, скопом на жаре.

Всё: и палатки, и повозки,

И гимнастёрки, и лафет

В пылище выглядит неброско,

В один армейский хаки-цвет.

И всюду кони, кони, кони

И свежевтоптанный навоз,

Потоки хвойных благовоний,

И корни в язвах от колёс…

И гомон гулом необъятным -

Таков всегда военный стан.

… А в небе с воем неприятным

В крестах чужой аэроплан…

Смешались все подразделенья,

Гонцы на конях всех мастей.

Все в хаотичном устремленье

Найти штабы своих частей.

Артиллеристы и пехота,

Обозы, кухни, лазарет…

И каждый в поисках кого-то,

А на вопрос ответа нет.

На марше войско уязвимо,

Занять позицию – закон.

В окопах рать непобедима,

Пусть враг и грозен, и силён.

Конечно, коль в руках высоты,

А позади надёжный тыл.

Артиллеристам для работы

Тогда достанет ратных сил.

Солдату русскому в отваге

Во все века – не отказать.

Да, всё пристойно на бумаге…

А какого мишенью стать?!

… Вдруг, нарастая с гулом грозным,

Ударил громовой раскат

И прямо в скопище обозном

Взметнулся огненный каскад…

За ним второй,…

… четвёртый, пятый …

И с треском грохнулась сосна,

Метнулись кони и солдаты…

… Такой запомнилась война!..

Смятенье, грохот, кони дыбом,

И кровь, и смерть, и смрадный дым.

Легко ли к ранам и ушибам

Бойцам привыкнуть молодым!..

Вокруг движенье, крики, стоны,

Но паники в помине нет -

Тверды военные законы,

Суров армейский этикет.

Звучат команды. Строй за строем

Куда-то движутся стрелки -

Под потом, под палящим зноем

Спешат к позициям полки.

Вот над оврагом у опушки

Обосновался "бог войны".

С укрытий грозно смотрят пушки

На дымку вражьей стороны.

А там, в бинокль неразличимы,

На ровном поле, далеки,

Как волны, ветрами гонимы,

Сверкают каски и штыки…

Бессильные перед войною,

Обозы все метнулись в тыл,

Стрелки, спеша готовясь к бою,

Вгрызаются в дернистый ил.

Артиллеристы изучают

В подробностях передний план,

… А в небе звуки нарастают -

Опять кружит аэроплан…

Самсонов понял, что попался,

Кольцо блокады надо рвать,

Но Ренненкампф не отзывался,

Не собирался помогать.

Посыльные не возвращались,

Молчал и штатный телефон.

Войска в ловушке оказались

А немцы шли со всех сторон…

И вот столкнулись в чистом поле

Педант германский и мужик.

И дрогнул немец поневоле -

Был страшен, грозен русский штык!

Но вскоре силу громовую

Обрушил враг на русский стан.

Снаряды рвали твердь земную,

Повязки, кладь и плоть славян…

С позиций русских отвечали,

Да только в том был малый прок -

Их каждый залп как дробь пищали:

Неточен, слаб и недалёк…

Россия сильно отставала

Во всём по части огневой:

Не тот калибр, снарядов мало

Для боя на передовой!..

А немец мощно и прицельно

Незваных недругов громил.

Солдаты русские бесцельно

Легли в воронки тех могил…

Самсонов в самом центре ада,

Бои вокруг невдалеке.

Как стало ясно из докладов,

Пути отходов на замке.

Мосты, дороги перекрыты,

Везде кордонов вал возник,

Но русские не лыком шиты -

Рванули лесом, напрямик!

Сплошные боестолкновенья,

Снаряды рвали тишину,

И целые подразделенья -

Кто сгинул, ранен, кто в плену.

А скоро кончились снаряды

И на исходе провиант -

Обоз не миновал засады,

Ведь беззащитен интендант.

Патронов тоже не богато,

И тают русские ряды.

Был лучшим даром для солдата

При той жаре глоток воды…

Потом и вовсе туго стало,

И сам Самсонов весь в крови,

И раненого генерала

Солдаты верные несли.

А на рассвете на поляне,

Когда отряд зарю встречал,

В прохладном утреннем тумане

Негромкий выстрел прозвучал…

Похоронили генерала

На той поляне под сосной.

… История щадить не стала,

Назвав разгром его виной…

Пройдя сквозь грозные сраженья,

Сквозь жажду, голод, путь без сна,

Вся поредев, из окруженья

Вернулась конница одна.

Артиллеристы же, пехота,

Обозы раненых бойцов -

Где от полка осталась рота,

А где – десяток молодцов…

А Ренненкампф не шелохнулся,

Пока товарищ погибал,

В отечество орлом вернулся

И лавры бранные сшибал.

Да зря забыл в те дни о боге,

Когда грехи так велики…

В конце гражданской в Таганроге

Свершили суд большевики. 55

Уже тогда в плену солдаты,

Униженные злом чужим,

Сполна изведали проклятый

Германский лагерный режим.

А на Руси, в той райской дали,

Где чудный май и соловей…

Который год напрасно ждали

Своих пропавших сыновей…

Россия, верная союзу,

Потери в Пруссии несла,

Взвалив кровавую обузу,

В итоге – Францию спасла.

Но вот пройдёт тот миг кошмарный,

Отхлынет прочь коварный враг -

Забудет галл неблагодарный

Российский дружественный шаг.

Так и Британия, лукаво

Метая взгляд со стороны,

Своё во всём ценила право

Влиять на прихоти войны.

А интерес свой настоящий

Умела ото всех скрывать,

И норовила жар палящий

Чужой рукою загребать…

Россия кровью умывалась,

Но выгоды не извлекла.

Ей, как всегда, лишь скорбь досталась,

А польза у других была…

А вот австрийцев разгромили

И нанесли большой урон,

Войска в Галицию вступили,

Был трон Габсбургов посрамлён.

Но тут опять Россию бранно

Тряхнуло с южной стороны -

Под Карсом Турция нежданно

Вступила на тропу войны…

Германский блок молниеносно

Не смог Антанту сокрушить.

С французом спор сложился сносно,

Но как Россию порешить?

Там кризисом вооружений

Промышленность поражена,

Хвалёный их "военный гений"

Смела Японская война.

Там власть тупа и воровата,

А царь всевластен, как халиф,

Но доблесть русского солдата,

Увы – не сказка и не миф…

Так думал солдафон германский,

На шкуре собственной познав,

Каков в бою мужик рязанский,

Какая сила в нём и нрав,

И турок, слухом умудрённый,

Утробным страхом обуян.

Увидев русские колонны,

Вмиг прекратил резню армян…

Нехватка хлеба, средств для боя

В который раз несла беду.

И испытанье роковое

Пришло в пятнадцатом году.

Германский монстр, собрав на суше

Стальной кулак в кратчайший срок,

Все силы главные обрушил

На фронт российский – на восток!..

И покатился вал кровавый

Из чуждых стран в Россию вспять,

И ни приказы, ни уставы

Не помогали устоять.

Так сель в горах, прорвав препону,

Всё поглощая на пути,

Ползёт удавом вниз по склону,

И жертв невольных не спасти.

И новый фронт от Риги, Двинска,

Переместившись на восток,

У стен Барановичей, Пинска

На юг к Галиции пролёг.

Три с половиной миллиона

Убито, ранено в плену…

Как оправдать столпам закона

Такую страшную вину!?

Но быстро найдена причина,

Вина искомая нашлась -

Смещён всевластный Сухомлинов,

А вслед за ним Великий князь…

И стал Верховным император

Родному дядюшке в укор,

И вдохновитель, и куратор

Российских воинов с тех пор.

Но ничего не изменилось

В системе власти и чинов,

Лишь ставка чуть переместилась,

На этот раз под Могилёв.

Решив, что русский варвар битый

Не вдруг поднимется с колен,

Германский кайзер мощь элиты

На запад двинул – на Верден. 56

Элита войск – не блеск парадный -

Венец технических забот,

Где пистолет самозарядный,

А авангард – воздушный флот.

Германской тактике ударной

Во всей Европе равных нет.

Альянс противника суммарный

Едва ль составит паритет.

Не ошибись, воитель чванный,

Лелея в мыслях свой порыв.

А как оценишь ты нежданный

Лихой "брусиловский прорыв"?..57

Да, на австрийцах тень позора,

Но это ль не германский блок?

Кому предъявит для укора

История земной итог?..

Лишь пленных четверть миллиона,

А сколько павших, сколько ран!

Без меры жертв для региона,

Особенно вассальных стран.

Вильгельм 58 опять из-под Вердена

На помощь югу снял войска.

Французу эта перемена

Была на фронте велика.

Брусилова не поддержали

Ни царь, ни северный сосед.

Австрийцы в панике бежали,

Преследовать резерва нет.

Боеприпасы на исходе,

Пришлось вернуть войска назад,

Зато трофеями в походе

Был рейд брусиловский богат.

Три года громы грохотали

На суше, в небе, на воде,

Но о победах лишь мечтали,

Не сокрушив врага нигде.

Устали люди и природа -

Вокруг руины, прах и тлен.

Канун семнадцатого года

Грозил удушьем перемен..

* * *

В те времена, перед войною,

Народ сознанием окреп,

Ведь, осенённый стариною,

Во все века был глух и слеп.

Души прекрасное начало

Природной русской доброты

Всегда сочувствием встречало

Слезу вдовы и сироты.

Тому залог – заветы Бога,

Благие нравы и дела,

И та кровавая дорога,

Которой Русь веками шла…

Давно к Христовому завету

Склонился русский человек,

Впитал в сознанье веру эту,

Не изменяя ей вовек.

Каноны долга, правды, чести,

Любовь к отцам родной земли,

Презренье к зависти и лести

В основу совести легли.

Царя, Отечество и веру

Народ любил и почитал.

Лишь, притесняемый не в меру,

Случалось, изредка роптал.

И бунтовал кроваво, грозно,

И в буйстве тратил силы зря,

Грешил, но бога чтил серьёзно

И верил в "доброго царя".

Но вот пришли толпою лица,

По виду будто из господ,

И стали истово глумиться

Над всем, что почитал народ.

И оказалось вдруг, что вера -

Дурманный опиум и вред,

Обман, злословная химера,

Смертельный яд, а …Бога нет!..

Отечество – весь мир безбрежный

Для пролетариев всех стран.

Придёт день гнева неизбежный,

И будет свергнут царь-тиран…

Фабричный люд, босяк приблудный

Ту ересь с ходу подхватил,

А пахарь, злобе не подсудный,

Лишь головою покрутил.

Слабо сказать, что нету Бога,

Что в вере правды, чести нет,

А как же церковь, синагога,

Костёл, мечеть и минарет?..

Неужто все народы мира

Глупее красных мудрецов,

А вера – злобная сатира,

Наследье тёмных праотцов?!

А не Христовы ли знамёна

Извечно осеняли рать,

Не сила ль божьего канона

Учила жить и созидать?..

Да красный демон жизнь нарушил,

Мятежных духов в мир впустил,

Смутил, но веру не разрушил,

Честной народ не совратил.

Когда же змий капитализма

Пошёл войной в который раз,

Священный взрыв патриотизма

Страну смятенную потряс.

И сразу пункты призывные

Явили боль родной земли.

На смертный бой звала Россия,

И добровольцы шли и шли…

Стихийно к площади Дворцовой

Манифестацией народ,

Гудя молитвой образцовой,

Вливался валом в крестный ход.

"Во славу воинства" молебен

Под сенью ангела, как встарь,

Как гимн, торжественно хвалебен,

С народом пел и государь.

И все в едином устремленье:

Сын за отцом, за братом брат -

Вперёд! На подвиг во спасенье…

Да сгинет злобный супостат!..

И потянулись эшелоны

В пучину гибельной войны,

И пали жертвой миллионы,

Вдали, без славы, без вины…

В стране "немецкие погромы"

Посольство грабит "низший класс",

Отели, лавки, гастрономы

В истошных воплях: "Вас ист дас?!."

А город, что Петром основан,

Решительно на новый лад

Был спешно переименован

"Патриотично" в Петроград.

Все партии в святом порыве,

На битву отправляя рать,

По думской инициативе

Царя решили поддержать

Гудит встревоженная Дума,

Сколочен "Прогрессивный блок", 59

Но Милюков потоки шума

Перекричать, увы, не смог.

А так хотелось ход военный

Свести к победному концу!

Терять предел благословенный

России было не к лицу.

Тут Пуришкевич вдруг конкретно

Назвал источник русских бед

И заявил авторитетно:

" Распутин – главный враг побед!.."

Виновник трудностей, лишений

И "министерской чехарды",

И необдуманных решений,

И "хлебных бунтов", и нужды…

Ведь он записочки подспудно

Шлет к государю всякий раз,

И тот мирволит безрассудно

За то, что "старец" сына спас.

Великий князь и Пуришкевич,

Юсупов в миг ужасный тот,

Прекрасно знали, что царевич

Благодаря ему живет.

Мурло двора неблагодарно,

Раздражено, … и фаворит

Свинцом и ядами коварно 60

Декабрьской ночью был убит.

Но Николай не изменился,

А был по-прежнему упрям,

И ход событий превратился

В вал бесконечных бед и драм.

В стране рабочее движенье,

А в Воскресенске, в Костроме

Дворцы в осадном положенье,

Грохочут залпы в кутерьме.

За миллион и больше стало

Борцов мятежных по стране -

Сознанье "черни" загуляло,

Все позабыли о войне.

А там – гниющие окопы,

Грязища, вши, ужасный смрад,

И трупы павших, смежив тропы,

Непогребенные лежат!..

Но бунтарей, одев в шинели,

Везут в бездонный зев фронтов,

И злой Молох в жару, в метели

Молоть их косточки готов…

Народ созрел для революций,

Забыт, остыл патриотизм,

Но даже кровью экзекуций

Не заглушить измен цинизм.

И "красный вирус" торжествует,

И на нейтральной полосе

Уже мятежный ветер дует,

Ликуют, братаются все.

Всесильной стала пропаганда -

"Штыки в песок!" "Ротфронт, камрат!"

И офицерская команда

Не повернет бойцов назад.

В столице митинги и бунты,

Вокруг "хвосты" очередей,

Волненье, ропот, хлеб на фунты,

Локаут, голод для людей. 61

И тридцать тысяч – без работы,

Но крут путиловский отряд -

Февральской вьюгой поднял кто-то

Уж двухсоттысячный "парад"!

С отчаяния сёстры, жёны

Громили хлебные ряды.

С толпою невооружённой

Ещё не свыкся миг беды…

На улицы пришла пехота,

Потом и конные полки.

Стрелять в своих кому охота?

Роптали даже казаки.