Девственность

– Ты говорил, что брат в завязке. Узнай номер Чудо-деда, – попросил я.

– Какого нахуй деда?

– Ну, который заговорил или закодировал твоего брата. В жопу выебал, я не знаю. Как в том анекдоте. Про закодированного у кузнеца.

– Да, в курсе, я тогда тебе щас скину номер Гриши просто. А че за анекдот?

Пока Сева пересылал мне номер брата, я рассказал ему анекдот. Мужик выходит из тюрьмы, хочет отпраздновать, но все собутыльники говорят, что их закодировал кузнец. Ладно, мужик тоже идет к кузнецу, просит закодировать его. Кузнец пристегивает наручниками к верстаку и трахает в очко. Потом говорит: узнаю, что пьешь, всей деревне расскажу.

– А, вот что, – лишь усмехнулся Сева. Мне тоже это уже не казалось смешным.

Через несколько часов я был в поселке Трудовое. Надпись на калитке сообщала, что дом охраняется крупной собакой. Чтобы быть пунктуальным, я несколько минут походил по пыльной дороге, потом позвонил в звонок. Голос из динамика велел ждать, потом высунулся Чудо-дед. Он оказался крепким мужиком под полтинник.

Чудо-дед сухо и строго пожал мою руку:

– Проходите.

Полуврач-полусвятой, он переоборудовал гараж под процедурный кабинет для изгнания бесов.

Тут были старенький музыкальный центр, несколько икон, свечи, стул и плетеное кресло. Меня Чудо-дед усадил в кресло. Я вспомнил фильм со Шварценеггером, кажется, назывался он «Клон», что удивил меня в отрочестве. Клоны-наемники там шли на смерть не раздумывая, зная, что в следующую минуту после того, как умрут, появится их двойник, наделенный памятью только что умершего. Они меня восхищали, в этом была настоящая самоотверженность, когда ты не зациклен на сиюминутном своем существовании. С другой стороны, мне казалось, что это сатанизм – настолько презирать оригинал, данный Богом.

Я и моя болезнь стали единым целым, мы как будто по очереди выходим к рулю, пока второй набирается сил и отдыхает в театральной могилке. Но мы так срослись, и границ между Я и Оно совсем нет, градиент настолько зернист, неоднороден, что совсем непонятно, где тут отрезать сиамского близнеца.

– На какой срок вы хотите отказаться от алкоголя? Год-три-пять?

– Навсегда, – твердо сказал я. Обратной дороги не было.

– Это правильное решение.

– Иначе нет смысла.

Чудо-дед поднес палец к губам: «Ш-ш-ш».

Я вспомнил ночь в рехабе. На соседней койке похрапывал сосед, а я смотрел на верхушки заснеженных елей через окно. Звездное небо говорило: «Не бойся». Ели походили на пару замерзших в неудачной попытке разрушения Годзилл. Нарушая режим, поднялся с постели, тихонько стал спускаться с третьего этажа. Первые две недели на реабилитации я курил сигареты, иногда желание курить было нестерпимым, так одна тяга мимикрирует под другую. Уже зная, какие ступеньки не скрипят, спустился мимо комнаты админа. Вышел на веранду, занесенную февральским снегом, босиком. Глядя на луну, сказал себе, что смогу. Ноги кололо и жгло лютой ледяной коркой. Было где-то минус 12. Я скурил полсигареты, потом взял бычок в левую руку и вжег его в правую, между большим и указательным пальцем. В том месте, где обычно держу рюмку. Но шрама почти не осталось, и через четыре месяца случился первый срыв. Потом – меньше чем через месяц случился второй срыв, который заканчивался здесь и сейчас.

– Ясно, – сказал Чудо-дед и уставился мне прямо в глаза. – Как пытались бросить?

– Дважды завязывал сам на долгий срок. В этом году полежал на ребе.

– Тут где-то?

– Под Петербургом.

– И сколько они брали?

– С меня пятьдесят тысяч… Это со скидкой.

– Фу, – Чудо-дед скорчил брезгливую гримасу.

Я попытался задать какой-то вопрос, но он резко махнул рукой и начал говорить. Он говорил минут 25, все время глядя мне в глаза. Первые пару недель я помнил его монолог, но когда начинал записывать по памяти, вся магия пропадала. Думаю, этот дед – не просто врач на пенсии, но правда святой. Он много лет проработал наркологом и теперь миксовал разные практики лечения, вкладывая свое внутреннее пламя, к которому следовало искренне потянуться. Искренен ли я?

В принципе, почти все, о чем он говорил, я читал в литературе, обсуждал эти вопросы с ребятами в психушке и на реабилитации. Но Чудо-дед имел убедительный голос. Я смогу, я смогу, я смогу.

Он дошел до кульминационного, как я понял, места и перешел на «ты»:

– Запомни. Первое. Не существует никакого повода. Хорошо тебе или плохо, праздник или горе. Нет повода. Нужно выпить со всеми – выпей компот.

Сноски