Лаки. Исцеление порока

зарабатываем. Она всегда говорила избитую, но такую верную фразу «Пути Господни

неисповедимы», но при этом каждый раз добавляла, что нам не стоит надеяться на бога, а

нужно скорее выбираться самим, – только сейчас мы заметили, что в ванне давно

перестала течь вода, и Алекс подозрительно притих.

– Алекс, – позвал я, переглянувшись с Ким.

– Да тут я, никуда не делся, – пробурчал Алекс, выходя из ванной в полотенце и с

грустным лицом, – я просто слушал тебя Ким, и вспоминал все то, что для нас делал

Диана. Как она приносила, откуда то мне сладости, когда я был еще совсем ребенком. Как

она изменилась в лице когда узнала, что мне придется работать на «мамашу»… эх.. Диана, мне будет тебя не хватать, – вздохнул Алекс и потянулся за сигаретой.

Какое то время, мы все молча курили, и задумчиво смотрели в выключенный телевизор.

Никто не нарушал тишины, за последнее время накопилось слишком много событий, что

бы тратить время на их обсуждение.

Ночью, меня разбудила, видимо совсем простившая Ким, и поманила в ванную.

Только, что проснувшийся я не понял в чем дело, но просветление пришло так же быстро, как Мария скинула с себя атласный халат. Включив воду, чтобы не вызвать подозрений у

спящего Алекса, я притянул к себе потрясающую женщину, которая своим видом кружила

мне голову. Наши тела, под водой, слились в единое целое. Мы не думали ни о чем кроме

наслаждения друг для друга. Ким не могла сдержаться и давала волю своим стонам, от

которых я желал ее еще больше. И вот уже казалось, что мы сойдемся в едином экстазе, но

открывалось все новое и новое дыхание, и мы продолжали дарить друг другу не

забываемые часы и минуты. Момент эйфории настиг нас как гигантское цунами из

накатывающих волн блаженства.

Мы еще долго лежали под струйками прохладной воды, с упоением вдыхая аромат

произошедшего. Мы старались как можно дольше продлить момент безмятежности и

умиротворения. В тот момент для нас не было никаких преград, внутри каждого из нас не

было такого привычного чувства страха. Казалось, что боль и страдания покинули этот

мир, оставив место только добру и свету.

Из состояния нирваны нас вывел Алекс, проснувшийся и не обнаруживший нас в

комнате. Удостоверившись в том, что мы его не бросили и с нами все хорошо, Алекс снова

задремал. Была уже глубокая ночь, и мы с Ким так же решили немного поспать.

Утром у всех нас было на удивление отличное настроение и даже завтра из

сандвичей и черного кофе, показался трапезой из пятизвездочного отеля. Алекс, глядя как

мы с Ким налегаем на еду, только хитро улыбался, понимая, сколько сил было потрачено

ночью.

На улице было очень тепло, светило яркое солнце. Готовящиеся к зиме деревья,

были налиты разнообразными красками. Не смотря на середину октября, погода в этом

году радовала. По улицам сновали воркующие парочки, летние террасы были полны

людей. Со всех сторон лилась тонкая, немного грустная романтика. Мы расположились в

сквере не далеко от нашей гостиницы. Решили провести день в спокойствии, на воздухе.

Алекс, маленьким перочинным ножом, старался вырезать из найденного куска древесины, не то собаку, не то медведя. У парня был явный талант, с каждым разом получалось все

лучше и лучше. Ким легла ко мне на колени и с упоением, не отрываясь ни на минуту, читала захваченную из моей квартиры очень толстую книгу. Я вспомнил, как моя мама,

когда то давно читала эту же книгу, в один из очень редких свободных дней, она садилась

у окна и так же в душе переживала все события связанные с войной и миром,

описывающиеся в произведении. Я вспомнил, как она говорила, что когда я подрасту, мне

обязательно нужно перечитать собрания сочинений, с большим трудом собранные ими. У

меня немного защемило сердце. Как же я хотел увидеть своих родителей, как их мне

сейчас не хватает. А больше всего мне стало не по себе от того, что я представил, в каком

свете я бы предстал перед ними, каким бы я стал для них разочарованием. Чтобы отогнать

от себя грустные мысли, я решил заговорить с Ким:

– Ким, скажи, почему ты не хочешь, чтоб тебя называли Марией? – ох и надо же

было мне это спросить. Всегда, ловлю себя на мысли о том, что нужно думать, прежде чем