Угаснут солнца, потухнет и луна

– Выспался?

– Ты издеваешься? Ты что специально сидел около меня всю ночь, чтобы начать пилить меня с самого утра?

– Нет, зачем? Это же глупо. Я ушёл спокойно спать. Выспался, позавтракал, поплавал в бассейне. Успел провести видеоконференцию. В общем, сделал много всего полезного, пока ты валялся как комнатная собачка под столом.

– Медаль тебе за это! Уйди с дороги…. – Я с трудом поднялся на ноги, и не желая выслушивать очередную порцию нравоучений, направился к холодильнику, за чем-нибудь холодным. Желательно алкогольным. Но пройти мимо Гастона я не смог. Он, не прикладывая особенных усилий, левой рукой толкнул меня на диван.

– Сядь!

– Не смей меня трогать!

– А ты помешай мне. – С этими словами Гастон влепил мне смачную пощёчину.

– Да как…. Да ты…. Ты работаешь на меня! – я подскочил, окончательно протрезвев от жгучей боли. Бросился в сторону Гастона…. Но опять был отброшен в сторону. Теперь уже правой рукой он оттолкнул меня так, что перевалился через спинку дивана, и рухнул на пол.

– Да, работаю, пока ещё. Но если ты не возьмёшься за ум, придёт конец не только нашему сотрудничеству, Седрик.

– Плевать! Ты изменился. Ты не тот друг, которым был раньше. Ты меня не понимаешь. У меня-то всё под контролем, а ты, дорвавшись до власти, тиранишь меня без повода!

– У тебя хватает совести такое говорить? Я изменился? Да, ты прав. Я изменился, только вот совсем в иную сторону, нежели ты. Я стал серьёзней, умней, и сильней. А ты…. Ты стал слабовольным, ленивым, зазнавшимся алкоголиком. Да к тому же ещё и подкаблучником. Исполняешь все прихоти этой потаскухи. Разве о такой жизни ты мечтал?

– Не лезь в мою жизнь. Я плачу тебе, плачу в фонд, всем плачу из своего кармана. Разве этого мало? Скажи мне, Гастон, этого не достаточно, для того чтобы от меня отстали, и позволили жить так, как я хочу?

– Не всё можно измерить в деньгах, Седрик. Мало, много. Это не важно. Деньги не решающий фактор….

– Слушать не желаю твоё брюзжание. Я хочу сменить агента. Подготовь документы. Я всё подпишу.

– Подпишешь, не волнуйся, обязательно подпишешь. Только сначала я выбью из тебя эту дурь! Посмотри во что ты превращаешься, Седрик! – Гастон вновь одарил меня звонким шлепком по лицу, и всучил мне в руки зеркало с каминной полки.

– Ты…. Ты не знаешь, с кем связался. Я тебя засужу. Я лишу тебя всего, чего ты добился за мой счёт. Не желаю тебя больше видеть. Проваливай!

– Хорошо. Я уйду, Седрик. Но прежде чем я покину эту квартиру, выслушай меня ещё один раз. Я расскажу тебе твою дальнейшую судьбу. Поверь, я не отниму много времени, ведь если ты не одумаешься, то история будет очень коротка. В постоянных загулах со своей «принцессой» ты потратишь всё, что заработал с огромным трудом очень быстро. Я не удивлюсь, если Камилла окажется даже умнее чем ты, и разведётся с тобой раньше банкротства. Она останется с деньгами, и будет жить припеваючи. А ты? Ты придёшь пару раз на съёмки в таком виде, и всё. Работа в хороших проектах для тебя будет заказана. Затем любые проекты будут для тебя закрыты. Ты будешь пить, затем принимать наркотики. И скоро, скорее, чем ты думаешь, ты будешь побираться на помойках вместе с теми, для кого мы вообще старались пробиться на вершину. Ты станешь лишь ещё одно звездой, упавшей с небосвода по собственной глупости. Тогда ты приползёшь ко мне с мольбой о помощи. Только помогу ли я? Это очень большой вопрос.

Хлопнула дверь, и я остался совсем один, в полной тишине. Я посмотрел в зеркало. То, что я в нём увидел было действительно ужасно. Некогда молодой, крепкий парень, превратился в небритого, осунувшегося, и набравшего лишний вес старика, с гигантскими мешками под глазами. Это был я, но не тот, который в старые времена легко подхватывал Гастона, и скидывал в бассейн, а тот, который не мог без отдышки подняться несколько лестничных пролётов. Меня разрывала на части злоба. Я судорожно пытался понять, на что, или на кого именно я злюсь. Ответа я не находил. Вернее подсознательно не хотел его обнаружить. Ведь винить я мог разве что себя самого. Свою слабость, невозможность противостоять грязным желаниям. Я был не готов признаться самому себе, что скатываясь по наклонной. А значит, я не мог сделать первый шаг – осознать проблему. Я просто злился, и ничего не мог поделать с этой злобой. Мне нужно было её срочно заглушить.

– Милый. Ты уже встал? А где мой кофе? Неужели ты его не сделал? – вывалившаяся из комнаты Камилла не доставила облегчения, совсем даже наоборот.

– Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время, чтобы требовать от меня кофе?

– Это ещё что за новости? Ты же знаешь, что я не могу начинать день без чашки крепкого кофе? Не можешь сделать сам, отведи меня в ресторан. Или тебе для меня и это будет сделать сложно? Ну, смотри сам тогда. Когда тебя вечером будут спрашивать, что за пугало рядом с тобой, когда мы придём на празднование в клуб, не удивляйся. Пока я не взбодрюсь, я не смогу привести себя в порядок. А ты знаешь, сколько времени мне нужно!

– Одевайся!

– Вот! Это уже другой разговор. Жди, я скоро.

Моя супруга удалилась вновь в комнату. А я всё так же сидел на полу с зеркалом в руках. Молча, не двигаясь, сидел и смотрел в свои же глаза. Я не видел в них себя. Озорной огонёк энтузиазма угас. Взгляд был мутным, и потерявшим смысл. Глаза были пустыми, чёрными, и очень усталыми. Зеркало моей души потрескалось, и вот-вот должно было разлететься на миллионы частиц.

Я был слеп, и не распознавал очевидных фактов. Жена меня не любила, а лишь использовала. Окружающие люди постепенно переходили из стана фанатов, в когорту тех, кому просто интересно наблюдать за рушащейся жизнью. Да и сам я, откровенно говоря, был хорош – не видел способа вернуть руководство судьбой в свои руки. Лучшим, что пришло мне в голову, был поход в ресторан с супругой. Она стала мне до боли ненавистна, но я не мог так просто разорвать отношения. Я не желал терять заработанные деньги. В качестве панацеи, от компании человека, которого терпеть не могу, выступал алкоголь. Сперва это был бокал вина, для снятия стресса. Но эффект от него быстро проходил, и мне пришлось переключить внимание на более крепкие напитки, норма которых так же неумолимо росла.

– Тебе не кажется, что тебе не стоит так налегать на бутылку? Кто же пьёт бурбон так рано? Это моветон! Не позорь меня, Себастьян, выпей вина лучше.

– Не вижу причин для паники, и тем более для отказа от стакана-другого!

– Себастьян! Я тебя прошу не позорить меня. Тебе этого мало?

– Много. Поэтому и пью.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты всё время меня о чём-то просишь, и ничего не даёшь взамен! Когда мы последний раз занимались сексом?

– Не поняла! Что это ещё за разговоры? Ты хочешь обвинить меня в меркантильности? Да как ты смеешь?! Я терплю от тебя все выходки, и получаю за это лишь скромное вознаграждение. К тому же, я не обязана ублажать тебя по первому зову. Я твоя законная супруга, но это не делает меня рабыней.

– К сожалению….

– Что?! Ты просто не в себе! Тебе нужно проспаться, и тогда ты всё осознаешь. Жду не дождусь, когда ты приползёшь извиняться с очередным кольцом.

– Да что же вам так всем приспичило, чтобы я приполз с извинениями?! Фетиш что ли новый?

– Кому это «всем»? У тебя есть ещё кто-то?

– Будто бы у тебя нет?

– Я женщина вольная! И не обязана отчитываться.

– Кто бы сомневался. А у меня вот никого нет, я про Гастона говорил.

– У меня тоже нет. Это я гипотетически, чтобы тебя позлить.

– Ну-ну. Ты и без подобных фраз меня злишь.

– Не беси меня в начале дня, Себастьян. Придём домой, я тебе устрою такое шоу, что мало не покажется.

– Устраивай. Только знай – у твоего «шоу» не будет главного зрителя.

– В каком смысле?

– В самом что ни на есть прямом!

– Не поняла! Ты что, уходишь от меня?

– Нет уж милая, я никуда не пойду.

– ?

– Пошла-ка ты вон из моей жизни, кровопийца ненасытная. Ты во всём виновата! Ты отравляешь мою и так не сладкую жизнь. Убирайся, пока я её держу себя в руках! Вон! – не знаю, то ли ей не повезло быть в тот момент рядом со мной, то ли я действительно что-то осознал, но именно Камилла была признана мной виновной во всём. Все расплывчатые рассуждения затуманенного разума заставляли меня ополчиться против жены. Я с трудом сдерживался от того, чтобы не выплеснуть содержимое стакана ей в лицо. Она, по всей видимости, понимая всю серьёзность ситуации, спешно ретировалась. Испуганные глаза, багряное лицо, и неловкие движения выдавали её страх. Мне это нравилось, так же как и то, что это произошло в довольно людном месте. Шаг был сделан, и пути к отступлению отрезаны. Общественность стала невольным свидетелем нашего разрыва. Я был ещё более-менее трезв, и вряд ли кто-то мог списать это представление на моё состояние.

Камилла, даже не повернувшись более в мою сторону, ушла. Я остался за столом один, и как ни в чём ни бывало, закончил поздний завтрак. Люди вокруг тихонько переговаривались, и без устали набирали текст на своих гаджетах. Я был рад, что информация уйдёт в массы так быстро. Изначально я боялся, что передумаю, и буду просить её прощения. Но создался такой ажиотаж, что отступление было хуже проигрыша.