Этюды романтической любви
Подарок бывает двух видов, материальный и духовный. Нечто вещественное куда проще принести в дар, в отличие от слова и искреннего чувства. Куда сложней проявить заботу, нежность, ведь предмет нужно купить и вручить, а слово необходимо исторгнуть из самого сердца.
Юноша, приобретши невидимые крылья любви, по скромности своей не изливал душу свою всею силою, он действовал понемногу, неспешно. Сантименты порою слетали с его уст, но к его счастью девушка не была искушенной в мелодраматичной лирике, потому и довольствовалась теми живыми каплями, что питали ее душу. Родился он в семье бедной, потому и средствами располагал небольшими, но уж очень он возжелал угодить своей возлюбленной, захотел отблагодарить ее за оказанное внимание. Решился разнообразить их встречу одним недорогим подарком, которым юноша сможет выразить свои серьезные намерения. Он не мучил свою душу выбором, не стремился удивить или поразить свою девушку. Цель его покупки была простой и незатейливой, он грезил поступить, так, как все романтические герои нашего времени. При этом понимая, что ценность подарка ничтожна, по сравнению с ее взаимностью. Но не от пресыщенности богатствами направился он искать подарок, а по причине нищеты. Не многое юноша мог себе позволить, на некоторые вещи, представленные в торговых палатках, даже не смотрел. Однако ему нужно было спешить с выбором, так как день близился к вечеру, вот скоро продавцы соберут все свои пожитки, весь свой товар упакуют в сумки и покинут причал. И так до завтрашнего утра, убрав палатки, они растворятся в сумерках, а он останется ни с чем. Столь было велико желание юноши удивить свою возлюбленную, что упустить такой шанс просто было нельзя. Именно с таким знанием дела бродил он среди торговцев, высматривая нечто занимательное. В женских вкусах и предпочтениях он был несилен, потому полностью доверился своей интуиции, будто не он ищет, а сама вещь ожидает, призывает его купить её, вот-вот покажется что-то нужное, подходящее, именно то, что подчеркнет красоту девушки, и может быть, её обрадует.
Вычурные украшения его не прельщали, даже не привлекали его внимание. А все остальные безделушки виделись ему вульгарными и вызывающими. Сувениры с претензией на угловатость также не впечатляли и мало походили на подарок. Юноша, в конечном счете, изрядно поплутав, задумал отдаться стереотипу, действенному и безотказному. Сладостей поблизости не наблюдалось, а вот цветов было превеликое множество, только недавно все эти огромные охапки цветов спустили с корабельных трапов. “То, что нужно”. – воскликнул юноша в самом себе и направился к ближайшей цветочной лавке, к той палатке сплошь усыпанной как отдельными цветами, так и цельными букетами. Здесь стояли вазы, висели разноцветные блестящие ленты для перевязки. Его поиск был окончен. Однако ему предстояло сделать еще один нелегкий выбор. Какой именно цветок может понравиться девушке? Задача стояла не простая, ведь все они столь красивы и прямо просятся в женские ручки. Прибывая в этом замешательстве, он любовался каждым бутоном. Его выбор естественно сразу пал на розу, однако он долго не решался огласить свое окончательное решение довольно пожилой тучной женщине, которая продавала все эти растения. От старухи веяло мрачностью, выйдя из тени, она, улыбнувшись почти беззубым ртом, навязчиво поинтересовалась – “Какие цветы вы хотите приобрести?” Юноша чуть испугался, но собравшись с духом, ответил. – “Я ищу подарок для своей любимой девушки, потому мне нужно самое лучшее и самое красивое, мне ведомо, что красоту ее ничто не затмит, всё же я хочу выказать ей свое внимание под видом прекрасного букета, например из этих белых роз”. “Какие еще розы, молодой человек, они давным-давно вышли из моды”. – протестовала дама. “Тогда может быть тюльпаны или гвоздики, хризантемы или орхидея?” – перечислял юноша все названия цветов, которые знал. “Увольте, они сгодятся лишь для школьной учительницы”. – возражала она. – “Скажите, неужели вы и вправду влюблены? А давно ли вы повстречались?” Польщенный юноша ответил – “Люблю свою девушку больше жизни, она жизнь моя, и без нее мне нет жизни. Мы однажды встретились и никогда не расстанемся ”. Старуха не унималась – “Сильно-сильно?” “Люблю её всею силою сердца своего”. – искренно говорил юноша. “И это замечательно, вы еще столь юны, а уже столь влюблены! Вот именно вас я и искала”. “Искали, для чего?” – удивился он. “Вот, приготовила вам цветы, самые лучшие, самые красивые, что произрастают на земле, да и на небе нет равным им. Для вас они, молодой человек, для вас, и только”. – проговорила старуха и как-то странно загадочно улыбнулась.
Она порылась в закромах и отыскала прекрасные, но чуждые глазу изящные цветы. Странные черные цветы. Зеленый цвет имели только лепестки и стебель, а сам бутон, чернел, будто ночное небо. Четыре острых лепестка этого цветка раскрывались в стороны. Вдруг словно затмение на юношу нашло, залюбовался он оными черными цветами, остальные цветы разом померкли пред его взором. Склонился он пред королевами в черных платьях, кои в трауре оплакивают своих мужей, и ныне править им предстоит одним. “Они должно быть дороги, и мне не по карману”. – заявил огорченный юноша. Старуха лукаво отвечала – “Но желание сердца, это большая плата. Они красивы и все цветы приклоняются пред ними, но есть в них одна особенность. Они питаются не водою”. “Но тогда чем же?” “Любовью. Для вас молодой человек то не проблема, ведь вы любите свою девушку, и потому питаемые чистой любовью асфодели не завянут. Вовек.” “Вовек…. Но они меня прельщают, и отказаться от них я не могу”. – говорил юноша с трепетом кладоискателя. “Ничего в том нет, всего лишь цветы, наслаждайтесь ими”. – пожелала в очередной раз старуха и преподнесла юноше черные цветы.
Юноша украдкой взял цветы, отдав все свои сбережения старухе. Асфодели, эти дивные цветы притягивали и отталкивали одновременно, и противны были и приятны, чернотой бесцветны были и в то же время пылали цветом, все оттенки сажи на свету переливались многообразностью тональности. Асфодели благоухали, словно тысячи женских духов, словно все их ароматы слились в один незабвенно божественный флакон, вкусив обонянием который, уносишься в сказочно воображаемую даль, в мир райских бесплотных духов. Юноша прельстился оными цветами, прильнул руками к их крупным стебелькам, отчего бутоны цветов, почуяв в нем любовь, полностью расправились. Завороженный грацией цветов он двинулся далее навстречу к любимой. Внезапно поднялся ветер, и юноша убоялся того, что сломаются его цветы. Он прижал их к себе, словно мать своего ребенка к груди. А черные цветы только того и жаждали. В следующее мгновение они вонзили шипы прямо в сердце юноши и начали его любви потоками упиваться, ведь в нем ее так много было. Но не заметил юноша того злодейства. Слишком торопился он на долгожданное свидание, не спуская своих глаз с диковинных цветов.
Его возлюбленная девушка находилась в гавани и сидела на скамейке, с всею своею кротостью ожидала юноши явленье. И вот увидела она избранника своего и возгласила – “Ты опоздал, заставил меня ждать, заставил волноваться. Ожиданием я томилась, но не сошла бы с места, чтобы, ни случилось”. Юноша ей показался странным, он прижимал к своей груди черные цветы и на нее любимую лишь изредка смотрел. “Я подарок тебе искал, потому-то и задержался. Всё это не столь важно, главное, что я отыскал, то, что истинно достойно красоты твоей ”. – судорожно говорил он. Она спросила – “Цветы?” “Да, асфодели, магией полны эти цветы, колдовством наделены, влага живительная им не нужна, как впрочем, и плодородная земля, живут они ради любви и насыщаются только любовью”. “Благодарна я тебе, с радостью что угодно от тебя, милый, я приму”. – сказала девушка. А юноша будто обезумел – “Отдать, когда они столь прекрасно пахнут, словно то дуновенье сада райского. Нет, не смогу”. “Ты сегодня какой-то странный, ты побледнел, ты должно быть заболел. У тебя сегодня нездоровый вид”. – предупреждала девушка и вопрошала. – “Пускай, оставь их себе. Не нужно мне цветов и подарков мне не нужно, только еще раз скажи, как любишь ты меня, насколько я красива”. Он вкрадчиво ей отвечал – “Красива ты, но временно, вот состаришься, и исчезнет красота твоя. А они будут вечно благоухать, и вдохновлять меня, будут мои очи счастьем наполнять. Ты умрешь однажды, а они будут вечно жить, ведь жизнь имеют от любви”. “Они есть зло, разве не видишь ты, они сводят тебя с ума, они лишь пожирают, но не создают”. – воскликнула девушка в обиде. “Мои асфодели кажется, начали засыхать. Вот видишь ты их словом убиваешь”. – вконец обезумел юноша. “Значит цветы тебе дороже нежели, чем я. Взгляни на них, они растение всего лишь. Ты прельстился ими, так пожинай свои плоды. На этом всё, от тебя я ухожу”. – сказала девушка, развернулась и ушла домой, сожалея и скорбя. А он и не заметил ее ухода, все сильнее прижимая черные цветы к своей груди, гладя их, убаюкивая и лаская.
Целая ночь прошла, прежде чем проснулся юноша, озаряемый утренним солнцем. Он лежал на скамейке вблизи моря. На его груди покоились засохшие цветы, их коричневые сухие лепестки осыпались, превращаясь в прах. Видимо насытившись его любовью, они, не найдя более в сердце его чувств, умерли. “Думал они вечны, а оказались лишь трухой”. – проговорил освобожденный от колдовских чар юноша.
Вновь обретя покой душевный, поспешил он возвратить потерянную любовь свою, что теплилась в нем угольком. Скоро прибежал он к дому своей возлюбленной девушки. Он постучал в дверь, и ему отворили. А он лишь в сокрушении вины молчал. Девушка немедленно упрекнула – “Прельстился ты обманчивой красой, тем, что пеплом станет, под властью времени не устоит, отдал всю свою любовь пустоте, ты пыль целовал и мертвое обнимал”. “Как же мне быть теперь?” – вопросил у нее юноша смиренно. “Люби меня и не растачай любовь свою напрасно. И помни то, что не нужны подарки мне из дерева, иль камня, стекла или из песка, лишь добрые дела и вера для меня приличны. Придя ко мне навстречу, ничего с собою ты не бери, окромя спасительных словес любви”. – произнесла девушка в ответ и простила неразумного юнца.
2011г.
Тельце ангела
Изольда Юрьевна Плотская всегда была и ныне является, принадлежит к не многочисленному числу тех женщин, которые уразумев красоту свою, проявленную за счет словесных оборотов воздыхателей, и поэтому не спешащих расстаться с нею, считая красоту единственным своим достоинством и билетом в бурную, порою циничную жизнь. Часами она вертелась перед зеркалом, приготовляясь к прогулке или деловому вечеру. Сей нетривиальный ритуал занимал уйму времени. Кавалеры изнывали от томительного ожидания, нервно курили и листали женские журналы столь несвойственные их вкусу беллетристики. Опоздание стало женской традицией, но мера и здесь ей бы не помешала. Ведь она, гордясь своею внешностью, порядком забывала о чужих намерениях, о чужой нехватке времени, желания других также ее не трогали. Чужды ей были сострадание и филантропия. Религиозные мировоззрения были для нее простой человеческой выдумкой. Любимым тезисом Изольды был – побеждают сильнейшие, так сильный довлеет и вытесняет, подчиняет слабого. Такова была ее незамысловатая вера, потому она не считалась с личностными переживаниями людей, везде и всюду искала себе выгоду, прибыль, только высокие чины и звания имели авторитет и значимость в ее ярко подчеркнутых макияжем очах. Располагая красотой, столь пленительной и всё дозволяющей, она не спешила с ней распрощаться, и даже мысль у неё не могла возникнуть связанная с потерей столь драгоценного дара природы. Потому она не заводила длительных серьезных отношений, ведь останавливаться на одном мужчине означает отказаться от многих ухаживаний, а деторождение вовсе было вычеркнуто из её ближайших планов. Ведь оно могло сказаться на фигуре, что повлекло бы за собой серьезные, долгосрочные, практически непоправимые последствия, в связи с работой полнеть ей строго воспрещалось. Долгое время Изольда работала моделью, практиковалась в фотографии, пробовалась в манекенщицы, изучала выгодные позиции, тренировала актерское мастерство и разрабатывала гибкость мимики. Таким образом, она совершенствовалась как объект привлекательности, как средство подачи рекламы. Всюду перед ее миленьким изящным носиком открывались двери, и впредь не закрывались. Она жалела тех, кто не обладал красотою, но внутри возносилась над прочими, думая, что природа не ошибается. Мимолетные романы заводились ею ради минутного удовольствия, или ради дорогого подарка. На ее телесный товар купцов находилось великое множество. Для нее серьезным не было преимущественно ничего, она жадно пила жизнь большими глотками, и, как заведено жизнью, кубок тот быстро опустел. Мир духовный был ей неведом, материализм стал для неё догмой, она верила только в то, к чему могла прикоснуться. Инстинкт – стереотипная форма мышления (как гласят ученые книги). И она полностью отдавалась инстинктам, вопреки своей совести искренне верила в последовательность неискоренимость своих действий. Стереотип – это обыденное определяющее обобщенное понятие. Человек подверженный стереотипам за не имением иной информации, пользуется данностью систематически и беспрекословно, порою не задумываясь о правдивости такой структуры мироощущения. Потому что история человечества вторит стандартный подход, когда на горизонте загорается нечто сверхновое, то воспринимается оно как бунт, который нарушает обыденный порядок. Потому оный источник новообразования, как правило, стремятся подавить, как открыто, так и скрытно. Форма – это нечто цельное. Мышление – есть процесс души. И разобрав оные понятия, в итоге мы поймем, как на самом деле выглядит в душе ее комочек закономерных страстей. Всё это нормально и так делают все – думала Изольда и попутно оправдывала себя. Вот только она не осознавала того, что такая жизнь ведет к неминуемому падению, к сокрушению привычного благополучия, что и произошло, но было уже поздно что-либо менять. Однажды она навсегда утратила столь дорогой ей дар внешней привлекательности.
Изольда Юрьевна просто напросто состарилась. В придачу разгульный образ жизни в мгновение ока преобразил женщину до неузнаваемости, привел к плачевному результату. Так пороки отразились на ее некогда приятном личике, более не стало той гладкости, однотонности. Ручки ее сморщились, потому что всю жизнь стремились прикоснуться к чужому и запретному. Известно, что модели рано уходят на пенсию, новое поколение красавиц сменяет устаревших моделей, так как ненасытным зрителям нужна новая свежая плоть, поэтому Изольду уволили из модельного бизнеса по веским обстоятельствам. Порок настолько развратил ее, что она вовсе позабыла о создании семьи, отчего осталась одинокой. Осанка её пропала, и мужчины перестали глядеть в сторону сутулой дамы. Потеряв целомудрие давным-давно, ныне она искренне сожалела о той потере. Теперь она никому не была нужна. У нее нет детей, все эти годы она только и делала, что хранила свою неповторимую красоту. Жертвуя всем этим, в итоге она осталась у разбитого зеркала, неумышленно показавшего её истинную сущность. В конце жизни Изольда осталась без карьеры и без семьи.
А ведь когда-то она являлась центром всеобщего внимания, однако отныне одиночество стало ее уделом. Она стала прибывать в стране мертвых. Она получила медицинское образование. Затем по череде неслучайных случайностей Изольда Юрьевна начала трудовую деятельность в одном известном музее. Там она заведовала непростыми банками, внутри которых находились тела мертвых младенцев в сберегающей их жидкости. Для ее стереотипного мышления то были просто уродцы, родившиеся из-за каприза природы или плохого образа жизни родителей, для неё они являлись показательным актом полезности разума в вопросе формирования семьи. В продолжение длительного времени она свыкалась со своей службой, и однажды даже полюбила этих уродливых малюток, они будто стали ее собственными детьми, которых у нее никогда не было и не будет. По целым часам она их разглядывала, посчитывала их дополнительные конечности, иногда восхищалась ими. Но нисколько их не жалела, то были для нее всего лишь безжизненные уродливые тела.
С годами проведенных в музее, её цинизм всё более укреплялся и укоренялся, чем несчастней она себя чувствовала, тем холодней она относилась к окружающему её миру. Только странная заботливость выражалась ею в ухаживании над причудливыми экспонатами. Изольда промывала их, меняла им жидкость, протирала банки. Ей нравилось находиться среди уродства, ведь на фоне ошибок природы, она казалась себе вновь красивой, среди существ она ощущала себя человеком. Она буквально упивалась и восхищалась смертью и разложением. Изольде нравились безумные работы доктора смерти, они её завораживали. Она завидовала тем людям, которые завещали свои тела безумию, чтобы их впоследствии переправили и сделали из них чудовищные скульптуры. Вот только тела тех людей, пойдя на поводу злодейского замысла, не обрели покой. Не было в том ничего духовного, дух не витал над тою бездною, что была подобна ее черствой душе. Всё же иногда она чувствовала, как будто в ней нечто живое умирает, будто она также плавает в сосуде, как эти уродцы, и выплыть не может. Словно она законсервировала себя в душной банке, и ей не продохнуть, кислорода жизни все меньше и меньше.
Однако научные взгляды на жизнь по-прежнему поддерживали ее черное мировоззрение, то темное мироощущение. Не было в тех учениях никакой надежды, все представлялось бессмысленным. Вот красивые люди живут и рождают себе подобных, а безобразных уродцев выставляют на всеобщее обозрение, ведь они мертвы и более ничего не скажут, у них нет прав, нет голоса, они безмолвны, и они пугают. Когда зародыш хватается ручкой за скальпель врача, противясь убийству, никто не замечает этого. Но что мы ощущаем, увидев невообразимо прекрасного человека? Мы также пугаемся. Страх отворяет широту глаз. Красота побуждает к восхвалению, либо к зависти. Уродство же призывает к состраданию или пренебрежению. Но так ли это?
Изольда в моменты нравственного просветления ума думала о том, а что если бы она родилась подобной этим малюткам. Неужели она должна благодарить природу и родителей за другую жизнь? Затем она продолжала размышлять: мифы утверждают, будто все умершие дети становятся ангелочками. Сколько же тогда их? Почему родители этих детей решили отдать на растерзание науки свою кровь и плоть, неужели всякий родительский инстинкт угас в них? И для чего здесь в просветительском музее создана такая страшно циничная коллекция? Многие и многие вопросы терзали столь рано состарившуюся душу женщины. Однако ответы на свои праздные вопросы она не искала. Ссылаясь на законы стаи или естественного отбора, признавала тех малюток слабыми и лишними. Просто они не смогли бы выжить в столь быстро меняющемся мире. Злорадные дети посмеиваются над одним прыщем на коже сверстника, а над лишней рукой и подавно будут издеваться. Да и отношения взрослых куда расчетливей. Однако бывало в глубине своей души, Изольда понимала, что так думать неправильно. Может быть, этот мальчик с тремя руками мог бы стать гениальным музыкантом, он играл бы так, как ни кто другой. Иногда ей даже чудилась важность сих причудливых экспонатов. Прибывая в этих постоянных сомнениях и став, так ненавидимой ею ранее серостью, она целыми днями проводила время в хранилищах, покрывалась пылью и кажется, начинала слепнуть из-за искусственного света.
Неминуемо с прогрессирующей периодичностью Изольда Юрьевна начинала сходить с ума. Так бывало, обозрев стеллажи с сосудами, она разговаривала с их содержимым. Затем обнимала банки и всячески проявляла к ним неслыханную ранее заботу. Иногда устраивала конкурсы уродства, выбирая наиболее примечательных кандидатов. Любила также переставлять склянки, вырисовывая тем самым удачную композицию. Постоянно чистила их, словно аквариум для золотых рыбок. Временами читала им известные только ей одной сказки. Для нее они стали, словно живыми верноподданными, не перечившими и в безмолвии славящими ее неописуемую красоту. Но стоило ей шагнуть за порог музея, так немедленно она ощущала себя никчемной и серой лабораторной мышью.
Иногда к ней заглядывал профессор, дабы осведомиться о состоянии музейных редких образцов, либо иногда приносил ей новое тельце. В этот раз он застал Изольду врасплох, явился в самый неподходящий момент. Вступив в хранилище, прямо с порога профессор начал декламировать:
– Здравствуйте Изольда Юрьевна. Сегодня я пришел по относительно важному делу. Заметьте, не с проверкой, а с поручением. Однако, беседовать с умным человеком одно удовольствие. Пожалуй даже задержусь у вас на несколько минут. – профессор стоял со свертком в руках. – Меня поражает ваша любовь к работе. Вот сейчас вы, кажется, столь непосредственно танцевали с этим экспонатом, или мне показалось, в общем, не столь важно, главное, что ваше трудолюбие заслуживает поощрения. У вас чисто научный подход к материи, потому вы столь превосходно со всем справляетесь. Генная инженерия зашла далеко, может быть больше не будут рождаться и даже зачинаться столь безобразные подделки, эти пародии на людей. – профессор напыщенно говорил, а Изольда Юрьевна лишь кивала головой в знак одобрения. – Скоро очертится четкая граница между сильными и слабыми отпрысками человечества, и вторых, я уверен, будет всё меньше.
– Но тогда вовсе не будет понятия силы, раз нет будет слабости. – прошептала она.
– Что вы сказали? Ах да, наука определенно ведет к утопии. Вспомните, к примеру, про атомное оружие, про водородную бомбу. Для чего они были созданы? А для того чтобы побороть в мире диктатуру и коммунизм. Это всё стремление к утопии. Жертвы, конечно, будут. Таков закон жизни, одни умирают, чтобы жили другие.
– Скорее антиутопия. Когда всё становится машинным и бесчувственным. Когда властвует наука, начинает править прагматизм. Ученый, что он чувствует во время эксперимента? Сострадание, нет, доброту, нет, любовь, нет. Он механически бороздит скальпелем бездушное тело, как ему кажется в тот момент. Поверьте мне, за годы обучения, я повидала многих последователей культа холодной воли направленной на подавление в себе человечности.
– Бездушность она и есть. Ведь люди те же самые биологические машины, которые могут впитывать, выделять и размножаться. Конечно, конечно, искусственный интеллект вещь опасная, он подарит человеку массу свободного времени. Но для чего? Боюсь, мы вовсе предадимся лености, не будет, ни слабых, ни сильных. Видимо никого не будет. На утопию не слишком смахивает, не правда ли? Но всё движется и меняется, только здесь всё остается по-прежнему.
– Вы правы, насколько же всё это черство и безжизненно.
– Где вы этому идеализму нахватались? Но вот вам то, что вернет вас на грешную землю. Принес я вам занятный экземпляр эмбриона на последней стадии развития. – профессор развернул сверток и продемонстрировал ранее скрываемую им банку с тельцем.
– У него, что крылышки за спиной? – удивленно спросила Изольда Юрьевна.
– Так точно, самые настоящие крылья. Видимо произошла мутация, ведь, насколько вам известно, в человеке есть ДНК птиц, растений, рыб, вот они и выразились, таким необычным образом. Занятно выглядит, не правда ли?
– Самый настоящий ангелочек. – проговорила она. – А личико, какое милое.
– Изольда Юрьевна, давайте без сантиментов. И давайте не будем вдаваться в мифологию. Крылья на самом деле крохотные, можно сказать отростки, три-пять сантиметров.
– Это действительно ангел. – продолжала она восклицать завороженная зрелищем.
Вскоре, расслышав нотки женского умиления в голосе Изольды Юрьевны, профессор решает ретироваться. А впрочем, ему всегда были чужды романтические чувства, потому всегда терпеть не мог их крайние проявления. В общем и к своей жизни он проявил научный логический подход. Потому сразу определил, что он принадлежит к числу сильных мира сего. Обладая развитым натренированным интеллектом и отменным здоровьем, он доказывал всякому сомневающемуся свое законное место на вершине шкалы эволюции. Затем возмужавши, он женился не по любви, и даже не на целомудренной девушке, обошелся без всего этого, так как перед собой он видел лишь опытную особь женского пола, которая после формальностей цивилизации родит ему потомство. Таким образом, всё в его жизни было лишь объектами с функциями, и именно на таком предмете профессор изволил жениться. Девушка его любила, потому и согласилась. Затем у них начали рождаться дети, ведь сильный всегда оставляет много потомства, так думал он и все его сторонники. Пальцев рук не хватит, чтобы сосчитать, сколько их у него появилось на свет. Он гордился своею плодовитостью и тем превозносился, говоря себе – “Я прав, природа наделила меня здоровыми генами, и супругу свою я тщательно проверил на здоровье, я живу не зря, я пользу принес миру”. – рассуждал он, смотря на своих многочисленных детей. Но вскоре один его ребенок погибает. Профессор горько страдает из-за этой потери. Но вскоре уверяется в правдивости своей животной теории, начинает неистово воинственно опровергать религию и хулить Бога, виня Его в смерти своего сына. “Неужели он оказался слабым? Но в нем были мои гены, моя здоровье, почему?” – спрашивал себя профессор и начинал сомневаться в своем мировоззрении. Переставая верить во что-либо, он чувствовал пустоту. Так долго шел к этому всему, но счастья так и не отыскал, ни грамма не приобрел. Всю жизнь свою рассчитал, и вот наступил в его жизни переломный момент. Теперь он явственно увидел, что рядом с ним нелюбимая чуждая ему женщина, которая молит его о ласке и заботе, а вокруг лежат слабые дети, постоянно болеют и укоряют отца за то, что он однажды вознамерился зачать их. Но гордость профессора не позволяет тому молиться и просить помощи у Бога. Весь его научный мир рухнул. И когда последний камень превратился в песок, больше не стало той стены отделяющей человека от истинного смысла жизни.
