Искра
– Это желание укрыться во тьме, желание, чтобы тебя защитили, приласкали, приголубили, как будто у тебя матери не было никогда.
– Даже есть.
– Так забудь, что тебе кто-то нужен. Ты способен скрываться, быть смертоносным и повелевать, а не мямлить. Способен сам, без чьей-либо помощи… Все, ступай.
Наглеть я не стал – не победил же. Только я вышел из его «офиса», меня накрыло: тело на мгновение перестало слушаться, а голову пронзил шквал идей. Я быстро прижался к ближайшей стене и терпеливо внимал новым знаниям.
Теперь я знал, что Генерал балуется генной инженерией, и валькирии – плод его творений. Это смесь солдата и птицы. Не уверен, что это было: он все-таки решил поделиться частью информации, или мне удалось из него что-то выудить с запаздыванием. А может это всего лишь эффект протечки от телепатического общения.
Дальше шли мои домыслы. Где его лаборатория? На четвертом-пятом этажах? Тесновато. Может быть, у Крепости и подземная часть есть? Да я и корпуса-то не все видел – мало ли что там. Черт, он что, и в правду клонирует солдат? «Все ради победы?».
И самое интересное: да, все хотят трон, место под солнцем. Но для чего? Что оно здесь-то дает? Хотя, если подумать, то наверняка почти то же, что на Земле. Но какой ценой?
После такого вороха мыслей, я вошел в тень и проскользнул прямо до лестницы.
***
Через какое-то время мы символично отпраздновали мой день рождения. Я не суеверный. Мы так и не смогли сосчитать, сколько именно земных дней мы здесь пробыли. Как такового, одинакового месяца здесь нет, или мы чего-то не поняли, а сутки, по субъективным ощущениям, длились часов по двадцать шесть. Да и вообще я довольно легкомысленно относился к своему дню рождения, даже когда на Земле чалился. Даже на хронометраж мне было все равно. Но здесь я приобрел эту парадоксальную, на мой взгляд, и силу и одновременно, слабость. Если жизнь не будет такой, в которой один день от другого не отличишь, как было раньше, жизнь можно будет измерять и запоминающимися моментами или количеством «накопленного», пережитого счастья. Но все равно, когда нас допустили на второй этаж, а соответственно, и в библиотеку, я стал вести дневник. Часть я писал на русском, – часть – на чингарском, для пущей интересности.
Юля, разумеется, с таким подходом была не согласна. Еще бы: вот у девчонок восемнадцатилетних жизнь беззаботная – каждый день рождения на вес золота, а радость из штанов. Посмотрел бы на нее, когда у нее этих самых, должных быть «лучшими в жизни» позади хотя бы двадцать девять будет.
Однако, следует признать, что записи в адском дневнике, по сравнению с земными, стали немного реже, проще и спокойнее. Даже мата почти не было. Казалось бы, в здешних-то условиях. Постепенно я стал пытаться писать сразу на чингарском, а слова, которых не знал, приходилось писать на русском. Это была небольшая книжечка, но я знал, что испишу ее полностью за два-четыре местных года.
Как-то лежа в постели и осматривая мои шрамы, и земные и здешние, почти не слушая мои нудноватые рассуждения, она взяла меня за руку и сказала:
– Теперь я понимаю, за что ты так ненавидишь жизнь на Земле…
Это было для меня одновременно и откровением и бальзамом на душу и даже небольшим испугом. Когда твоя любовь тебя понимает. Однако, ненависть не может существовать в постоянном количестве и форме, и в некоторых условиях она способна либо прятаться, либо вообще постепенно улетучиваться, как пары ядовитого газа.
У нее начало проявляться пузико. Она считала, что ребенок от меня. Я ей объяснил, что я так счастлив, что даже если он не мой, я готов подождать следующего. Слова, конечно, не весть, какие, но зато правда.
Она приревновала меня за то, что Генерал чаще вызывает меня, чем ее.
– Ну потому что нечего беременную гонять туда-сюда – не ближний свет, – отшутился я.
Разумеется, она нахмурилась. В четверти случаев телепатия и не нужна – огроменная часть женской реакции предсказуема, притом видимо, в независимости от возраста.
***
Однажды на нас напало нешуточное войско двух племянников Генерала. Вот это отношения у них здесь. А впрочем, у нас подобное в истории тоже бывало.
Что радовало – в большинстве случаев ландшафт поля боя был нам на руку: все видно; месива в пределах нормы; не приходится куда-то подниматься, забегать, теряя уйму сил. Такое чувство, будто побитая и рассыпанная земля была только вокруг Крепости.
Уже вечерело, и во время битвы мы действовали с Юленькой по отработанной схеме. Я подкрадывался к отдельным кучкам чингар, и резко набегал на них. Только в этот раз я ощутил нечто новое. Во тьме я теперь не только бежал раза в два быстрее, я словно едва касался земли ногами. А когда мои мечи наносили удары, в какой-то момент некоторые противники падали замертво еще до того, как я их касался. И ощущения слегка изменились: теперь я еще лучше видел, – зрение как будто сужалось и расширялось именно там, и до тех пределов, которые мне были удобны; к тому же по бокам проскальзывали большие, устрашающие тени.
Я бежал, рубил, кромсал и сек направо и налево. Боевой раж вновь захватил меня. Чем лучше у меня получалось, тем больше я превращался в кровожадного хищника.
На какое-то мгновение, после нескольких десятков поверженных врагов, я отвлекся, потерял контроль, и мне в лопатку прилетела стрела. И вдобавок, кто-то с такой силой ударил меня в правый бок, что я отлетел и потерял сознание.
***
Очнулся я в лазарете Крепости, и рядом стоял один из наших капитанов. Выходит, отбились. Вскоре зашел и Генерал. Он прочитал, что случилось (я сам в голове прокручивал произошедшее достаточно явственно), присел на стул, подумал и сказал:
– Это тебя демон Тьмы подкосил. Ты самого Мира Тьмы научился касаться. Сильные быстрые твари – чуть почку тебе не вышибли. Полечись пока, но не залеживайся.
– Какие еще миры бывают? Как… что вообще собой может представлять Мир Тьмы? – озабоченно спрашивал я. – У нас-то все логично и понятно: шары, гравитация, зависимость от Светил. А это вообще, как будто измерение грез.
– Красиво сказал, – он улыбнулся. – Скоро сам все поймешь и прочувствуешь. – По его лицу пробежала ухмылка, и он ушел.
Затем впустили Юленьку. Она выглядела взволнованной, но зато хоть ей слабо досталось.
– Если бы я вступила в бой… Это я виновата. Дай посмотреть.
Она осмотрела мой голый бок.
– О Боже! Тебя как будто динозавр огрел!.. Лежи, восстанавливайся. – Она посмотрела на дверь. – Ночью приду облегчить боль… – и страстно поцеловала меня.
Когда она ушла, я остался один в темном лазарете, в четырех каменных стенах медитировать на восстановление. В голове играл один из любимых боевых треков с меняющимся эмоциональным фоном, и я, настроенный на прекрасную атмосферу, попутно проваливался в мир грез. Тот, в котором, как и в моем сердце, было черным-черно. Но спокойно и загадочно.
Порой слышался тихий шепот. Это могло быть из-за предсонного состояния; может быть, я слышал мысли чингарян за стенами, а может быть я просто потихоньку сходил с ума.
Уже на следующий день я осторожно ходил, стараясь не порвать ничего еще больше, а еще через два, – благодаря насыщенной половой жизни, здоровому образу жизни, обильному и правильному питанию и целенаправленным медитациям, я уже мог отплясывать чечетку и махать двуручным мечом.
Вообще, по уровню физической силы мы с Юлей уже приближались к чингарам. А остальные наши умения даже вызывали некоторое уважение, а то и опаску на мордашках чингар, как с радостью отметила Юля. Ей это явно доставляло удовольствие. Я же всегда был скромнягой, и чувство явного превосходства над кем-то никогда не манило и не опьяняло меня. Я лишь говорил, что надо делать. И чингаре делали! Что самое интересное и забавное: постепенно солдаты стали выполнять наши словесные или телепатические команды без промедлений и раздумий. И ведь это обучение, эти растущие возможности не давались какими-то титаническими усилиями, как на постылой Земле, где нас словно вымуштровали с детства и продолжали промывать мозг до самой смерти, что нужно постоянно и ради любой мелочи рвать задницу, пока позвоночник не покажется. А все почему? Да на девяносто пять процентов уверен – потому что достаточно просто как следует давать или хотя бы быть рядом. Господи, уже одной этой мотивации может хватить. А ежели в жизни еще хоть что-нибудь достойное будет, – в таком случае, может даже я и на Земле танцы танцевал, песни пел, да хороводы водил, как в индийских фильмах.
Рана и в правду представляла собой красный след от лапищи монстра с четырьмя пальцами втрое толще и длиннее моих. Возможно, как раз из-за того, что в Аду-2 я стал могучее и крепче, я и смог пережить подобное. Ну и помятая броня вовремя пригодилась.
Вскоре у нас случился праздник: от чингарочек из доильни у меня родилось два ребенка: один серенький мальчик и одна серенькая девочка с разницей в два дня! Я сразу побежал поглазеть на эти создания. Даже поверить не мог, что они мои. Такие холеськи. Потерял счет времени, наблюдая то за одним, то за другой. А глазки какие мудрые уже! Дар этому миру.
Меня выдворили из их комнат, а я шел с капитаном, запрокинув голову, словно наслаждаясь обдуваемым, ласкающим ветерком после целого дня работы на палящем солнце. И когда я закрывал глаза, видел лишь своих малюток. Весь день провел в такой эйфории, что ничего делать не стал вообще.
«Катитесь все хоть на помойку – у меня есть дети! Дайте нарадоваться!».
Я сказал Юленьке, и, естественно, она, как могла, пыталась радоваться этому. Странная, конечно, ситуация, но я ее расцеловал и мы сделали друг другу еще лучше. И такое могло быть – я же расцвел благодаря ней.
Глава 6
На следующий день Генерал позвал меня. Только я к нему забежал, он без капли радости, гордости или понимания сразу начал расспрашивать меня обо всякой ерунде. Каковы люди, как я к ним отношусь, какое вооружение у них есть и так далее. Я все выложил.
– Разница между землянами и чингарами преимущественно в том, что вы выражаете друг другу эмоции более открыто, а у нас даже очевидные вещи часто вслух говорить нельзя.
Под вечер приехал его сын Шаттьях. Мы пообщались, он оказался славным малым. Часто улыбался, правда, лицо его было в страшных шрамах, как от ожогов, и, казалось, немного перекошено. Броня у него была не такая, как у всех, видимо, членам семьи полагается эксклюзив. Цвета он выбрал темно-зеленый и фиолетовый с накинутым черным плащом с капюшоном, а за поясом висел красивый, если можно так сказать, даже изящный топор с небольшим металлическим черепком на обухе. Я конечно не спец еще, но со стороны его трудно было назвать закаленным в боях воином. Хотя, по сравнению с видом капитанов или Генерала, впечатление произвести весьма трудно.
Мы неспешно прохаживались по округе, в сторону бирюзового леса, куда даже его «Батя», как он его называл, не пускал из соображений безопасности. Шаттьях без зазрения совести поведал мне очень много интересного. Он сказал, что у Бати, насколько ему известно, восемь живых сыновей и двенадцать дочерей. Имя свое Батька никогда не называет, поэтому и Шаттьяху запрещено мне его говорить. Ему пятьсот сорок лет по здешним меркам. Шаттьяху всего девяносто восемь (видимо, условия здесь весьма благоприятные, ибо он выглядел на сорок). Самому младшему из живых – семьдесят два года, а самому старшему из живых – сто восемьдесят шесть. Все сидят в княжествах и перед Батей все отчитываются, ворчат (тут он сдержанно усмехнулся).
Сестры почти все замужем за графами других земель. Чтобы не воевать.
– Хотя, в случае чего, ничто не мешает им глотки перерезать и опять на нас напасть, – спокойно сказал Шаттьях, показывая жест отсечения головы и улыбаясь своими желтыми глазами.
– Тогда понятна распространенная атмосфера жестокости… – сказал я задумчиво.
– Дикарями нас считаешь? – спокойно спросил Шаттьях.
– Я пока ни в чем не разбираюсь. У меня только фрагменты знаний. С одной стороны: нападать внезапно, без флага и какого-либо распознавания на не слишком своих, но и не чужих – это какое-то месиво. С другой – я могу понять.
Он хотел меня перебить, но осекся и продолжил внимательно слушать.
– Я полагаю, уже веками войны здесь ведутся, не прекращаясь. А мы до сих пор деремся кусками дерева и металла. Не понимаю: ни где технический прогресс, ни где… – тут уже я осекся и сразу выбил мысль из головы.
– На самом деле у нас есть все, что нужно. Ты скоро убедишься, если не умрешь… Насчет того, что на вас напал кто-то, и ты не смог отличить, кто враг, а кто друг, – так это дикари на вас и напали. У них нет флагов. – Он засмеялся.
– А у вас на Земле все не так? – спросил он мгновенно меняясь в лице.
– У нас примерно так, как у вас, было в средневековье. А сейчас тоже в разных точках мира частенько вспыхивают войны, но, насколько мне известно, никто самым мощным оружием не пользуется. Все говорят, что хотят дружить, но на деле все лишь хотят обмануть друг друга на деньги и влияние. И в такой ситуации оказывается, что истинны, честны и очевидны лишь недоверие, а то и ненависть, да страх. А насч…
– А как у вас с женщинами отношения? – перебил он меня, слегка прищурившись и коварно ухмыляясь.
– У нас непонятное равноправие.
– Это как? – заинтересовался он.
– Это когда, вроде бы, поровну раздали, а во многих моментах непонятно, когда ты должен руку тянуть, а когда тебя по ней ударят. А то и вовсе сломают. И что самое ужасное – обратиться за помощью не к кому. Восемьдесят процентов людей уже разрешили свою проблему, и вспоминать о ней не хотят, возможно, даже не помнят вовсе, как тяжело было вначале. Остальные же ходят впотьмах, пытаясь справиться сами. В нашей истории уже был период, когда родители женили своих детей за тех, «кого следует», как у вас с королевскими семьями. Вразумительный ответ о пользе этого метода решения проблемы мы вряд ли когда сможем дать.
А так: людей расплодилось, как насекомых, а они одиноки, беспомощны и эгоистичны, как будто их сотни километров разделяют. Как и с богатством: какой-то части повезло, а десять-сорок процентов должны решать свою проблему сами. Некоторые даже умирают в одиночестве.
Я решил поменять тему:
– А сколько у вас людей на планете? И зачем вы их приглашаете?
– Понятия не имею. Сколько живу, а в голову Бате залезть так и не смог… – Он посмотрел на меня и вздохнул.
– Много лет назад, до моего рождения, Батя начал открывать Врата. Это, кстати, на тему технологий. – Он сощурился, и я понял, что он чуть не рассказал лишнего. – Тогда «улов» был небольшой, и видимо, для вас – незаметный. Куда все делись с тех пор – не знаю, но большинство точно умерло.
Сейчас вот опять. Я думаю… – тут он глянул на меня искоса, – старый он очень. Келамизар-то старый, а Батя – вообще… очень-очень старый. По идее, никто и ничто на этой планете не может поддерживать жизнь так долго. Скучно ему. Ищет, чем бы себя развлечь. Но и амбиций каких-либо я не исключаю. Вот, тебя выбрал, чтобы попрыгал перед ним, потешил старика. – Он злобно усмехнулся, но в глазах была заметна и капелька грусти. Он ушел, не попрощавшись.
***
Буквально неделя прошла, не дали нарадоваться чувством отцовства, и тут же Батя вызвал к себе. Сказал, что послезавтра я отправляюсь на битву с войском его давнего врага – бастарда, как он его называл. Часть войск пойдет через лес. Там я и должен буду всех уничтожить. А до тех пор должен готовиться. Я спросил, почему Юля не со мной. Он сказал, что ее отправят на другое задание. Этому терминатору перечить все равно бесполезно, так что я побежал к Юленьке.
Проходя, мимолетом я заметил одну из, назовем так, «доярок», с которой я имел счастье… Имел счастье. Она была брюхата. Кротко, опасливо взглянула на меня и юркнула за дверь. Плохо конечно видеть запуганную женщину. Во всяком случае, если она хоть каплю позитивных эмоций вызывает.
А как я уже понял, женщины не любят ушами, они вообще не пойми что и чем. Пронять их может либо секс, либо сильное случайное совместное переживание, либо банальное привыкание. Почему не обобщаю до всех, включая мужчин, – потому что целью всегда была и будет именно женщина, а на мужиков начхать. Однако, когда становишься кем-то другим, более возвышенным существом, такие взгляды постепенно теряют свою ценность. Чувствую, я еще не раз повторюсь. На Земле казалось, что это бич любого мыслящего – застрять в вечной спирали рассуждений, раз из раза убеждаясь в том, что уже знаешь. С новыми красками и нотами в жизни начинаешь думать над положительными моментами – кажется, что можешь предугадать будущее.
Я рассказал Юле обо всем услышанном только что. Она выглядела озадаченно, не знала, куда ее пошлют.
– Обещай мне, что мы всегда будем вместе, – сказала она фразу, которую часто произносят манипуляторы. Но в этот раз ей просто было страшно, ведь вместе мы – чертова гора, и тут первый раз нас разделяют. Плохо это очень.
– Обещаю, даже если будем на расстоянии друг от друга… Давай поженимся?! – осенило меня.
– Давай! – приятно удивилась она. – Но как?
Я поцеловал ее и мигом побежал по этой треклятой лестнице обратно наверх к Генералу.
Тот стоял в центре своего зала, и был не в духе.
– Я не одобряю, – сразу выпалил он. – На местной женщине – пожалуйста. Я сказал тебе готовиться к битве. – Он недовольно посмотрел на меня, и я даже капельку эмоций не стал ему показывать, а сразу ушел.
Я рванул к капитану, который будет командовать операцией. Понемногу я стал различать лица даже мужчин, и его я доселе явно не видел.
Он сперва проверил меня в драке с мечом и щитом, на двух мечах, в стрельбе из лука. Вначале он выставил против меня двух солдат – с ними справился. Выставил трех – ничья. Я вспомнил, как же чудесно возросла моя выносливость за все эти месяцы. Раньше для меня и пара взмахов представляла тяжесть анекдотическую.
Ну и под конец мы дрались с ним один на один. Чертова комната была хорошо освещена лампами, так что скрыться во тьме я не мог. А играться на призрачных контрастах полусвета-полутьмы я даже не пытался – это высший пилотаж. Поэтому мы то и дело пытались отвлечь друг друга телепатическими разговорами, внезапными криками, иллюзиями движущихся предметов и делали выпады. Хоть я и выбрал два клинка, пока я придумывал, чем его вывести из равновесия, он сделал выпад, резкий разворот, и порезал мне бок. Разворот был рисковый – даже я, если бы был порасторопнее или увереннее, мог бы его полоснуть в это время. Меня всегда удивляло, как в таких тяжелых доспехах они так быстро и ловко двигаются. И как он вообще не потерял равновесие?!
Капитан удрученно помотал головой, обозвал меня хромой шлюхой и сразу поманил рукой к столу, на котором лежала карта предполагаемой территории сражения. Я тем временем обработал порез целебной мазью, которую выдали в лазарете за то, что я сержант. Кстати, Шаттьях не врал, в оружейной я разжился парой дымовых шашек, а со стрелами с тампонами, пропитанными горючкой, я уже упражнялся накануне.
Всю оставшуюся ночь мы изучали карту с десятком солдат. Тот факт, что больше не присутствовало ни одного сержанта, сказал мне о многом.
Итогом всех моих предложений было капитанское безапелляционное «Я сказал: делаем вот так», тыча когтистым пальцем адской рукавицы. Черт с тобой – надеюсь опытный. Да и все равно отвечать тебе.
Наутро бег с прыжками, а затем телепатическая схватка лично с Батей. Помимо классных иллюзий, что я насылал на него, все скатилось до «перетягивания каната» или игры в ладошки с пощечинами, разумеется, только мне по лицу.
После шла растяжка и попытки подтягивания для компенсации вреда позвоночнику. Затем доильня и боевые навыки на мой выбор. Наш пострел везде понемногу поспел. Еще раз глянул на детей. Сиделки опять попросили выйти. Малютки спали, и я не стал их тревожить.
Комната Юли была закрыта, так что я вернулся в свою, телепатически обратиться к ней. Ничего не вышло, как будто ее не было в радиусе даже ста метров вокруг. Медитация и томительное ожидание со всех сторон быстро свалили меня в сон.
***
Еще до рассвета мы живо снарядились и поскакали на приплюснутых лошадях на восток, к указанному на карте месту.
На полпути капитана отозвали, и он, без предупреждения, свернул на север. Я слишком стар и слишком безумен, чтобы пугаться из-за кретинского поведения, так что, ни секунды не тормозив, с тысячью солдат добрался до указанного места.
Небольшая речушка на севере, лес на юге и на востоке. Радовало хотя бы, что мы находились на небольшом возвышении. Красиво – этого не отнять. От присутствия живой природы поблизости на душе стало приятней. Шелест листьев на ветру, влажная прохлада, которой веяло с реки. Я дышал полной грудью. Невольно растеклась улыбка, вдуматься только – лиловое небо сверху, бирюзовый ковер снизу и лишь некоторые загадочные пятна разбавляли картину. Первый раз за долгое время хотелось гулять по окрестностям часами напролет. Но, но, но. Опасность. Светило не жарило усердно, и его частенько закрывало пеленой облачков, жара не изнуряла – это чудесно. Чертов дневной свет опять лишал меня желаемых возможностей – это страшно.
Надо было принимать какое-то решение, пока его не приняли за меня. Я сначала приказал всем спешиться, замолчать, прислонить уши к твердой и немного травянистой Матери-Земле, чтобы услышать топот противника.
Ничего не ощутив, я дал телепатическую команду вернуться к участку леса, что мы недавно проехали, и нарубить и наточить побольше деревянных кольев. Все бодро занялись делом. По пути мы уже прихватили по штуке.
Затем мы на несколько десятков метров отошли от нашего лесочка. Леса здесь еще хуже, чем на Земле: там-то до одурения полно паутины, веток, на которых все глаза можно оставить, черт ногу сломит, да и живностью противной, заразной и опасной все кишмя кишит, а тут, видимо, вообще смертоубийство.
Мы натыкали частокол полукругом неподалеку от строя. Опять как следует затихли и прислушались – ничего. Ветер и лес играли на обе стороны.
Я, недолго думая, плюнул на все и приказал расстрелять и южную и восточную опушки леса зажигательными стрелами.
В этот раз ветер подул туда, куда нужно, и я заприметил стаю черных птиц, витающих над нами, словно стервятники, предвкушающие обездвиженную, растерзанную обильную пищу.
Только первые деревья загорелись, оттуда повалили чингаре. Притом бежали они молча – достойно уважения.
Мы дали по ним залпом обычных стрел, и они заорали. На всех были сплошные обтягивающие костюмы в цвет леса. Глядя на этот рой коричнево-бирюзовых «спецназовцев», опять же, без знамени, я тут же отдал самый безумный приказ – поджечь часть леса почти за нашими спинами. Ребята и в этот раз выполнили приказ беспрекословно, хотя я почувствовал их несогласие.
Мы успели выпустить лишь еще один залп обычных стрел по противнику, и приготовились принимать удар в метре за частоколом, предварительно забросав все в округе дымовыми шашками.
Первая же волна с такой силой и стремлением ударила по нашим щитам, а звоны и крики – по ушам, что я почти осел. Однако, я быстро сориентировался, и после переката успел подрезать пару. Брызги алой крови струились со всех сторон, быстро и щедро окропив мягкую землю. То отступая на шаг, то нападая, я старался бить наиболее безопасно. А тем временем дым от шашек рассеялся.
Это орущее, насаженное мясо и хитрюги, осторожно прорубавшие себе путь, в момент вывели из строя частокол. Я хотел применить еще один прием с лучниками, но в таком хаосе можно было и не надеяться. Я все ждал, когда же этот чертов дым от пожара сзади нас накроет. Тогда могло бы быть достаточно темно. Меня не волновало, что я мог задохнуться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
