Я пацифист, девственник, трезвенник, вегетарианец

Вообще нужно понимать, что у меня с детства брезгливое отношение к физиологии, пугливое отношение к любой телесности. С этим сталкиваются все чувственные люди, которые чувствуют любое изменение в своем организме, малейшую боль, и главное, это отвращение к боли и к любым телесным страданиям. То, что болит и доставляет неудобства, вызывает отвращение, мне думается это логично. Конечно, может быть есть люди наслаждающиеся болью, но я точно не из таковых. Из этого моего отвращения к боли видимо растет как пацифизм, так и девственность, впрочем, как трезвенность, так и вегетарианство. Отвращение к своей боли, к своим страданиям, несомненно, связано и мое отношение к чужой боли и к чужим страданиям. Сам не хочу страдать и другим того не желаю. У меня острое и быстрое восприятие всего, слова, мысли, чувства, боли. Я всё переживаю, всё мне доставляет стресс, от которого я страдаю, это гиперчувствительность. Поэтому мне столь противно всё грубое, бесчувственное, неромантичное, всё мужланское я ненавижу. Тонкость бытия – так я называю это особое чувствование всего. Поэтому думая о половой связи, которая была бы первой в моей жизни, я боюсь этой мысли, опасаюсь ее, потому что она связана с телом, с физиологией. Любое новое ощущение может быть приятно, а может быть неприятно, я не могу знать. Бояться неизвестности, чего-то нового, это нормально, ведь это новое может оказаться не таким, как о нем говорят. Страшно – вот первая мысль, возникающая во мне насчет полового акта.

Но видимо такова мужская жизнь, ведь я, будучи мужского пола, могу прожить и полгода и год, ни разу не увидев кровь. Боль, конечно, может быть и каждый день, но кровь редко. У женщин же абсолютно иначе, они каждый месяц видят собственную кровь, испытывая неприятные болезненные ощущения и вообще тягостное состояние. Женщины более физиологичны, нежели чем мужчины. У женщин происходит постоянное напоминание об их половой принадлежности, о способности пола, поэтому они больше думают о размножении. Хотят отдаться природе больше женщины, нежели мужчины. Мужское тело способно ночью во сне сбросить половое напряжение и на утро мужчина может спокойно рассуждать о бесполости, о девственности. Но женская физиология всегда напоминает о ее природе. И что для меня непонятно, это то, что женщины так страдая каждый месяц и страдая во время беременности, особенно страдая во время родов и после родов, невзирая на это, продолжают человеческий род. Я нахожу ответ в том, что они скорей всего черствеют по отношению к физиологии, привыкают к тому в некоторой мере, притупляют свои чувства, чтобы не столь сильно страдать. Поэтому столь много бесчувственных женщин. Их удивляет тот факт, что я боюсь своей телесной физиологии, потому что я не очерствел к ней, не привык к ней, она как была для меня пугающей, такой и остается во все мои возраста. По этой причине я часто замечаю женскую черствость, даже жестокость, непонимание моих чувств, моего отношения к чему-либо, потому что они чувствуют иначе. И, к сожалению, по отношению к себе я ощущал грубость от женщин, хотя бытует миф, будто они скромны, стеснительны в плане физиологии, но это не так. Женщины спокойно прикасаются к знакомым и незнакомым мужчинам, нисколько того не стесняясь и не видя в том ничего предосудительного. Вообще, живя в этом мире, приходится развеивать многие мифы.

Однако сейчас время вполне свободное, и к половым отношениям принуждают не везде. Поэтому человек вполне может выбрать так называемое самопартнерство, или жизнь соло, есть же музыканты, выступающие сольно, не в дуэте и не в оркестре, и к ним вполне нормально относятся, почему же сольную половую жизнь нужно непременно осуждать. Когда я творческий человек пишу книги, будучи один, рисую в одиночестве, когда вся моя главная жизненная деятельность происходит в одиночестве, спрашивается для чего мне кто-то еще, кроме самого себя? Я даже знаком с очень привлекательной девушкой, которая добровольно живет одна и она счастлива. Причем все кто вступают в брак или в отношения, всегда говорят, что теперь-то будет нелегко, ведь вдвоем трудно уживаться, трудно договариваться. Люди будто осознанно ищут трудности, может даже страдания, оправдывая их деторождением или своей боязнью одиночества. Но одиночества не нужно бояться, ведь одиночество это обычное для человека состояние. Ведь никто не может прочесть мысли человека, предугадать его желания, разум по сути своей одинок. Особенно это обнаруживается, когда свои мысли помещаешь в книгу, которую впоследствии мало кто понимает. И я скажу, что быть одиноким лучше, оставаться девственником лучше. Меня всеми силами постоянно хотят унизить, по типу – фу, девственник. Но это у них не получается. Потому что я знаю, что я лучше их всех. Я девственник.

Если заглянуть в прошлое, то можно увидеть мою искреннюю стеснительность перед красотой. Для меня пик женской красоты это двадцатилетний возраст, это именно тот возраст, в котором была девушка, которую я любил. До этого возраста красота девушки еще не сформирована, потому малоинтересна, как и после двадцати красота начинает с каждым годом увядать. Именно двадцать лет это время расцвета женской красоты. И может быть, поэтому своих ровесниц или чуть помладше я уже не боюсь, особо их не стесняюсь, ведь веяние красоты в них погасло и дальше будет только проще. Однако ошибка юности состоит в том, что когда прибываешь в двадцатилетнем возрасте, думаешь, что так будет всегда, что будто всегда будешь краснеть, дрожать, находясь перед красивой девушкой, что всегда будешь сочинять стихи о любви, и вообще одолеешь любую грубость чувств. Но всё проходит, и интернет стер уникальность красоты. Без интернета, я видел только тех девушек, которые проживали со мной в одном городе, мой кругозор красоты был ограничен. Интернет же показал и другие города, другие материки, красота стала безграничной, и в то же время такой повторяемой. Отношение к красоте может быть двоякое, природе одного зрения мало, в то время как разуму одного зрения вполне достаточно. В двадцатилетнем возрасте я наслаждался созерцанием красоты, чтобы последующие годы вспоминать о ней, о том созерцании без прикосновений.

Я говорю в первую очередь о разумном подходе к половым отношениям, которые с большей долей вероятности обречены на одиночество. Но люди не хотят быть одинокими, потому выбирают путь природной расчетливости. Для меня важно, чтобы были исполнены разумные условия для половых отношений, они просты: это девственность, как мужчины, так и женщины, а также их взаимные чувства друг к другу, под взаимными чувствами я подразумеваю влечение разума, а не гениталий, и еще должна быть мировоззренческая совместимость. Вероятность встречи таких людей, исполнение всех условий, ничтожна, но лучше быть одиноким всю жизнь, чем быть с тем, кто не соответствует этим критериям разума. Природе безразлично, есть ли согласие мировоззрений или нет, девственники они или нет, как и особые чувства не нужны, поэтому люди и, руководствуясь природным цинизмом, примитивно оценивают половые отношения, быстро вступают в отношения, быстро расходятся, либо скрепляют себя таким природным явлением, как деторождение или занятием имитирующим зачатие. И при всей этой банальности, они не одиноки, у них появляется общественный статус, тогда как на разумных людей, ожидающих идеальных условий для половых отношений, они смотрят с пренебрежением, даже с антипатией. Поэтому когда я осмеливаюсь говорить или писать нечто разумное по поводу половых отношений, легко представить, как люди относятся к тому в большинстве своем. Я всегда остаюсь в одиночестве мысли. Мой разум одинок. Впрочем, я пока что есть у самого себя и этого вполне достаточно.

Самое главное в жизни это не терять себя, не нарушить свое нравственное мировоззрение. Страшно лишиться девственности. Страшно представить половые отношения без любви и без девственности. Девственная любовь – вот что я провозглашаю в своих книгах, но меня мало кто слышит. Когда люди протестуют против девственной любви, они тем самым оправдывают свою природную неразумность, оправдывают свои ошибки. Как и по поводу насилия, если его совершают по велению природы, например для защиты, то это насилие тут же оправдывают, даже не спрашивая, безнравственно ли оно. Также обстоит дело и с половыми отношениями, если они способствуют размножению, то все вопросы тут же отметаются. Но у разума на этот счет множество вопросов. И покуда я пытаюсь на них ответить, дожив до старости, моя половая жизнь окончиться, у меня будут ответы, но не будет половых отношений. Впрочем, как тридцатилетний человек, скажу, что они и сейчас меня мало заботят. В двадцать лет, понятно, что рефлексируешь на эту тему постоянно, но так продолжаться долго не могло. Благо возраст привносит в жизнь телесное успокоение. Так устроена мудрость, чтобы постичь тайны жизни, нужно много времени. Ведь разум стремится к мудрости, а мудрость это окончание всего, тогда как природа стремится к обратному, к постоянному продолжению всего. Поэтому природа не мудра. Мудрость жертвует жизнью ради разгадки жизни. Природа жертвует жизнями ради своей жизни. Но всякая история оканчивается со смертью человека. Сколько моих родственников умерло, а я не знаю, кем они были, о чем они думали, о чем мечтали, каково было их уникальное мировоззрение и было ли оно у них. Книг они не оставили, даже писем нет, остались только фотографии, которые ни о чем не говорят. Глупо думать, что дети, потомки, будущее поколение, что-то помнит, сохраняет. Каждый живет одной своей жизнью. Что есть мы, что нет нас, никому до этого нет никакого дела, что рожден, что не рожден. Всякую нашу значимость, мнимое величие уничтожает, стирает смерть. Смерть это стирашка. Мы рисуем, мы разноцветные карандаши, а она стирает наши рисунки и в итоге вновь на столе оказывается белый лист. С белого листа начинаем, и белый лист будет в конце. Однако и смерть, как всякая стирашка, стирая жизни, тратит на это свои силы, от нее отслаиваются ошметки, и однажды она вовсе измельчает, так как технический прогресс сделает карандаши бессмертными.

Правы те, кто утверждает, что хранение девственности архаично, верность устарела, но это всё верно в том случае, если всё это делается, и сохранение девственности и хранение верности для кого-то другого, а не для себя, не ради себя. Вот что новое я утверждаю – нужно сохранять свою девственность только для одного себя любимого, чтобы самому осознавать и чувствовать свою девственность, ради этого я и не вступаю в половые связи. Это осознание важно для самого себя, а не для той, которой может быть моя девственность вообще не нужна. И как показывает жизнь, мужская девственность, а именно не вступающая в половые связи ни с кем и никогда, не интересна противоположному полу, либо наоборот вызывает агрессивные вопросы, непонимание, может даже зависть. Одно ясно точно, быть нравственным для кого-то это всегда неблагодарное занятие. Нужно быть нравственным для одного себя. Я девственник для себя, потому что я люблю себя, и потому я не буду вступать в половые связи.

Половая рефлексия и должна выглядеть именно так, но я часто вижу сообщения, говорящие о том, что тот или иной, к примеру, обнимался с женщиной. Но перед тем действием, ему нужно было спросить себя – а люблю ли я ее? Если нет, то тогда мне не нужно прикасаться к ней, ведь она мне чужая, а если даже я и полюбил, взаимна ли любовь моя? И нужно ли нарушать неприкосновенность между нами? И многие другие вопросы, но тот мужчина не думал, а просто бездумно делал. Также как и я в глупом своем подростковом возрасте прикасался к талии девушки, несколько секунд. Но для чего? Это и было бездумное исполнение моего желания, и что самое скверное во всем этом, девушка этому не сопротивлялась, конечно, я понимаю, что в танце такое позволительно, однако сейчас мне дико такое нецеломудренное действо вспоминать. Помимо этой ошибки, в моей биографии имеется случай моего отказа девушке в половой связи, я отверг ее предложение, когда мне было пятнадцать или почти шестнадцать лет. Пятерым юношам она предложила сделать это зло вместе с ней. Я один отказался. И нисколько не странно, что именно я один до сегодняшнего дня сохраняю свою девственность. Жизнь каждого того юноши определилась уже тогда. Отказавши тогда той девушке, я словно отверг всю природу, и говорю ей нет до сих пор, по крайней мере, на тридцать третьем году своей жизни. Страшно представить, согласись я и тогда бы вся моя жизнь стала бы другой, не было бы моих книг, я был бы, таким как все, несчастным человеком, лишенным девственности. Вот насколько важен выбор. Я считаю, что я сделал правильный выбор, нравственный выбор.

Нужно ли природе разнообразие? Что касаемо половых отношений, и возвращаясь к тому моему эксперименту под названием свидание, я заметил в себе такую мысль, природную по своему посылу, что мне якобы следует изменить свою индивидуальность, чтобы понравится девушке. Дескать, вот я весь такой протестный, выступаю против общества и против его давно прогнивших духовных скреп, вот я пацифист, девственник, трезвенник, вегетарианец, и природа, словно мне намекает – зачем тебе так выделяться, ты же должен понимать, что девушкам это не нравится, поэтому не говори о том, скрывай, умалчивай. Это не природный призыв ко лжи, это скорее недосказанность, так частенько поступают женщины, когда не показывают свои нынешние свежие фото, чтобы не показывать свою полноту или процессы старения. Удивляться этому не стоит, так как женщины любят приукрашивать, особенно самих себя, используя макияж, подкладки в одежде, ароматы, наложение фильтров на фото, удачные ракурсы при съемке, всё это похоже на обман. Я помнится, даже устраивал проверку одной девушки, я сделал фото ее лица, портрет, кожа ее лица была покрыта красными точками, но с помощью программы я сделал кожу ее лица идеальной. И что же? Ей эта отретушированная фотография очень даже понравилась, но она не могла не понимать, что это неправда, что ее лицо, которое она видит в зеркале, не такое гладкое. Но ей было всё равно. Женщины склонны на небольшие уловки, вполне прощают себе крохотный обман. Природа также и мне намекала кое-что приукрасить, ведь я горжусь своим нравственным выбором, когда многие считают мой выбор ущербным и неудачным, дескать, за мой выбор меня лишают мужского пола, а я выставляю свой выбор на показ, всем рассказываю о нем. Природа хочет чтобы я стал таким как все, чтобы я сгладил неровности своего мировоззрения, отредактировал свою личность до такой степени, чтобы я стал похож на других, почти неотличимо. Так верно ли то, что природа подразумевает разнообразие? Или всё же для размножения ей нужны одинаковые люди, исключительно природно-ориентированные. Я на себе ощутил этот призыв быть скрытным для выгоды своего пола. Нужно ли сопротивляться этому или всё же исполнять и быть успешным в природной среде? Ответ прост, нужно всегда быть собой, даже если это совершенно невыгодно. Честность – вот что важно.

Почему я к природе и к разуму обращаюсь как к живым существам? Всё просто, я уже говорил о том, что я склонен к религиозно-мистическому мышлению, поэтому нередко прибегаю к одушевлению неодушевленного. Таким образом, в моих книгах можно встретить одушевление девственности, миролюбия, и много чего еще. Религиозно-мистическое устройство своего мозга трудно изменить, практически невозможно, и даже ставши атеистом, всё равно из глубин моего сознания будут появляться различные мифологемы и другие бредни. Впрочем, я и не пишу научные труды, все мои сочинения являются художественными, и даже в автобиографических произведениях, бывает, проскальзывает мифотворчество. В мыслях своих и в своих воспоминаниях я правдив, но философское обоснование вполне может иметь экстраординарное значение.

Одно из самых прекрасных поступков при моей любви к девушке, было то, что я однажды в переписке искренно поблагодарил ее за то, что она бережет мою девственность, ведь она единственная девушка на всей планете, которая могла бы лишить меня девственности. Но она это не сделала, впрочем, она не хотела, и за это я ей благодарен и по сей день. Резюмируя всё написанное в этой главе, могу сказать, что любовь это уверенность. В нелюбви есть страх половых отношений, в то время как в любви не боишься половых отношений, о них, любя, вообще не помышляешь и потому живешь девственно. Я девственник, потому что я любил и может быть, до сих пор люблю, но не только ту девушку, но и люблю самого себя. Помню, как я помещал на странице соцсети такую свою фразу – я девственник и я тем горжусь. Людей это мое высказывание шокировало, ведь они не хотели бы, чтобы я так думал, а наоборот, они хотели бы, чтобы я себя унижал, страдал и стремился бы стать таким, как все они, дорос бы до их сакрального уровня половой реализации. Мне вообще нравится провоцировать своими мыслями. Так, например, в переписке с девушкой, я утверждал ей, что деньги это зло и нужно, чтобы их было как можно меньше. Она в ответ молчала, но я-то знаю, что она была с моей антимеркантильностью не согласна, она привыкла к противоположному мнению, к обыденному, к распространенному. Помню, как я вел себя рядом с любимой девушкой максимально честно, я плакал перед ней, когда хотел плакать, молчал, когда не знал что говорить, и видел, как ее прекрасное личико искажалось гримасой отвращения ко мне, оттого что я не веду себя мужественно. Смешно читать, как все эти люди пытаются бороться против стереотипов, против архаики, тогда как архаичная природа в них как была госпожой, такой и остается. Они борются с иллюзиями, активно и бескомпромиссно, вот только природу не трогают, поэтому я могу назвать весь их пафос очередной ролевой игрой. Я же в свой черед отказываюсь от каких-либо ролевых моделей. Я знаю, что меня хотят видеть в разных ипостасях, и каждый раз, выходя за рамки их представлений, я всех разочаровываю. Является ли гениальность видом ролевой игры? Это скорее мой протест, когда меня унижают, я себя возвышаю, причем возвышение мое сугубо словесное, от этого самовнушения я ничего не получаю, окромя самоподдержки. Что есть творчество? Оно вопрос или ответ? Одни видят постановку вопроса, другие видят данность ответа. Для меня творчество – это вопросительный ответ. Поэтому я отвечаю – да, я девственник, а кто ты? Да я пацифист, а ты? Меня всегда удивляло то, что читатели моих сочинений, задаваясь этим вопросом, и приходя к неутешительному ответу, за это, мягко говоря, недолюбливали мои тексты, когда я в первую очередь категорично писал только о самом себе, рассказывал о своем мировоззрении. На этом я думаю пора окончить данную главу, чтобы перейти к следующей.