Добро пожаловать в «Сладкую мечту»

Обычно рефери между старичками выступает кто-то из моих родителей. Чаще мама, потому что в семье у нее самые стальные…кхм..нервы. Но сейчас она была занята на кухне, и я уже мысленно приготовилась к оглушающим ста децибелам.

– Дед Слава, да Вы – мастер делать тонкие изящные комплименты!

Голос Марка заставил всех тут же обратить внимание в его сторону.

– Чегось?

– Вы же про метелку – соцветие с красивыми цветами на концах ветвей? Как сирень? – Марк лукаво поглядывал в мою сторону, и я догадалась, что он пытается разрядить обстановку. – Соглашусь, что присутствующие здесь дамы как прекрасные садовые растения, радующие глаз.

В кофейне наступила тишина. Слова парня прозвенели как остаточная вибрация от соприкосновения двух бокалов. Дзинь.

– Слышала, метелка?

– Как не услышать, старый пень?!

А потом неожиданно бабушка Катя засмеялась. Искренне, громко… как еще ни разу не смеялась. И к ней подключились все остальные. Никакой вспышки сравнимой с ядерной бомбой, споров и пререканий. Я перевела взгляд на Марка, не понимая, какую магию он только что сотворил. Правда что ли фокусник?

Марк посмотрел на меня своими глазами цвета оливок и пожал плечами. А потом протянул латте в фарфоровой пузатой кружке, напоминающей тыкву, что показалось очень символичным. Тыквенный латте в тыквенной кружке. Причем, одной из моей любимых. В «Сладкой мечте» не повторяется посуда, что тоже было особенностью, которую я внедрила.

– Попробуй и скажи, прошел ли я тестовое задание.

Старички в зале уставились на нас. Смеяться перестали. Я почувствовала себя как в императорской ложе во время гладиаторских боев, когда от моего большого пальца, поднятого вверх или вниз, будет решаться судьба человека. Я вдохнула пряный аромат и, прикрыв глаза, сделала небольшой глоток. Рецепторы тут же уловили нотки разных вкусов. Было что-то еще помимо молока, кофе, тыквенного пюре и ванильного сахара. Мускатный орех? Гвоздика? Имбирь? Нужно будет обязательно это уточнить, запомнить, попросить рецепт на всякий случай…но пока я могла просто наслаждаться.

– Ммм, это вкусно.

По кофейне пронеслись вздохи облегчения.

– Значит, секси-красавчик будет работать тут постоянно?! – обрадовалась вслух Евгения Алексеевна, и ее подружки захихикали.

Я усмехнулась и едва заметно покачала головой. Кому под восемьдесят, кому под девяносто лет, а на деле еще девчонки.

– Почему никто не спорит и не шумит? – высунула голову из-за двери, ведущей на кухню, мама. – Марк, ты случайно не подсыпал в напитки успокоительное?

– Только щепотку своего уважения и любви.

Она мягко улыбнулась сначала ему, а потом повернулась ко мне и подмигнула. Мама тоже одобрила кандидатуру. Значит, остаются лишь формальности.

– Слушай, Марк, пока мы здесь больше не нужны, – я кивнула на поднос с горкой плюшек, который мама понесла в зал, – пойдем в подсобку, чтобы завершить наше «собеседование».

– Нужно смолоть кофейные зерна и дочистить бункер. Я подойду через пару минут.

Он принялся сосредоточенно доделывать работу, а я немного покраснела. Сейчас он показал себя большим профессионалом, чем я. Вздохнув, поплелась в наше служебное помещение, в котором родители поставили узкий рабочий стол со стареньким ксероксом, два стула, небольшой стеллаж и вешалку. Я вытащила распечатанное резюме и сопроводительное письмо Марка из папки и пробежалась взглядом по данным, пытаясь теперь собрать образ этого молодого человека воедино. Ничто в напечатанных строчках не выдавало в нем профи в своем деле, кроме бахвалистого и в какой-то мере шутовского упоминания «золотых ручек». Но он был профессионально обучен, это не вызывало сомнений. При чем интуиция мне подсказывала, что обучен не из-под палки. Почему он не указал образование или курсы в резюме? Как он наткнулся на наше объявление на работном сайте? Почему из всех мест остановил выбор на «Сладкой мечте»? Что крылось внутри Марка? Почему-то последний вопрос меня интересовал больше всего.

В дверь легонько постучали, а потом Кравец аккуратно шагнул в подсобку и сел на стул напротив меня. Он не забыл свой рюкзак, из которого достал документы и который небрежно бросил под ноги.

– Прости, что немного приврал там перед твоей мамой. Я не сразу понял, что ты – та самая Ульяна, которая назначила мне собеседование. Сначала думал, что просто штатный работник. А потом сложил два плюс два, и вот такая импровизация вышла. Если это будет галочкой в колонке «почему Кравец проваливает вон», я пойму.

– За короткий промежуток времени я поняла, что тебе палец в рот не клади, – только и смогла я бросить в ответ, хотя обрадовалась, что он извинился за обман.

– Нуууу, можешь попробовать.

Он игриво выгнул бровь, но не найдя отклика на шутку, вернул прежнее сосредоточенное выражение лица.

– Во-первых, давай без вот такого юмора. Я даже на похабные шутки одноклассников никогда не реагировала. Во-вторых, я закрою глаза на нелепую ситуацию с началом собеседования, но провести его по-настоящему все-таки нужно.

– Согласен.

Марк выпрямился на стуле, показывая готовность отвечать на вопросы, снял кепку и расправил плечи. Я едва удержалась, чтобы не расплыться в улыбке. Никогда не привыкну быть кем-то вроде «босса».

– Итак, тебя зовут Кравец Марк Валерьевич. Тебе девятнадцать лет. Ты родом из Санкт-Петербурга. Образование среднее, но не указано подробностей.

– Все верно. Окончил лицей номер десять, проучился одиннадцать лет, последние в классе с гуманитарным направлением.

– Никуда после школы не поступал?

– С этим все сложно. Родители хотели запихнуть меня в один университет, а я желал другого. В итоге, учебу бросил.

Я кивнула, принимая такой ответ. Не мне, которая даже документы не рассылала по учебным заведениям, судить о выборе своего пути другими людьми.

– А где же ты научился работе бариста?

– То там, то тут. В Питере много кофеен.

Я принялась задавать ему ряд уточняющих вопросов. Про опыт работы, про прошлые места, про отношения с коллективом и стрессоустойчивость. Сайты, где я подглядела примеры собеседований, советовали делать акценты на этом. Некоторые вопросы были проективные, с подковыркой. Очень хотелось применить ту информацию, что я половину ночи изучала, и из-за которой проспала. Парень легко и спокойной отвечал на все. И лишь те вопросы, что немного затрагивали что-то личное или про семью, заставляли Марка немного от меня закрыться.

– Почему ты здесь? – наконец, спросила, чувствуя усталость от болтовни.

Он потер затылок, немного растрепав свой пучок.

– Вроде я писал в сопроводительном письме. Мне близка атмосфера маленькой кофейни, такой как «Сладкая мечта».

– Нет, почему ты переехал из огромного города с массой возможностей в такое захолустье, где ноль перспектив?

– Можно ответить вопросом на вопрос? Почему ты не уехала в большой город за возможностями и перспективами?

– Нельзя на собеседовании отвечать вопросом на вопрос! – запротестовала я, включив девочку. А потом вернула спокойный тон начальницы. – Я здесь выросла, это мой дом.

– А я хочу найти место, про которое смогу сказать так же.

Я удивленно посмотрела на Марка, но его лицо оставалось непроницаемым. Какова вероятность получить на свой вопрос подобный ответ?! И как реагировать на такие слова? Они же как зацепки на одежде, хочется потянуть за ниточку, даже рискуя оставить дыру. Но я поборола желание дальше копаться в его личном деле и соваться в душу, которая согласно пословице потемки. Все-таки есть такие уголки, в которые человек должен допускать добровольно.

– Ты уверен, что останешься здесь надолго? Что не сбежишь через пару месяцев?

Я не могла не задать этот последний вопрос, даже если со стороны он казался с нотами отчаяния. Все же найти того, кто не горел бы амбициями и не рвался уехать подальше, в нашем городке сравнимо с иголкой в стоге сена.

– Не сбегу.

– И готов работать практически без выходных? Заменить тебя может только моя мама, а у нее часто дел невпроворот.

– Готов. Но означают ли эти вопросы, что ты меня принимаешь на работу?

– Давай сюда документы, проверю, – мягко улыбнувшись, вместо «да» сказала ему.

После того как я все тщательно изучила и сняла ксерокопии, мы с парнем пожали друг другу руки.

– Рад с тобой познакомится, Ульяна.

– Взаимно, Марк. Надеюсь, мы сработаемся. И больше не вводи мою маму в заблуждения. Как и меня.

4. Тонкие нити, что тянутся между нами

Стоило шумной возрастной гурьбе вывалиться из кофейни на свежий воздух в ожидании экскурсионного автобуса, как воцарилась идеальная для утра тишина. Конечно, она была относительная, ведь из кухни доносились приглушённые звуки готовки – стук ножа о разделочную доску, гудение бытовых приборов и шкворчание еды на сковородках, а еще тихонько играла музыка из колонки. Но без громкой перебранки и болтовни звуки кофейни ощущались по-особенному. Так “жила” и “дышала” наша “Сладкая мечта”.

В спокойной атмосфере я провела Марку быструю экскурсию, решив, что более подробно все объяснит и покажет Лена. Как-никак этот парень был ее заменой, пусть она немного напряжется и вкусит ответственности напоследок.

– Теперь ты тут ждешь своего наставника, – я указала Марку на ближайший к барной стойке стул. – Ее зовут Лена. По компетенциям бариста к ней, по более серьезным вопросам ко мне или Вере Леонидовне.

– А с живой дружеской беседой к кому? – Марк то ли пытался пошутить, то ли спрашивал на полном серьезе. С той улыбкой, что появилась на его лице, и не угадаешь.

– Сначала работа, а потом все остальное.

– Люди часто забывают про это самое «все остальное». У каждого второго идет сначала работа, а потом снова работа.

Он мне подмигнул, а потом подхватил оставленные на барной стойке грязные кружки от наших постояльцев и унес на кухню. Так шустро двигался, что я снова не успела сориентироваться и как-то отреагировать на его фразу. Мне стало казаться, что Марк делает это специально. Оставляет меня поразмышлять, не давая высказать слов, что рискуют сорваться с языка.

Чуть позднее я подхватила поднос с завтраком для того, кто так и не пришел на него в кофейню, и направилась в «Неувядающую розу». По пути наткнулась на Лену, влетевшую на территорию тютелька-в-тютельку с началом своих рабочих часов. Сколько ее помню, девушка ни разу не опоздала, но и раньше положенного времени не приходила. Я дала ей распоряжения, обрисовав ситуацию с новичком. На первый план выходили их знакомство и обучение. А какими методами пользоваться, оставила на ее усмотрение.

– Все будет! Мастер покажет путь ученику. – В духе магистра Йоды из Звездных войн крикнула Ленка на ходу, успевая послать мне воздушный поцелуй и уже не замечая того, как я закатила глаза.

Оставалось надеяться, что энергичность подруги не отпугнет Марка, и он не передумает оставаться у нас работать.

…

Нужная мне дверь на третьем этаже была приоткрыта, но я все равно постучала, прежде чем войти в комнату – небольшую и со светлой мебелью, окно которой выходило во двор. Несмотря на то, что ремонт родители делали одинаковым по всей «Неувядающей розе», я замечала, что каждая спальня приобретала индивидуальность в зависимости от того, кого в ней поселяли. И эта комната «дышала», «жила» и «говорила» о мудрости, многогранности… одиночестве.

Клавдия Афанасьевна заселилась сюда полгода назад. Приехала тихо, среди ночи, с парой ручных чемоданчиков, которые каким-то чудом сумела дотащить сама, не прибегая ни к чьей помощи. Мама тогда сказала мне, что эта женщина отличается от тех постояльцев, к которым я привыкла, и со временем стало понятно, чем именно. Вместо лекарств и настоек, от которых в комнатах всегда витает специфический запах старости, на полках и тумбах появлялись диковинки и книги. Последние привозил грузовик курьерской доставки, причем стабильно раз в неделю. Это не была любимая женщинами в возрасте эротическая литература или легкие смешные детективы. В стопки собирались книги в потрепанных обложках, в основном по истории, которые сейчас встретишь разве что в букинистической лавке. Попадались и несколько любовных романов двадцатого века, они будто бы случайно затерялись среди своих собратьев, но все же закладки между страничек говорили о том, что и их читали и перечитывали.

Но больший интерес во мне вызывала не литература, а различные диковинки этой комнаты. Их Клавдия Афанасьевна привезла с собой в одном из чемоданов. Статуэтки, собранные из разных уголков земли, приковывали к себе взгляд. Декоративная фигурка Ганеша, бьющего в барабан, из светлого мрамора соседствовала с латунным литым подсвечником, который мог когда-то стоять в витрине винтажного магазина маленького итальянского городка. Открытки, перевязанные лентой, стопкой лежали на прикроватной тумбе. Здесь же в шкатулке поблескивали украшения из муранского стекла. Комната волей-неволей сама превращалась в сундук с сокровищами. Вот только ни единой личной фотографии тут не встречалось – ни в фоторамке на прикроватной тумбе, ни на стенах. И телефонный звонок никогда не тревожил местную тишину. Как одинокая волчица бабушка Клава коротала свои дни, сидя за чтением или наблюдая за внешним миром через окно. Она завтракала в комнате и ела при этом слишком мало, будто питалась через силу. На морщинистом лице редко удавалось уловить тень улыбки, а если и случалось, то улыбалась женщина печально. Так что для меня Клавдия Афанасьевна была как та же статуэтка из коллекции, покрытая патиной, но которую хотелось начистить, чтобы она вновь засверкала.

И сегодня, наконец-то, что-то переменилось. Будто реставратору все же удалось счистить кусочек. Стоило мне оказаться в комнате, как взгляд тут же упал на раскрытую небольшую обувную коробку, заполненную письмами, конвертами и фотокарточками. Частично ее нутро перекочевало наружу, так что бумаги в хаосе усыпали одеяло. Это так выбивалось из той атмосферы, к которой я привыкла в этой комнате!

Сама Клавдия Афанасьевна сидела у окна в кресле-качалке, накинув на ноги плетеный крупной вязкой плед. В руках держала раскрытую книгу. Я увидела кусочек обложки, «Sapiens. Краткая история человечества» Харари. Что-то новенькое, не раритет. Видимо, мама привезла эту книгу для женщины из недавней поездки в соседний город, в котором она никогда не проходила мимо сетевого книжного, так как в нашем местном можно было купить разве что классику. Услышав шаги, Клавдия Афанасьевна оторвала взгляд от страниц. Она сначала глянула на разбросанные по кровати вещи, и только потом на меня. Будто бы ей было стыдно за беспорядок. Или же неловко, что в этой комнате-музее промелькнуло что-то человеческое.

– Уля, прости за такой вид. Нужно прибраться.

Бабушка Клава отложила книгу на маленький круглый столик, стоявший у кресла, и принялась шарить рукой в воздухе в районе подлокотника. Она не заметила, что ее трость упала и откатилась, поблескивая наконечником в виде орлиной головы в свете падающих лучей солнца, которое уже вовсю проникало внутрь комнаты через окно.

– Подождите, я сейчас!

Я аккуратно поставила поднос с едой на прикроватную тумбочку и кинулась помогать женщине. Присела, чтобы поднять трость, а когда встала, чтобы ее отдать, случайно бросила взгляд на книгу. Клавдия Афанасьевна оставила ту раскрытой. Между страниц лежала фотография. И вряд ли ее использовали вместо закладки. Скорее всего, Клавдия Афанасьевна до моего прихода рассматривала ее и погружалась в ностальгию. Это был цветной снимок, но довольно потрепанный, с заломами в нескольких местах и потертыми уголками. На нем группа женщин разместилась в ряд перед входом в здание, на стене которого была привинчена табличка с надписью «Лицей 1549». В руках женщины держали букетики цветов, у всех были аккуратные прически и робкие улыбки на лицах. В центре стояла сама бабушка Клавдия, на тот момент уже немолодая, но все еще красивая и полная сил. Я отметила, что с годами стиль одежды ее не особо поменялся. Даже здесь, в доме престарелых, эта женщина носит белые рубашки с объемными рукавами и воротниками, и длинные юбки, подчёркивающие хрупкую фигуру. Надевает идеально отглаженные вещи несмотря на то, что из комнаты не выходит. Привычки порою сильнее нас.

– Мой бывший коллектив, – она заметила, куда я смотрю. Голос Клавдии Афанасьевны был тихим, но мелодичным. – Педагогический штат лицея в полном составе. Рядом со мной Нина Егоровна, наш директор.

– Вы были учителем? – искренне удивилась я.

– Учительницей истории. Много кровушки я попила у балбесов, которые не знали ни дату снятия блокады Ленинграда, ни когда случилось Ледовое побоище.

– Боюсь Вас разочаровывать, но у меня по истории в аттестате четверка, полученная с натяжечкой.

Я указательным и большим пальцем изобразила те миллиметры, что отделяли меня от злосчастной тройки. На лице женщины мелькнула едва различимая улыбка, такую увидит лишь очень внимательный собеседник. Но чтобы заметить в глазах появившиеся смешинки эмпатом быть не надо. Все же мне удалось протянуть между нами нить. Пока еще тонкую, но и это было неплохим достижением – до сегодняшнего дня нам с Клавдией Афанасьевной не удавалось перекинуться больше, чем парой фраз.

– Вы же знаете, что можете пригласить кого-то из старых подруг сюда? – я кивнула на фото. – Мама будет только рада вместе с Василисой наготовить вкусняшек. «Сладкая мечта» готова распахнуть свои двери.

Наверное, меня слишком сильно понесло на волне воодушевления, что я не сразу заметила, как на лицо бабушки Клавдии набежала темная туча. Смешинки исчезли. Уголки губ опустились как под силой притяжения. Я резко замолчала, осознавая ошибку. Не хватало только, чтобы женщина вновь замкнулась.

– Сегодня получила известие, что Нина скончалась прошлым вечером. Теперь из всех присутствующих на фотографии в живых осталась только я.

Трость в моей руке дрогнула, я чуть не выронила ее обратно на пол. Она показалась потяжелевшей, словно налившейся свинцом. Клавдия Афанасьевна ловко перехватила свою вещь, как если бы та ничего не весила.

– Мне так жаль, – прошептала ей, стараясь поддержать.

– О, не стоит. Жизнь должна идти своим чередом. Мы уходим, а на смену нам приходит новое поколение, творящее свою историю. Единственное, о чем жалею лично я, так это о том, что смерть упорно обходит стороной мое пристанище. Я бы с радостью поменялась с кем-то местами.

По спине моей побежали мурашки.

– Не говорите так! – я в сердцах схватила морщинистую ладонь женщины и крепко сжала. Рука бабушки была теплой, и моя показалась льдом по сравнению с ней.

– Деточка, когда дорастешь до моих лет, поймешь. Я потеряла слишком многих, смерть больше не страшит, наоборот, кажется долгожданным другом. – Убрав мою ладонь, она добавила, цокнув языком: – Другом, который запаздывает.

Клавдия Афанасьевна оперлась о трость и встала, грациозно выпрямив осанку. После чего медленно двинулась к кровати, зажав во второй руке фотографию. Уверенным движением она кинула ее в коробку, и туда же полетели письма и конверты, которые лежали на одеяле. Не успела я моргнуть, как коробка исчезла в недрах подкроватья, и комната вновь превратилась в тот самый обезличенный музей вещичек, к которому я привыкла.

– Ульяна, спасибо за завтрак.

Намек, что меня больше ничего не задерживает в комнате, был слишком очевидным. А от того колючим, достиг до самого нутра, заставляя что-то в животе неприятно прокрутиться.

– Вы же поедете на похороны подруги? Я могла бы составить Вам компанию.

Почему-то мне отчаянно не хотелось отпускать нашу нить. Я с мольбой взглянула на бабушку Клавдию.

– Боюсь, это лишнее… – Она прикусила нижнюю губу, но я заметила в голубых глазах женщины плескавшееся где-то глубоко сомнение. – И передай спасибо тому милому парнишке за напиток. Вот только я такое не пью. Мне достаточно воды.

Эта женщина никогда не пробовала то, что я приносила из «Сладкой мечты». Будто она зареклась получать удовольствие от букета вкусов, который дарит пища. А еще она была удивительно проницательной и наблюдательной. О том, что напиток ей преподнес новичок-бариста, догадалась сразу.

– Я…

– Ступай. Дверь можно оставить приоткрытой.

Она аккуратно помешала ложкой кашу, которую Василиса готовила специально под ее заказ каждое утро – без сахара и каких-либо добавок, чистая овсянка. А кружку с тыквенным пряным напитком демонстративно отодвинула в сторону. «Пища – всего лишь необходимый ресурс для закрытия базовой потребности» – вот что говорило каждое ее движение. Глубоко вздохнув, я взяла кружку и вышла из комнаты.

…

Пройдя по пустому и тихому коридору, я остановилась у лестницы. Родители выделили значительную часть бюджета на наклонный подъемник для пожилых, считая, что тем тяжело самим подниматься и спускаться по ступенькам. Как-никак «Неувядающая роза» – это трехэтажное здание, не считая мансарды. Но за все то время, что подъемник у нас есть, им так никто и не воспользовался. Будто бы сесть на сидение и проехать парочку пролетов означало признание себя недееспособным. Безумная мысль проникла в мою голову. Я быстро огляделась и, удостоверившись, что все наши постояльцы уже на пути в дендрарий, а вокруг меня только тишина, тыкнула на крохотную кнопочку на стене. Платформа стала медленно подниматься с первого этажа. Может, маленькое дурачество сможет поднять настроение, которое после визита к Клавдии Афанасьевне стало катиться вниз как камень с горы?

Я плюхнулась на сидение и приготовилась спускаться. Подъемник немного пожужжал и плавно поехал вниз. Без лишней спешки я попробовала тыквенный напиток, от которого отказалась бабушка. Все-таки Марк и правда делает вкусные вещи, и она зря упустила возможность в этом убедиться. Ноги мои стали по очереди болтаться в воздухе, так что со стороны я выглядела как девочка на карусели в парке аттракционов. Ощущения были аналогичны тем, которые испытываешь на двигающихся по кругу лошадках. На душе стало легче и веселее.

– Развлекаешься?

Голос раздался, когда я почти доехала до самой нижней ступеньки. Его обладатель стоял в арке на первом этаже, соединяющей прихожую и гостиную, и я тут же перевела туда взгляд. Конечно, это был Марк собственной персоной! Как иначе?! Будто мало было этому парню видеть сегодня кучу моих злоключений, теперь еще он стал свидетелем этой детской дурашливости!

Кравец упирался в стену одним боком, с накинутым на спину свитером, рукава которого были связаны спереди слабым узлом. Высокий и стройный, парень выглядел очень эффектно. Вот только он поймал меня с поличным на подъемнике, предназначенном пенсионерам, так что румянец тут же залил мое лицо и шею, а кожу стало припекать. Мне захотелось сквозь землю провалиться. Я могла бы отшутиться, но с юмором не дружила. Могла бы сделать вид, что ничего особенного не произошло. Но какая лучшая защита для человека, попавшего в щепетильную ситуацию? Конечно же, нападение. Поэтому из всех вариантов я выбрала этот, быстро вскочила с сидения и с негодованием спросила парня:

– Почему ты тут прохлаждаешься? Тебе Лена должна была устроить ознакомительный день и передать все дела!

– Воу, воу! – он поднял руки в миролюбивом жесте. – Она это и сделала. Только Елена Прекрасная поняла, что ничему новому обучить меня как бариста не может. Точнее, в обучении отпадает всяческая необходимость. Вот и передала эту информацию Вере Леонидовне, а та в свою очередь пригласила меня в дом пообщаться. Показала, что тут, да как.

– Показала “Неувядающую розу”? – я нахмурилась, не понимая мотивов мамы. – Зачем?

– Узнав, что местная гостиница, где я остановился, обдирает до нитки, твоя мама любезно предложила предоставить мне комнату. Кажется, у вас на мансарде.

Я опешила. Уставилась на парня как рыбка Дори из мультика, выпучив глаза. Хотелось подобно ей попросить все заново повторить, потому что мозг выуживал и сохранял в памяти только отдельные детали, а что-то упорно отказывался запоминать. И лишь когда мыслительный процессор прогрузил полностью информацию, я воскликнула:

– Ты, должно быть, шутишь!

– Отнюдь. Так что я – новый постоялец, хоть мне еще и не под сотню лет, – сказал он и рассмеялся.

– Это не дом престарелых, а просто какой-то дурдом.

Я уже перестала что-либо понимать.

– Слушай, а мне так наверх тоже можно?

Марк кивнул на подъемник.

– Тебе нет.

– Злючка.

– Я вообще-то твой босс! Где субординация?

– Наши трудовые отношения официально начнутся с завтрашнего дня. И, кстати, Вера Леонидовна сказала, что ты можешь подбросить меня на отцовском пикапе до гостиницы за вещами. Во сколько поедем?