– Где у тебя болит, где, цыпленочек, болит? О-оо, баю, баю, деточку мою… О-оо, баю…
Султан притих, закрыл глазки и нахмурил лобик. Я ходил и не отрывал глаз от маленького человечка… Ай, какой хмурый и недовольный! Ужасно смешной и милый… Хотел бы не отрывать своих губ от твоей щечки, да боюсь, что разбужу, и ты снова будешь терзать мое сердце своим жалобным плачем…. Боже мой, как я люблю тебя, беспомощный цыпленок! За что? Не знаю. Неужели ты – мой сын?.. Странно, невероятно, непонятно. Но мне хочется утащить тебя, детка, в свою комнату, тихонько положить на свою постель, запереть дверь и никому не отдавать тебя. Никому! Даже Калерии… Я весь ушел в созерцание спящего султана и в свои странные новые переживания и позабыл обо всем на свете. Вдруг раскрылась дверь, и на пороге появилась стройная фигура гибкой, одетой в амазонку женщины…
– Вот тебе раз! Новая кормилица!.. Трогательно… Какой ты милый…
– Не смейся: он только что успокоился… Разбудишь…
Калерия швырнула на пол хлыст, подошла ко мне, нагнулась над султаном, потом подняла на меня лукавые глаза и, воспользовавшись моей беспомощностью – на руках спал ребенок, – поцеловала меня в щеку и прошептала:
– Это по старой памяти.
– Оставь. Я выроню ребенка… У тебя муж…
– А у тебя – невеста.
– А, барыня!.. Я на минутку вышла, а их попросила поняньчиться…
– Если ты будешь, милая, заниматься амурами с лакеем, я должна буду…
– Что вы, барыня, какие тут амуры!..
– Не забывай, что ты кормишь ребенка…
– Я это хорошо помню… Не забывала… Барин спрашивает ключ от вашего номера.
– Нечего ему там делать… Возьмите ребенка!
Я осторожно передал кормилице султана и направился к двери.
– Геннадий!..
– Что?
Калерия подошла к двери.
– Мне надо сказать тебе несколько слов. Почему ты не отпираешь мне двери, когда я прошу тебя?
Мы медленно шли по коридору и тихо говорили.
– Ты чего-то боишься… Я хочу сказать тебе, что глупо бояться и бегать от меня. Я ничего дурного тебе не сделала. А если ты воображаешь, что подвергаешься опасности с моей стороны, то ты, голубчик, ошибаешься.
– Я ничего не воображаю…
– Что было, то прошло… Ты позволишь?
– Войди.
Вошли в мою маленькую комнатку. Калерия посмотрелась в зеркало и сказала:
– Что прошло, то будет мило…
– А если… не прошло? Тогда как?
Калерия расхохоталась и укоризненно покачала головой.
– Вот тебе раз… Это говоришь ты, жених!..
– Да, я… Не смей хохотать!..
– Ого, как строго!.. Ты и с невестой так же строг?.. Или там…
– Брось шутки, Калерия…
Она подсела ко мне на кровать, изобразила напуганную девочку и плаксиво пропищала:
– Не бу-уду…
Потом приблизила свое лицо к моему и, закрывая глаза, загадочно спросила:
– Помнишь?
– Погоди… Я хочу говорить серьезно. Убери с моего плеча руку.
– К вашим услугам… Только это, должно быть, очень длинно и скучно.
Кто-то боязливо стукнул три раза в нашу дверь и робко произнес:
– Калерия! Ты здесь?
Калерия встряхнула головой, словно к ней приставала муха, шагнула к двери и раздраженно и насмешливо сказала в щелку двери:
– Здесь.
– Ты скоро?
– Не знаю.
– Мне тебя надо.
– А мне вас – нет.
И, спокойно прихлопнув дверь, звонко щелкнула замочной пружиной.
– Кто?
– Муж… Ну, говори, что хотел… это… серьезное…
– Но тебя ждет муж. Быть может, оставим до завтра.