В платье белом смиряет новиною, не прельщая наготою.
Душу раскрывает миру в доброте, в заботе
О ближних, о страждущих плененных, не жалея сил духовных.
Ты рядом, слышны шаги, туфельки зацокали на пороге.
Иль то игра духов полуночных…”
Письмо второе с печальной тенью леса темного
Смеркалось над кроткой девой.
Она шептала строки из тумана прошлого.
“Девы – неведомые существа с непоколебимой верой,
Сказочные существа, рожденные изнуренным воображением Творца.
Ариана – Он создал тебя из моего ребра близ сердца,
Та кость внимала жадно чувства, биенье неумолимого борца
За жизнь, Он сотворил тебя ради затменья солнца,
Ведь ты солнца свет, ради услады глаз моих усталых
Повидавших столько небылиц.
Но вот просыпаюсь я посреди бумаг помятых,
На постели сотен вырванных страниц.
Я понимаю – родная мать меня отвергла,
И ты меня не полюбила, мое горе!
Как невыносимо жить, когда мечта померкла.
Ведая и принимая то, что женщина, ни одна глядя на море,
Не ожидала мое скорое прибытье, не ласкала по главе меня рукою,
Не напоила меня водою, не полюбила сердцем чутким.
Ставши непонятной вам неприкаянной душою,
На небеса младенцем я глядел, а мир окружающий казался жутким.
О Ариана, неужели ты меня оставишь?
Ужели отвергнешь ты меня, сославшись на закон толпы.
Прошу, заклинаю, не вступи в их злобные ряды, ты меня укроешь
От общины палачей, от камней словесных, ведь их уста гнилы.
Ибо ты Божье созданье и потому тебе любовь неведома
Моя, тебя несут два ангельских крыла,
А меня лишь перо вздымает невесомо.
Тебе радуется мир, а я призван сохранять его слова,
Моя грешная рука не коснулась тебя (как впрочем, и душа)
Я не осквернил тебя, бесстрастен мой робкий взгляд.
На сим обрывается с болью рукописная строфа.
Слишком поздно, погасли свечи, стоя в ряд…”
Отложила дева грустное письмо на стол, ощутив озноб,
“Ариана ты молчишь, ты вовсе онемела.
Ведь я жизнь тела даровал тебе, ложась охотно в гроб,
И ныне свой дух дарую я тебе, ты нежданностью побледнела.
Я очарованный предвзято наблюдаю за кротостью твоего вниманья,
Мысленно смежаясь, плачу временами содрогаясь”.
А Ариана, отбрасывая тень, свет светом преломляя,
Молитву распевную читала, не расплакаться пытаясь,
Дева письма ветхие листала, то были зеркала
В миры иные отраженья.
“Не говори мне, для меня ты не грешна,
Но грешен я, недостойный жизни и существованья.
Красота – моя доколе страсть – блуд творимый жадными очами.