Я пацифист, девственник, трезвенник, вегетарианец
Деньги это также природный механизм, у кого их больше, тот вернее выживет и наплодит больше здорового потомства, которое также хорошо устроится в природной жизни. И вот лиши всех этих людей иллюзий, что будет тогда? Тогда воцарится чистый разум. Я лично уже не застану те времена, я могу только стать пророком тех времен. Под этим громким именованием, я подразумеваю лишь функцию, а не величавость. Любой пафос мне противен. Я также как и многие верил многим иллюзиям, потому что не размышлял, не протестовал до определенного момента. Покуда не спадет пелена перед глазами, веришь бредням, веришь в государственность или в религиозность, в этот иллюзорный тандем. Я помню тот момент в своей жизни, когда я изображал воинов, и мне вдруг стало противно, свои действия я больше не оправдывал. Изображая воинов, воюющих, властвующих, я тем самым совершал настоящий безнравственный поступок, супротив совести разума. Но раньше-то смотрел и делал! Терпел, оправдывал. Но ушел. Я всю свою жизнь бегу от зла, ухожу из безнравственных мест. Так я ушел из материнского дома в двенадцать лет, ушел из университета в девятнадцать лет, ушел из церкви и ушел из иконописной мастерской в тридцать лет. Везде было безнравственно.
Совсем недавно я писал, что нужно быть в эпицентре зла, чтобы своим протестом всё исправить. Но это так не работает. Зло прекращается только тогда, когда я ухожу, когда я один, и зла рядом со мной нет, во мне нет зла, оно всё там. Мне думается, что путь пацифиста девственника заключается в бегстве от зла. Незачем страдать, терпеть, нужно уходить, уезжать, умирать, если убивают, уходя в небытие. Бегство от зла природы, вот что важно. Только от самого себя не убежать, но от других вполне можно. Пацифисту не нужно бояться становиться изгоем, отверженным, нелицеприятным. В будущем люди уйдут от всего животного, везде укоренится благостный бесполый индивидуализм, разумная жизнь без насилия и принуждения. С наступлением бесполости не нужны будут территории для размножения, всё смешается, не нужно будет соперничество, не нужно будет рожать и вынашивать детей, так как они будут создаваться техническим прогрессом. Описание утопии, не так ли? Значит, разум не только мне рисует картину счастливого разумного будущего, находясь в ужасном антиутопическом времени. Разум просто хочет приблизить век разума, когда всем будет радостно жить. Разум – оптимист, хотя многие называют мой разум извращенным, а мои мысли губительными для всего человечества. Мои мысли губительны для иллюзий, это правда. Они просто не видят то, что я вижу, не чувствуют, что чувствую я. Но я не могу приблизить те времена, я могу только предвосхищать их, в том-то и состоит творчество писателя пацифиста. И, конечно же, мне горестно осознавать, что мои простые мысли кому-то кажутся редкими, экстравагантными. Когда я не говорю о чем-то новом, ведь всё уже давно заложено в разуме человечества.
Мой пацифизм в моей мирной жизни и в моем мирном творчестве. Еще в 2012-ом году я написал коротенький рассказ “Пацифик”, это был в своем роде крик религиозного пацифиста. И вот спустя десять лет я написал повесть “Пацифисты”, это вторая книга антиутопии. В этой книге весь пацифизм, который возможен, но мне не позволили опубликовать эту книгу, угрожая законом, за нарушение которого меня ожидало бы существенное наказание, огромный по моим меркам штраф или лишение свободы. Впрочем, цензура это и есть лишение свободы. Мне не позволили опубликовать, может быть самую главную книгу в моей жизни. Хотя я уверен, что она бы не обрела популярность. Отсюда можно понять в какой настоящей антиутопии я живу, каковы ее законы и какой правды она боится. Здесь боятся книги, в которой пацифисты это герои, в то время как все совершающие насилие, все лишающие свободы являются злодеями. Сокрытие правды это злодейство. Это происшествие меня сильно пошатнуло, от того стресса я не могу оправиться и сейчас. Это означает, что мне как писателю, теперь после написания правдивой книги, нужно будет сложить рукопись и отправить ее на полку, где ее никто не прочтет, либо мне придется напечатать эту книгу для одного себя. С чего начинало мое творчество, к тому оно и пришло. Здесь пацифизм это ересь, а я являюсь для этой системы еретиком, только потому, что моя литература разумна. Мои книги предельно правдивы и разумны. Тогда как правда и разумность здесь подвергается осуждению, запрещению. И чтобы эта книга была опубликована, я буду замыливать содержащие в ней мысли, затуманивая правду. Что я отказываюсь делать, при написании своих других книг. Раз запрещается максимально правдивое пацифистское творчество, то пацифисту остается только мирно жить и быть для других примером. К тому же на просторах интернета я вижу, как совершенно не знакомые мне люди цитируют мои пацифистские произведения, значит, они важны для них, жаль только, они редко указывают авторство этих строк. Но это не столь важно, главное чтобы мысль моя продолжала жить и после меня.
Возвращаясь к той религиозной книге, в которой я увидел намеки на пацифизм, хотя это литературное произведение крайне сюжетно слабо и по большей части деструктивно, что и выражается в некоторых последователей данного культа, всё-таки зачатки разума, проблески гениальности в ней есть, в тех нескольких пацифистских строках. Но я узнал о тех строках, лишь по той причине, что она хорошо качественно пропиарина. Любая книга при должном маркетинговом подходе будет отлично распространяться и вокруг нее будут создаваться ролевые игры, что, в общем-то, и представляет из себя любая религия. Религия это когда вокруг литературного произведения образовывается ролевая игра, в которую охотно играют по ролям и порою по ходу этой игры заходят слишком далеко. И родители поступают крайне деструктивно, когда они втягивают своих детей в свои ролевые игры. Является ли пацифизм ролевой игрой? Скорее нет, чем да. В этой игре может быть только одно правило – никакого насилия, а игр состоящих из одного правила не так много. Вокруг пацифизма нет обрядов, одежд, нет мистических сверхлюдей, но есть символы, например пацифик весящий у меня на шее. Пацифисты это индивидуалисты не желающие совершать насилие и им противно всё, что связано с войной. Пацифисты это люди с определенным нравственным выбором. И мои книги определенно гениальны, они лучше любых мистических книг. Мои книги рассказывают о миролюбии куда шире, куда убедительней. Ролевые игры постоянно меняют свои правила, одежды, культы пополняются новыми личностями, новыми названиями, словами. Но миролюбие пацифизма во всех веках одинаково. Просто человек отвергает насилие и всё тут, ничего лишнего. Его могут называть по-разному: пацифистом, миротворцем, миролюбцем, и в то же время: слабаком, трусом, дезертиром, предателем, а человека мужского пола могут назвать представителем другого пола или другой ориентации. Это не столь важно. Главное, что такой человек сделал этот правильный выбор, а все эти ярлыки, обряды, названия, его вовсе не должны волновать. И понятно, что чем обширнее ролевая игра, тем значит в ней больше лжи. Потом я, конечно же, нашел пацифистские строки и у других авторов. Но все они говорили о своем времени, поэтому я решил создать свою литературу, и я решил сделать главными темами своих произведений пацифизм и девственность, я писал о том, о чем другие если и писали, то очень мало. И сейчас я могу с уверенностью сказать, что я написал достаточно книг на эти наиважнейшие для всего человечества темы.
Небытие смерти является для пацифиста утешением, умерев, пацифист уже не будет видеть, слышать о безумстве милитаризма, которое оправдывает насилие и злодеев называет героями, всё это поклонение природной деструктивной силе. Одно есть плохое в смерти – тогда я не смогу любить себя. Любовь закончится. Со смертью любовь оканчивается, а есть только одна истинная любовь, это любовь к самому себе. С одной стороны со смертью перестаешь быть в обществе, что неплохо, но с другой стороны перестаешь быть в своем уединении, что плохо, вообще перестаешь быть. Либо разумом мы переместимся в будущее, где научаться оживлять разум человеческий, беря его из прошлого и создавая для каждого бестелесного разума свой собственный рай, посредством технической визуализации. И это будет последняя или единственная иллюзия в мире, не мистическая программа.
Мой агностицизм и заключается в том, что я верю во всю эту чушь, плоды своего воображения срываю, рассказываю о них, но вкушать их не тороплюсь. Всегда плод иллюзии на деле оказывается безвкусной пустышкой. Дело пацифиста и доказательство пацифизма, в самой жизни человека, которому просто нужно прожить свою жизнь мирно, не беря в руки оружие, никому не причиняя насилие, ни людям, ни животным. И если для этого следует стать одиноким изгоем, пусть так, пусть тому и быть. Если для этого нужно пострадать и погибнуть, что ж, смерть никого не пропустит. Но главная цель, каким умереть. Если и умирать, то непременно мирным человеком. Что же касаемо создания семьи, то в своей жизни я вижу, что пацифистов не любит противоположный пол, поэтому о семье не может быть и речи. Но если всё-таки двое пацифистов встретили друг друга, то пусть живут мирно вместе, они обоюдно не будут защищаться насилием. Это и есть истинная нравственная жизнь и нравственная смерть. Путь и исход. Нужно понимать, что покаяния не существует, всё, что мы делаем в своей жизни, всё остается с нами. Поэтому нужно не делать зла. А что есть добро и зло, что нравственно, что безнравственно, я уже подробно расписал в своем Агнозисе, повторяться нет смысла.
Я помню свое детство, в котором было насилие, когда я ударял, под видом игры или веселья, и когда меня били родители, отец один раз, а мать множество раз, поэтому я знаю что такое насилие и знаю насколько оно омерзительно. В том-то и беда, что я впитывал насильственное поведение взрослых, и осознал, что так поступать неправильно, только после своего совершеннолетия или чуть ранее. Я достаточно зла и глупости на себе испытал, чтобы ненавидеть зло и глупость. Помню, как отец вел меня в детский сад рано утром, нужно было идти на дальнюю остановку и ехать потом на троллейбусе полчаса, потом снова идти, отчего я капризничал, после чего отец отлупил меня, за то, что я медлил. И этот свой поступок он запомнил на всю свою жизнь, раскаиваясь. Память такое не забывает, один поступок может стать частью всей жизни. Впрочем, мать моя другого склада, она била меня за малейшее непослушание, за низкие оценки, за то, что я не реализовываю ее фантазии насчет успехов в школе и в обществе, помню, как она однажды отлупила меня отцовским армейским ремнем, я отчетливо помню ту огромную тяжелую звезду. Уже с раннего школьного детства армия била меня, посредством этого армейского ремня, словно руками безнравственной родины-матери. За что? За тройки, двойки, за непонимание, не идеальность решения задачи по математики, хотя и я учился в основном хорошо, только из-за страха боли и унижения. И самое омерзительное во всем этом то, что ребенок понимает, что насилие неправильно, оно доставляет боль, от него истерично плачешь, и при этом понимании, всё равно ребенок воспринимает это зло как должное, ведь это насилие совершает родной человек. Поэтому и государство творит любое зло, и граждане воспринимают это как должное и может даже необходимое зло, ведь от родины плохое не ждешь. Ведь учат же в школе, что родину-мать нужно любить и беречь. Что ж, за свою глупость я получил порцию насилия. Теперь же в ответ на глупость людскую я не творю насилие, я пишу мирные книги. Я делаю всё наоборот, хотя мог бы с легкостью стать как все они. Но я лучше. Пацифист лучше всех. Если бы меня воспитывали пацифистом, то я был бы мирным ребенком, но меня учили примером, что насилие допустимо. В этой допустимости насилия и всё зло, всё заблуждение людское. И хорошо, что я одинок, я другой, ведь будь я как все они, как мои родители, то я не был бы пацифистом. Но я пацифист.
Девственник
Люби одного себя.
Любовь совместима исключительно только с девственностью, только девственник может действительно любить. Я помню, как девушка, которую я любил, в знак благодарности поцеловала меня в щеку. Но только спустя десять лет я осознал, что в том невинном поцелуе была вся моя половая жизнь. В этом одном поцелуе было всё и потому ни о чем другом не стоит и мечтать. Я познал в этом поцелуе всю нежность, какая вообще возможна, всю женскую телесность и при этом я остался девственником. Любящим девственником. Это кажется уникальным явлением, хотя именно так, всё и должно быть. Когда по-настоящему любишь, тогда всё телесное половое отступает, не имеет значения. Хотел ли того полового познания? Нет, не хотел, я в любви вижу неприкосновенность. Но на ее выбор я не мог повлиять, тот поцелуй был внезапным. Странно, но на том месте, на моей щеке потом выросла родинка, словно напоминание. В то время как другие люди осуждают меня за девственную жизнь, всё потому что они не знают о том, что у меня уже всё было, в том поцелуе было всё, и большего не нужно. Они так думают, потому сами ненасытны, им всегда нужно больше, они не умеют наслаждаться моментом, не умеют жить воспоминанием. Я же в свой черед спокоен, ведь я испытал на себе телесность любимого человека, и что самое главное, я не утратил свою девственность. Это и есть девственная любовь. Я достиг идеала в своей любви, как в телесном плане, так и в нравственном.
Во всей своей жизни я нахожу только два удовольствия, первое это мирное творчество, второе это девственная лишенная всякой низменной телесности любовь. Но почему именно так, а не как у всех телесная грубость? Ответ кроется во врожденной брезгливости и в развитом желании самосохраниться. Когда человек много размышляет и оценивает жизнь так, какова она есть, то человек не может не замечать всю грязь телесности. К примеру, поход в туалет это отвратное действо, которое является необходимым. Это вызывает отвращение, притом, что это необходимо делать. Поэтому и происходит диссонанс. Но если не размышлять, не думать об этом, и поступать механически, то всё кажется привычным. Природа не думает, и когда человек отказывается думать, то это и можно назвать проявлением природы в человеке. Отчего люди часто вступают в половые связи, не думая, не размышляя, и природа даже предусмотрела механизм подавления брезгливости в человеке, просто тело настраивается определенным образом, гормонально или еще как, и одурманенный своей же телесностью человек перестает думать. Или скажу даже больше, эти половые вещества в организме человека, начинают изменять сами мысли человека, убеждая в пользу размножения или имитации размножения. Я пишу о том, что сам испытывал, и что теперь посредством разума анализирую. Однако то половое одурманивание не доводило меня до самого акта размножения, я девственник, ощущавший на себе воздействие данного давления, благо вовремя я разумом мог отвергать непоправимое. Брезгливость по отношению к телу у меня всегда оказывается сильнее полового дурмана, который, стоит заметить, чрезвычайно силен. Хотя в плане телесности я ничем не отличаюсь от большинства людей, во мне также есть сильнейшее тяготение к противоположному полу, однако я разумен, я трезво вижу всю грязь размножения и всю обманность полового влечения.
Совсем недавно мне посчастливилось участвовать в эксперименте, который назывался – свидание. Впрочем, инициатива знакомства исходила от девушки, которая обратилась ко мне посредством соцсетей. Так как вся информация обо мне есть в свободном доступе в интернете, хотя многие продолжают думать, что я закрытый человек, необщительный и у меня много тайн. На самом деле, даже на основе этой книги, можно понять, что я ничего не держу в себе и все свои чувства или эмоции я куда-то помещаю, в интернет или на бумагу. И вот она, двадцативосьмилетняя девушка, осознающая, что ей скоро уже тридцать, без отношений и подначиваемая подругами, натыкается на меня, свободного девственника. Так, как всё обо мне известно, хотя ей явно не нравятся мои мысли и вообще мое мировоззрение, которое вообще мало нравится представительницам женского пола. Пацифисты им не нравятся, девственники также, трезвенники скучны, а вегетарианцы и подавно, а если все эти качества в одном человеке? Я могу вызывать только антипатию, хотя для меня всё перечисленное является неотъемлемой характеристикой нравственного человека. В общем, будь она моложе, то и не посмотрела бы в мою сторону, но возраст, но одиночество, но давление общества. Действиями женщин также нередко руководит природа, и это был именно тот случай, когда одной частью своей природности она понимала, что я не тот, кто ей нужен, даже в качестве друга, но другое природное давление подталкивало ее в мою неказистую сторону. Если бы она следовала пути разума, то непременно бы признала мой нравственный выбор разумным и потому притягательным. В то время как во мне навсегда осталась мечта подружиться с девушкой. Поэтому я искренно подыгрывал ей, к тому же это было легко, так как она оказалась девушкой хорошей, не грубой. Однако я попал в ее ловушку, много общаясь с ней, часами в переписке, я читал ее вопросы и подробно ей отвечал, думая, что это интерес ко мне. Я интересен – думал я, но я ошибся. Она всего-навсего подбрасывала мне вопросы, обо мне, на которые я отвечал, но в то же время о себе она практически ничего не говорила. Она просто копалась во мне, как и многие другие девушки увлеченные поверхностной психологией. Дескать, вот, садись в кресло, рассказывай о себе, а я тебе потом поставлю диагноз. Разве это похоже на нормальное общение? Нет, это имитация интереса. Впрочем, даже эта профанация была занимательна для меня, для моей половой рефлексии. Во время этих переписок я наблюдал за своими чувствами, я ощущал, как во мне начинают бурлить гормоны или еще какие половые вещества, эта девушка стала триггером. У меня даже на пару часов возникло желание начать снова писать стихи о любви, хотя я это не реализовал, но слушал романтическую музыку, тем самым питая фантазиями свою половую конституцию. В этом есть нечто религиозное. Когда религиозный человек хочет поддержать свои религиозные чувства, то он обращается к религиозным текстам, изображениям, музыке, пению, архитектуре. Так и человек с врожденным половым механизмом внутри себя, тянется к чему-то романтичному. Половым веществам нужна подпитка, чтобы не гаснуть, подобно сему для печи нужны дрова. Я себя также подпитывал, всё явственнее понимая, как всё это работает.
Поводом для ее обращения ко мне стало написание иконы, я в свой черед за неделю выполнил этот заказ, после чего решился подарить ей эту свою художественную работу. Но так как девушка жила в другом городе, я предложил привезти ей этот подарок и попутно организовать свидание. Мой план сработал, хотя я готов был прочесть отказ. Она согласилась встретиться. Будучи нищим художником, я на все свои деньги, какие у меня были, поехал в другой город, уже там мы встретились, погуляли в парке, посидели в кафешке и я уехал обратно. Это было мое первое свидание в жизни, скорее дружеское, чем какое-либо. Ведь любви ни в ней ко мне, ни во мне к ней не было. Она хорошо провела время, а я смог понаблюдать за своими половыми чувствами, которые после свидания буквально взорвались. Ведь все мои мысли тогда были только о половом акте, вся природа во мне умоляла о размножении, причем скором. И что самое опасное, под действием телесного влияния разум ослабевает. Поэтому думать разумно в тот момент о чем-либо я не мог. Я предался тому половому дурману, который был достаточно силен, и он стал бы еще сильнее, если бы я стал его культивировать и дальше провоцировать. Точно также поступали ученые, осознанно принимая малое количество яда или вируса. Это свидание и было подобным актом провокации. Хорошо, что пусть и заглушенный, мой разум понимал, что я останусь девственником, как бы мое тело не свирепствовало, и что все эти мысли о размножении, всего лишь фантазии. В то время как человек безнравственный, в таком положении просто отдается природе целиком и разум в нем глушится напрочь. Впрочем, нужно сказать, что и для человека нравственного это опасно, ведь всегда появляются мысли – а что если пересмотреть свои разумные взгляды на жизнь, может быть девственность это не столь важно, как мне кажется, да и существует ли романтическая любовь, или на самом деле любовь это всего лишь половое влечение? И так далее. Природа требует от нравственного человека предать разум, ради животности, отдаться низости. Но ради чего? Видимо размножения. Конечная цель всей этой природной половой ролевой игры – половой акт. И в чем гнусность природы, ей безразлично, с какой женщиной ты это совершишь, неважно любишь или не любишь, если она тебя хотя бы немного привлекает, значит преград нет, действуй – таково безнравственное устройство природы. Но как все дурманы рано или поздно рассеиваются, теряют свою силу, так и телесный дурман ослабевает и тогда явственней проступает голос разума. Тогда начинаешь размышлять, и приходят на ум факты – я ее не люблю, не нужно угождать своему половому влечению, нужно быть нравственным человеком, половая связь если и возможна, то только по любви и после свадьбы. Чтобы всё это сложилось, вероятность крайне мала, но природе не нужны какие-либо ограничения, не нужна любовь, не нужна свадьба, ей нужно неограниченное размножение и для достижения этого ею и выработался гормональный дурман, это своеобразное оружие против разума, тяготеющего к целомудрию. Казалось бы, что мой эксперимент банален, мои выводы просты, однако именно теперь я точно знаю, что такое настоящая любовь.
Я полюбил девушку по имени Арина в свои пятнадцать лет или почти в шестнадцать, потом в двадцать лет у нас было несколько встреч. И ради нее я ездил в другой город ради пятнадцати минут общения, поэтому такие путешествия для меня не в новинку. Я любил ее, мне нравилось ее тело, ее красота, я тяготел к ней, но в то же время я не хотел к ней прикасаться, и не думал вступать с ней в половую связь. Я любил ее невинно, я любил ее разумом. Поэтому я посвящаю ей свои книги, все плоды своего разума. Вот почему тот эксперимент был на самом деле важен для меня, мне нужно было сравнить. Я выяснил, чем отличается простое половое природное влечение, от влечения разума. Впрочем, настоящая любовь не отменяет половую связь, просто она второстепенна, второстепенна настолько, что ее может и не быть. Кто знает, чтобы было бы со мной, будь моя любовь к Арине взаимна. Одно я знаю точно, я бы всегда стремился к разумности. Но так как взаимность не произошла, я не буду о том говорить. Я только знаю, что она развелась со своим мужем, а я что тогда, что и сейчас жду, когда она однажды придет ко мне. Хотелось бы вновь подружиться. Я живу в ожидании. Хотя я ни на что не рассчитываю, ведь если она развелась с мужем, который был в сравнении со мной богат, они жили в столице, много путешествовали по разным странам, ни в чем себе не отказывали, у них было много общих интересов и думаю, имели схожесть мировоззрений. Если она с таким мужчиной не ужилась, что уж тут говорить про меня, нищего художника, чье мировоззрение уникально и которое все отвергают и высмеивают. Это была любовь с первого взгляда, с моей стороны, и это была полнейшая несовместимость с первой нашей встречи. Как и эта книга обречена, ее раскритикуют в прах, оплевав каждое мое слово.
Возвращаясь к той девушке, с которой у меня было дружеское свидание, скажу, что когда я обрел здравый разум, я объяснил ей, что я ей не подхожу с общественной точки зрения, я осознанно далек от стандартов общества. Я стремлюсь быть нищим изгоем общества, и любой девушке это не нравится. И меняться я не собираюсь, я хочу быть собой. Поэтому даже дружба со мной невозможна, и она это хорошо понимала. Но бедные девушки, ведь на них давит общество и возраст. Природа поторапливает их и это понятно. Однако лучше бы все они руководствовались своим разумом и понимали, какова настоящая любовь, и не доверяли половому влечению и общественному мнению.
Всё, что я пишу в этой главе книги, это моя половая рефлексия, это то, чем и должен заниматься каждый уважающий себя разумный человек. В то время как природе нужно чтобы люди без особых размышлений реализовывали свое половое влечение. Как правило, легкомысленные люди не оценивают свои чувства и они скорей всего полигамны. Если кто-то любит дважды за всю свою жизнь, или вступает в половую близость дважды за всю свою жизнь, это уже полигамия. Тогда как настоящая любовь моногамна, пример той любви это моя любовь, ведь я девственник и я верен своей любви. Конечно же, тут меня обвинят в том, что я, дескать, разделяю женщин на праведниц и блудниц, будто с первыми я разумен, а со вторыми я низок. Но это не так, ведь у меня есть только одна праведница, а к другим и вправду у меня может быть только половое влечение, которое я никогда не реализую с ними, потому что я разумен. Предположим, я лишусь девственности, проиграв природе, что тогда? Тогда после отрезвления, которое всегда наступает после выброса семени, когда произойдет удовлетворение животности, тогда не будет продолжения, ведь замысел природы исполнится, тот коварный план телесного дурмана. Тогда будет опустошение, и разум мне шепнет – и ради этого ты убил свою девственность, ради этого обмана ты изменил своей любви, ради этого минутного трения гениталий? О, какая же это была бы ошибка! Но природа делает всё, чтобы человек из этой ерунды делал целый культ, многобуквенные книги, многоречивые передачи, чтобы человек впитал в себя эту ложь и думал, будто это великое действо, которое нужно желать, за которым нужно гнаться. Когда всего-то это всплеск телесного тяготения, затмевающий разум, а после пустота. Но и после полового акта природа внушает ему, будто теперь он сверхчеловек, будто он какой-то подвиг совершил, и потому он ожидает общественного одобрения. Они всего-то потерлись гениталиями, и якобы теперь их все должны на руках носить. И, к сожалению, многие верят в эту ложь, они сношаются, а после требуют уважения к себе, убеждают себя будто они увереннее стали, чем были раньше. Как же это глупо звучит, когда мужчина утверждает, будто он стал уверенней, общаясь с женщиной. А без женщины? Без женщины получается, нет уверенности? В этом-то и состоит ловушка природы, будто половые отношения дают некий особенный статус. На самом же деле люди, какими были, такими и остаются. Если они разумны, то разум всегда в них преобладает. А если они больше тяготеют к животности, то тогда они будут следовать указаниям своих половых чувств. Я лично уверен в своем разуме, я уверенно пишу эту книгу, и мне не нужны половые отношения для уверенности в себе, или какие-либо общественные статусы. Но люди всё время гонятся за статусами и природе только это и нужно, ей безразлично полигамны они или моногамны, главное чтобы они размножались и особо о том не размышляли, ведь любое размышление на данную тему препятствуют воспроизведению рода человеческого. Что тут плохого? Плохо то, что разумную любовь редко когда можно встретить среди людей, я вижу, как они просто подаются своим половым чувствам и полагают, будто то половое влечение и есть любовь, называют половые отношения любовью, а сношение занятием любовью. Если бы они подобно мне, размышляли о своих чувствах, и видели их первопричину, то не делали бы столько ошибок, которые зачастую ломают целые жизни.
