Большая зона. Книга 2. Ироническая проза

Перво-наперво, Юрий Михайлович выпустил на «Окуне» фотогазету. Для этого он обошел всех по каютам и, панибратски, познакомился со всеми «за ручку».

Когда в кают-компании появился огромный разворот с фотками каждого «при деле» – всем это очень сподобилось: «Ценит!»

Юрий Михайлович ещё в комсомоле схватил у кого-то из старших очень веский постулат: «Для каждого человека нет ничего более важного в жизни, чем БЫТЬ ЦЕНИМЫМ! Кем? Да всеми: женой, детьми, начальством, друзьями, любовницей и даже собакой!». Многие супружеские пары, например, повязаны на всю жизнь не виртуальным, быстро излечимым, чувством-болезнью «любовь», а именно более надёжной привязанностью на основе: «ценить и быть ценимым». Которое, как правило, всего-то, рождается в сравнении…

Антон, незадолго получивший диплом штурмана дальнего плавания в 23 года, а это в то время значило многое, встретился с Юрием Михайловичем как старпом, а, стало быть, на равных. Что Ю. М. и подтвердил (каюты – дверь в дверь!), выставив бутылку коньяка с лимончиком и шоколадом: как у людей! Ну как после этого не зауважать такого хорошего человека, рубаху-парня? Ведь до «Окуня» Антону встречаться в работе с помполитами не приходилось, он работал на судах типа СРТ, где 26 «рыл» – сами себе помполиты и душеприказчики. А, как правило, они – ни в бога, ни в чёрта, ни в святую деву Марию…

В рейсе Ю.М. подтвердил своё реноме: он выходил на палубу в рокане и в буксах (проолифенные штаны и куртка) со шкерочным ножом в одной руке, с секундомером – в другой, «беломориной» в зубах и – начиналось представление за столом-рыбоделом, где две шеренги матросов и подвахты ловко шкерили (потрошили и обезглавливали) окуня. Юра, обсыпая (как всегда!) себя пеплом папиросы, одновременно пытался шкерить, говорить, хронометрировать, курить и заливисто смеяться над шутками и подначками со стороны команды у стола. Над Юрой потешались незлобливо, а он и не понимал разницы между морской подначкой и «полным серьёзом», Помощь его была не в количестве ошкеренных рыбин, а в той весёлой атмосфере, которой он разбавлял монотонную и утомительную многочасовую работу… Народ воспринимал Ю.М. как доброго и незлобливого чудака, зацикленного на своей миссии «нести народу веру в светлое будущее»…

Однажды, в кают-компании для комсостава за обеденным столом сидели стармех Афанасий и Ю.М.. Вошли старпом Антон и начрации Алексей. Садясь за стол, Алексей подмигнул Антону и, якобы, закончил начатый ранее разговор:

– Так ты видел, Антон, этот «Орион» пролетел прямо над мачтами?

– Он три раза пролетел над нами, в трёх направлениях, – пояснил Антон действительный факт облёта канадцами нашего судна.

– Так чего там в листовках, которые «Орион» сбросил на палубу?

– Да мне неудобно было спрашивать у матросов. Вроде как предлагают политическое убежище, – едва сдерживая смех ответил Антон, одним глазом кося на Ю. М.

Юрий Михайлович оцепенел. Потом резко бросил на стол ложку и со словами: «Что ж вы меня сразу не позвали!» выскочил из салона.

На палубе матросы прямо валялись от смеха, когда Ю.М. на полном серьёзе стал требовать «сдать ему все до единой листовки», сброшенные самолётом.

Начальник рации Алексей почти ежедневно устраивал в кают-компании концерты, разыгрывая Ю.М. на чём попало, что в голову взбредёт, абы его завести. Например, сидим молча обедаем, но что-то скучно получается. И тогда Алексей, наобум, кидает Юре вопрос:

– Михалыч, а правда, что Пиночет тайный коммунист, подосланный нашими кэгэбэшниками в Чили?

Юрий Михайлович, поперхнулся и его понесло. Он бросил ложку и развернул перед ухмыляющимися, откровенно потешающимися едоками полную политическую ситуацию, не только в Чили, но и во всей Южной Америке. Все уже пообедали и разошлись, а Юра всё продолжал трындеть вновь вошедшим с вахты. Те пожимали плечами и не могли понять, чего Юру так занесло в Южную Америку?

Но, что бы делала команда без Юры? Месяц на промысле – ладно. Там работа по 16 часов, а остальное – сон. На переход туда – тянучка в пол-месяца, но там – подготовка тралов. а на переходе домой, после адовой работы, чем заниматься?

Так вот Юра, корыстно используя свой статус работника парткома за время стоянки обеспечил судно неплохой библиотекой, набором кинофильмов и даже инвентарём «ДОСААФа» – малокалиберной винтовкой с пятьюстами патронами! Он каждую неделю перед фильмами закатывал лекцию, предлагая набор распечаток Общества «Знание» – на выбор. Свою каюту он превратил в цветную фотолабораторию. Прикроватная полка и полка над диваном БЫЛИ УСТАВЛЕНЫ винными и водочными бутылками с различными реактивами. Каюта, естественно, как всегда, – «на распашку», что и сыграло с Юрием Михайловичем, в дальнейшем, злую шутку.

За истекший 1958 год сделали 6 рейсов в Канаду и экипажу было присвоено высокое Звание «Экипаж коммунистического труда». Юра сиял, ведь, без смеха, в то время это «Звание» означало многое: премии, карьера, квартира и даже награды…

Однако, работа РТ «Окунь» на таком длинном плече – «за семь вёрст киселя хлебать» ТОГДА была признана нерентабельной и РТ «Окунь» был передан Мурманскому Тралфлоту. Команда была расписана по другим судам. Уходили все через каюту капитана Владимира Кутузова и первого помощника – Юрия Михайловича Феденёва, где были накрыты столики «а ля фуршет»: рюмка, объятья и хорошие пожелания вослед!

Юрий Феденёв был направлен на принятый с новостроя БМРТ и отправился в Африку.

Эпилог

А через год Антон узнал: Юрий Михайлович Феденёв был исключён из партии и уволен. Причиной быстрой расправы коллег стали два навета и мягкость характера. Писал положительные донесения и характеристики…

Первый навет поступил в партком УЭЛа от «стукачей» ещё с «Окуня» (Юра их «на дух» не переносил!), которые сфотографировали Юрину каюту, уставленную бутылками. Как ни божился Юра, что в бутылках – реактивы, осадочек остался… Тем более, что в парткоме знали о том, что Юра не был «язвенником».

Второй навет поставил точку в его карьере. Он был сфотографирован «стукачами» БМРТ (где он работал первым помощником капитана) спящим, на диване. Рядом стояла бутылка положенного по рациону питания «тропического» вина. На его казённых бежевых шортах (дело было в Африке), пониже спины, была намалёвана корявая надпись суриком «Слава КПСС!» Банка с суриком и кисточка лежали рядом.

…Говорят, что потом видели Юру в редакции рыбацкой газеты «Маяк», где ему, Григорий Фурман, по старой памяти, платил какие-то жалкие гроши, как внешкору, под чужой фамилией (друга Саши Рыжова). В добавление к маминой пенсии…

Однако, Юра не казался сломленным, Он всё также был весел и деятелен. А моряки зауважали Юру по-настоящему: из солидарности…

2. Дмитрий крылов

1955 год. Голландия. Порт Эймейден города Амстердам. На Нордензее Канале у пассажирского терминала Фелиссон мощные буксиры ошвартовали к причалу итальянский транс-атлантический лайнер «Андреа Дориа», прибывший из Нью-Йорка.. Длина – 212 метров, пассажиров – 1240 чел. Экипаж – 570 чел. Гремит музыка, развеваются флаги. На всех палубах радостные пассажиры машут руками…

Тут же, по корме супер-лайнера, без буксиров и без музыки швартуется «пассажир» под советским флагом. Это – наскоро переоборудованный СРТ – средний рыболовный траулер №216, в трюмах которого изобразили подобие многоместных кубриков для пассажиров – перегонных команд из Калининграда.

А утром в Амстердаме вышли газеты под «шапками»: «Борьба двух миров!» А ниже – развёрнутое фото: Супер-лайнер длиной в два стадиона, а под кормой – «букашка» с флагом СССР, – «пассажирский» СРТ 216! Ребята-перегонщики привезли эти позорные газеты в Калининград и вручили, кому следует…

А через год в Штральзунде, Германия, срочно построили три посыльных пассажирских судна, на 54 пассажирских места каждый – «Юг», «Восток» и «Зарница» и передали их Калининградскому Морскому агентству по перегону судов.

В 1959 году на ПС (посыльное судно) «Юг» направили 2-м штурманом Антона. На судне шла суматоха с расселением по каютам прибывших пассажиров – членов перегонных команд, следующих в Штральзунд на приёмку вновь построенных для Союза судов.

Хмурый, с печатью вселенских забот на руководящем челе, капитан Владимир Мазилкин, едва заглянул одним глазом в направление и на внушительный диплом Антона (штурман дальнего плавания!) вручил Антону копию судовой роли и пояснил задачу: всем начислить валюту, согласно прилагаемому штатному расписанию и Приказу.

Не менее хмурый, с постоянно брезгливым выражением лица, старпом Гавриленко поселил Антона в каюте по соседству с помполитом и добавил обязанностей: проверить наличие пассажиров на борту и доложить к отходу. Антон пересчитал всех пассажиров по головам: одного не хватало – моториста Виктора Чужинова. У борта стоял и курил давний друг Антона по прозвищу «Шнур». Антон пожаловался ему: «Через час отход в рейс, а одного „мотормана“ нет на борту!»

– Как фамилия?

– Да Чужинов, Виктор.

– Дак это – я и есть – Чужинов! Ха! Ха!

За пол-часа до отхода в каюту к Антону зашло ещё одно хмурое, словно невыспавшееся создание:

– Шешуков. Я – первый помощник капитана. Мы идём в заграничный рейс с незнакомыми людьми. Вас попрошу внимательно наблюдать за КОНТИНГЕНТОМ пассажиров. А в случае чего – дать мне «сигнал»., – процедил он не разжимая зубов.

– Какой «сигнал» я должен давать? И в каком таком «случае? («Господи, и откуда их берут, таких уродов?» подумал Антон), В Морагентстве случайных людей нет, – Антону стало понятно с кем он имеет дело…

Зашёл в каюту 3-й помощник капитана, Евгений Иванов, присел.

– Женя, как с такими работать будем? У них у всех видуха, как буд-то я им крупно задолжал. Они постоянно такие надутые индюки?

– Дело в том, что они – капитан и старпом – «расстриги»… Так их называют за спиной. Это – несостоявшиеся офицеры, которых Хрущёв турнул прямо на выпуске из училищ. Они безумно рады, что попали на суда загранплавания и грызут землю, чтобы их не турнули из Морагентства. А рожи у них такие, потому что им пришлось начинать с третьих помощников. При их амбиции-то, погонах и кортиках… А помполит пришёл к нам недавно, он был секретарём парткома в животноводческом совхозе в районе. «Сибирский валенок», с ним ещё намучаемся. Сталинская закалка.

Утро в Штральзунде было солнечное и тёплое. На палубе собрались свои члены экипажа и пассажиры. Все были одеты нарядно и даже по-заграничному модно: пиджаки-букле, цветные галстуки, узкие брюки… Ночью посмотрели фильм «ЧП» (Чрезвычайное происшествие) о задержании нашего танкера «Туапсе» на Тайване. Там был эпизод, когда к морякам выскакивал мистер Соколов (русский эмигрант) и уговаривал русских моряков с танкера остаться на Тайване. Он выскакивал на авансцену со словами: «Здравствуй, дорогой соотечественник!» Вот моряки и здоровались утром на палубе, в шутку, словами мистера Соколова.

В это время на палубу вышел помполит. Он придирчиво осмотрел моряков и заявил: «В таком безобразном виде никто на берег не сойдёт! Стиляги, понимаешь! Позор! Переодеться и построиться. Я лично буду проверять каждого!»

И, вдруг на палубу ворвались из громкоговорителя мощные ритмы «Стэнд бай буги!» Это начальник рации Валя Лебединский поставил свою любимую пластинку «Буги-вуги».

Помпа оцепенел. Потом завращал головой: откуда несётся такая крамола? И увидел бегущего ему навстречу Валю Лебединского с протянутой для приветствия рукой:

– Прекратить! – заверещал помполит, он понял, чья это проделка.

– «Здравствуй дорогой соотечественник!» – налетел на помпу Валя с фразочкой провокатора-эмигранта Соколова из фильма «ЧП». Валя схватил помпу за руку, якобы в приветствии и, на полусогнутых ногах, начал таскать помполита по палубе в диком плясе «Буги» вокруг него. Помпа энергично пытался выдернуть свою руку. При этом Валя отпускал её, но потом тянул на себя и выходила точная имитация экстаза в танце!

– Ребята, снимайте нас скорее! Сфотайте, как наш помпа «бацает» на палубе «Буги»!, – кричал Валя морякам. Ребята защёлкали аппаратами… Помпа, наконец вырвал свою руку из валиной ладони: «Я счас всё доложу капитану!», – кипел он, убегая.