Устроены так люди…

Никто не знает, как долго он висит вверх ногами, привязанный за ногу крепкой верёвкой, которую делали в Cредние века. Немногие догадываются, зачем он висит, а единицы уверены, что могут применить эти знания в повседневной жизни.

Мужчина одет в средневековые одежды, а его лицо не отображает сильных страданий. Он просто висит немыслимое количество времени так, олицетворяя всем своим видом человеческое недоумение, непонимание, оторванность от реальности. В его сознании всё перемешалось, и доверять он может только своей интуиции. Повешенный. Просто повешенный. Без определённой цели, неизвестно кем и неизвестно как.

На твёрдой глянцевой карточке размером с ладонь застыло время. Яркий рисунок, где изображен висельник, не радует, а заставляет задуматься. Он – жертва своего же сознания или других людей?

А теперь вот скажите, как этот странный рисунок может подсказать современному человеку что-то? Выходить замуж или нет, продавать акции или покупать? Дикость? Средневековье? Или тайное знание? Посмотрим?

Я отложила в сторону коробочку с картами Таро и ухмыльнулась. Только всеобщее землетрясение заставит меня поверить гаданиям!

Я – юрист. Дипломированный специалист. Я первая в семье, кто получил высшее образование, поэтому родители до сих пор смотрят на меня, раскрывши рот, особенно, мама, всю жизнь проработавшая на почте.

Папа? Он пытается соответствовать, и надо сказать, ему это удаётся: в очках он становится похож на очумелого профессора математики. Мои родители – милейшие люди. Я тоже удалась. Люблю законы, люблю сам язык, на котором они написаны. Люблю быть избранной. Ведь, чтобы понять любой наш закон нужно изучить тонны информации. Это интересно. Это и есть наука, а не то, что гадание…

Чего я к нему прицепилась, к этому гаданию? Легко отвечу, если бы кто-то спросил. Доход! Зависть к чужому заработку. Я получаю гораздо меньше гадалки, которая безусловно не изучала тонны книг без картинок со скучнейшими формулировками в тексте. Ну да, ладно.

Юристом я проработала недолго. Как только я поняла, сколько я буду получать в адвокатской конторе, и сколько времени я должна буду там проводить, я очень счастливо ушла в декрет и переехала из сырой Москвы в теплую Махачкалу.

На гладкой глянцевой картинке изображена женщина с бесстрастным лицом. Она сидит и смотрит в никуда, рассматривая одну единственную ей истину, она хранит великую тайну, не доступную простым смертным. На женщине красная мантия, в руках она держит свиток. Что там написано? Кому это интересно? Почему женщина свернула листок со словами так, что никто не может их прочитать? Нужна ли нам эта информация? Важна ли нам эта информация? Почему жрица держит свиток так цепко? Значит ли это, что она убеждена в важности имеющихся у неё знаний? Но нужны ли они современному человеку? Человеку, который ведёт автомобиль, а не трясется по ухабам в повозке, запряжённой мулами? Человеку, который требует открыть вторую кассу в супермаркете, а не терпеливо занимается сбором плодов, стоя на сырой, рыхлой земле?

Опять эти карты преследуют меня, даже в Махачкале, где моё дело проще пареной репы: родить близнецов и гладить супругу белоснежные рубашки. С супругом мы находились в состоянии развода с первого дня после “отгремевшей” свадьбы. Только неожиданно сформировавшаяся во мне беременность заставила нас отозвать заявление о разводе. Я решила, что детям быть, поэтому поехала к супругу в Махачкалу. Он находился там в длительной командировке, которая неожиданно переросла практически в постоянное место жительства. Квартиру ему арендовал работодатель: скучнейшая строительная фирма со скучнейшим рабочим местом. Мой супруг помогал составлять документы и по большей части просиживал штаны в конторе. Его, может, это не сильно устраивало, но он по натуре не боец, так и остался там, даже, когда я вернулась с близнецами в Москву. Именно его работа отвадила меня от занятия классической юриспруденцией. В декрете я поняла, что не хочу больше нигде и никогда работать с бумагами. Не хочу быть, как мой супруг, который проводил свои дни на работе за карточным раскладом «косынка».

Мне неожиданно понравилось в Махачкале, несмотря на супруга и отношения с ним. Пока он на работе, я была предоставлена самой себе. Пришлось находить нужные мне магазины, нужные мне медучреждения. Я много общалась с жителями этого чуждого мне края, и я пришла в какой-то момент к выводу, что мне нравится. Мне нравится стиль и манера общения местных, а, главное, сплетни, слухи, тайны. В Москве, где я провела всю свою сознательную жизнь, люди не любят загадок, предпочитают сразу с ними разделываться и выяснять правду, чтобы можно было аккуратно вычеркнуть из своей памяти ненужные строчки.

Здесь же, в Махачкале были какие-то другие взгляды на этот счёт. Моя соседка, уважаемая Зарема, лет восьмидесяти, с удовольствием умалчивала в разговоре какие-то факты, тем самым предоставляя моей фантазии додумывать несказанное. Всё на уровне слухи и сплетен. Обожаю такое. А прямо в лоб спросишь Зарему, что она, собственно, имела ввиду, многозначительно поднимая брови, когда говорила о своей родственнице и… Нет ответа. Убегут её слова в тень, и там затаятся до следующего раза. Сейчас иногда думаю, жива ли она? Старая женщина с гордым профилем и полным отсутствием деликатности в некоторых случаях. Она спокойно говорила о том, что не сильно любит свою вторую дочь, которая носила ей на третий этаж сумки с продуктами. Зарема любила другую свою дочь, которая была богата и жила в большом частном доме с мужем и детьми. Как-то Зарема, сидя у нас в гостях, рассуждала о своей сестре, мол, бил её муж смертным боем, и поэтому сестра вернулась в отчий дом. Но мудрые родители (мудрые ли?) отправили её обратно к мужу.

Я спросила, не жалко ли им её было, на что Зарема загадочно промолчала. Додумывай, мол, сама.

Зарема гордилась своей сестрой и показывала мне даже какую-то книгу с её фотографиями, где сестра красовалась в строгом костюме, в цветастом платке на голове в окружении мужчин, которые заглядывали ей в рот. Я спросила, чем же так знаменита её сестра, что горячие кавказские мужчины прислушиваются к её мнению? На что Зарема снова таинственно промолчала.

Зарема годами хранила какую-то тайну, постыдную, мелкую, никому, кроме неё ненужную. Оттого у неё был всегда важный вид и плотно сомкнутые губы, если, конечно, она в этот момент не сплетничала. Жрица. Тоже мне…

Это соображение о том, что такие особенные, специфические рисунки, что на картах Таро, могли касаться жизни обычных людей, всегда коробило меня и мешало взглянуть на карты под другим углом зрения. Какая может быть связь между мужчиной, разгружающим коробки на Озоне, и картой, где сидит король на троне или разрушается башня, а оттуда вылетают бедные люди?

С картами я знакома давно. Бабушка моя, вполне себе женщина безо всяких мистификаций в характере, развлекала своих внуков карточной игрой. При этом она никогда не забывала упомянуть о том, что карточная игра и, вообще, карты это что-то такое, о чем не следует сильно распространятся. И, вот, хоть убей, не помню слов бабушки, что, конкретно она говорила, какие-такие слова запали мне в душу, что я своим детским мозгом понимала: играем с бабушкой в азартные игры, даже немножко гадаем, но об этом не болтаем.

Такая интересная у меня была бабушка. Ну не хочешь ты, чтобы трепались дети, заметьте, малые дети о картах, так и не играй в них. Просто не играй. Благо, бабушка с нами играла еще и в «шашки» и в домино.

Карты давно в моей жизни. Моя мама развлекала себя игрой в пуговки, когда было скучно, а я играла с картами: словно королевы это настоящие женщины, я придумывала сценки и рисовала придворных дам. У меня были любимые дамы, любимые валеты. Красавцы женились на красавицах, а королей я, кажется, не жаловала. Они были бородатыми стариками. Точно не помню.

О картах я никогда всерьёз не думала, хотя мне было откуда-то, опять же, откуда-то, от бабушки? известно самое простенькое гадание на “да-нет”. Чёрное – нет, красное – да. Несомненно это так было. Безусловно так. Чёрное – нет, а красное – да. Но, собственно, почему? Никогда об этом не задумывалась. Да и не зачем. Мне близнецов вынашивать, мужа кормить. Кстати, если бы на УЗИ не было бы сразу двух спиногрызов вместо одного, навряд ли бы я решила оставлять беременность. Все-таки, их сразу двое. Это редкость, а у нас в семье близнецов отродясь не было.

Не скажу, что у меня появились подруги в Дагестане, но определённое общение всё же сложилось. Иногда к нам в квартиру приходила Патимат, счастливая мать двух детей. Мне нужно было это общение, чтобы понимать, как в Дагестане, вообще, обстоят дело с родовспоможением, где можно купить детские вещи, коляску, стульчик для кормления и прочие атрибуты беззаботного материнства.

Патимат – невысокая молодая женщина, не слишком складная, но энергичная и всегда дружелюбная. Помню её широкую улыбку и весёлые глаза за стеклами очков. Как-то Патимат рассказывала мне о местном лечении горла у детей в отдалённых районах Дагестана. Есть говорит такие женщины, которые выдувают у малышей из горла всякие семечки, пищевые остатки, застрявшие игрушечные детальки и прочее барахло.

Как это, говорю я, наблюдая за сыном Патимат, очень подвижным мальчиком лет трёх. Он взбирался и скатывался с диванных подушек немыслимое количество раз так, что мои глаза устали на всё это смотреть.

– Как это выдувает? А зачем? Нельзя просто полоскать?

Я представила себе какую-то полуграмотную старуху в чёрном платке и длинном бесформенном платье. Дать ей ребёнка в руки и смотреть, как она склонится к беззащитному трогательному личику? Неприятно стало.

– Да обычным полосканием тут не обойдешься! Такое эти бабки выдувают, что удивляешься, откуда столько всего в горле у ребёнка скапливается.

Патимат качнула головой. Я подумала, что бабка из своего рта что-то выплёвывает предварительно туда помещённое, а бедные родители от радости, что прочистили ребёнку дыхательные пути, платят бабке деньги. Шарлатанство! Но я не стала этого говорить. У местных свои причуды.

Еще мне Патимат посоветовала не покупать так много вещей для детей во избежание того, чтобы те с детства привыкали к излишнему комфорту. Для меня это было спорным решением. Но Патимат свои принципы выстрадала. В доме, где она жила, не было водопровода, и муж, если не забывал, заказывал большие бутылки с водой на дом.

Патимат всё равно приобрела удачный лотерейный билет или вытащила хорошую карту из колоды? Для тех, конечно, кто любит море. Ведь море у Патимат было видно из окна, её мальчишки купались в нём на завтрак, на обед и ужин.

Я уже давно не живу в Дагестане, но я вспоминаю о том море с бесконечной радостью и благоговением. И мне боязно возвратиться туда и увидеть, что море это изменилось, что бьющие волны превратились в жалкие наливные горки, как на чёрном море большую часть лета. Я хочу увидеть Каспий и боюсь увидеть его изменения. И мне придётся вернуться туда. Совсем скоро. Как только мои близнецы будут пристроены.

Всё дело в том, что меня наняли расследовать одно исчезновение и одну смерть. Странно, что выбор пал на меня? Кому могло прийти в голову, что я смогу внести ясность в такое странное и тяжёлое расследование?

Я – гражданский человек, уже давно не юрист, а черт знает что, фотограф, запечатлевающий факт супружеских измен. Ну вот правда, где я и где исчезновение, приправленное убийством?

Но мысленно вернусь туда, где я ещё только вынашиваю детей и думаю, стоит ли мне покупать двухместную коляску или последовать совету Патимат, а именно, купить обычную и укладывать детей «валетиком», чтобы они не привыкали к комфорту?

Коляску двухместную нужно ещё поискать и по цене она неприлично дорогая. Магазинов в Дагестане немало, но местные любят рынки, а я их терпеть не могу. С юности плохие воспоминания о шумных толпах людей, которые ищут дешевле, о наглых продавцах, которые скрывают брак на вещах и стараются продать подороже. Для меня цифра на ценнике гораздо приятнее и понятнее, чем торг на словах. С утра на рынке берут сто рублей, вечером уже вполовину меньше. После первой продажи торговец оглаживает свой прилавок купюрой. Меня тошнит от этого. От нелепых суеверий, которые цветут буйным цветом.

В магазине никому и в голову не придёт подобная мистификация первой продажи. Посмотрела бы я на продавца-консультанта, который кассовым чеком поглаживал бы одежду на вешалке. Хотя не сильно удивлюсь. Мы все придерживаемся примет, просто у каждого они свои, и они так сильно вплетены в общую кайму бытовых привычек, что мы их просто не замечаем. В зеркало смотримся, если пришлось вернуться домой, и дальше бежим по своим делам. Черную кошку увидим, скривимся, но идём дальше. Мы выше этого. Вот только пальцы скрестили зачем-то, когда проходили.

Эта примета дожила до нашего просвещенного века аж со времен Средневековья. Там какая-то история с чумными грызунами, которых поедали кошки и заражались блохами. Всех кошек опасались, а чёрных особенно, ведь ночью их не видно. Как, скажите, пожалуйста, эта осторожность передалась через сотни лет нам? Я молчу уже про всяких домовых, которым мисочку с едой ставят в квартире, вполне себе нормальные с виду люди. А кошку первой запускают в новую квартиру? Где она легла, там, видите ли и кровать надобно поместить?

Кстати, же немного об отце моих детей. Иван. В Дагестане его стали звать Ваган, так местным удобнее. Иван позволял называть себя Ваганом. Он был очень лояльным ко всем, кроме меня. На меня Ваган-Иван раздражался. Он придирался к моей готовке, к моей уборке, к моим привычкам. И я после каждой такой придирки предлагала Ивану подать на развод. Понятно, что такой брак обречён был с самого начала. Я уехала с близнецами, когда меня помимо всего прочего назначили ответственной за погоду на улице. “Почему не предупредила, что будет дождь? Я свой костюм намочил, который ты вчера так плохо вычистила!”.

Даже вспоминать не хочу, но вспоминаю постоянно из-за наличия общих детей, общения по их детским вопросам, без которого не обойтись никак. Не разрываются, к сожалению, такие цепочки… И отвороты-привороты никакие не помогут.

Ваган-Иван был человеком с виду рациональным, но всё же ездил к какой-то бабке в горы, чтобы спросить между прочим, не навела ли я на него порчу. Я чуть со стула не упала, когда он сказал, что по сведениям той бабки порчу на него навела не я, а какая-то другая женщина. Ну хотя бы здесь ко мне не было никаких претензий.

Мои близнецы появились на свет в результате кесарева сечения. В палате роддома со мной лежали такие же, как я, пережившие хирургическое вмешательство. Одна женщина сокрушалась, что она не совсем мать, раз родила не так, как родили её саму. Другая, несмотря на свеженький шов, суетилась над ребёнком и оглядывала его со всех сторон, не дай Аллах, какие-то у ребёнка ненужные пятна или родинки, будет свекровь выговаривать. В общем, развлекались мы после кесарева, как могли.

Моих девчат мне носили по очереди, спасибо, медсестрам. Кровать была узенькая, и мы бы втроём с детьми непременно бы свалились. Супруг мой Иван был крайне заботлив и через них же медсестёр передал мне в палату молоко, копчености и ещё несметное количество того, что мне есть нельзя. Все продукты были переданы медсестрам обратно и благодарно съедены ими в сестринской. Я совсем не была в обиде и не могла смотреть на эту еду из-за огромной усталости и непереносимой жары. В палате было очень жарко. Начиналось лето, душное, тёплое, ненужное.

Меня накрыла жуткая тоска, несмотря на то, что я понимала: с появлением детей моя жизнь обрела смысл и значение, которого раньше не было. Мне не хотелось покидать роддом, в то время, как остальные родильницы стремились домой, к мужьям, к старшим детям. Они беспокоились, что их дом зарастёт грязью, а я беспокоилась о том, что, даже, несмотря на заботу о двух детях, мой супруг не прекратит свои придирки. Так и случилось. Поэтому в браке с ним я протянула ещё чуточку, чтобы дети в буквальном смысле встали на ноги. Но тот год дался мне нелегко.

Зарема, соседка иногда заходила и помимо необходимой ценной информации о своих былых достижениях в области материнства, оказывала мне существенную помощь. Она помогала развесить бельё или могла посидеть с одним из близнецов, пока я с другим ходила в поликлинику. Спасибо ей уже за одно это, безусловно. Но характер не изменить, и я больше помню о её глупых словах, чем о реальной поддержке меня. Надеюсь, что Зарема или ещё жива и в полном здравии, что сомнительно из-за возраста, или умерла со спокойной душой.

Несмотря на огромную занятость детьми, я умудрялась грустить после возвращения из роддома. Я помню считанные секунды, когда обстановка в доме напоминала сцены из нормальной жизни. Если мой супруг был дома, не было возможности радоваться материнству, солнышку, краешку моря, видневшемуся из высокого окошка на кухне. Словесные перепалки останавливались только на время обеда или ночного сна. В какой-то момент это стало абсолютно неинтересным, и я на полном серьёзе стала думать, чем займусь после возвращения в Москву. Как-то я наткнулась на совершенно ужасную передачу, где молодые пары проверяли своих партнёров на вшивость, в именно на склонность к адюльтеру. Сама подача материала, игра плохих актёров и грошовые интриги вызывали желание помыть руки, но что-то затаилось у меня в голове, и сама собой стала вырисовываться идея.

Женщина с распущенными золотыми волосами и чашами в руках сидит на берегу водоёма и выливает из золотых чаш воду в него. Она наполняет реку творчества тем, что есть у неё самой. Это новые идеи. На изображении нет эмоций, есть спокойствие и магия. Творчество – это дуновение, его нельзя положить в коробку, его нужно уловить. Творчество – это вода, которая испаряется на ярком солнце, течёт сквозь пальцы и исчезает в земле. Поэтому золотоволосая дева льёт воду не в землю, а в полноводную реку. Река собирает в себя идеи, концентрирует их, очищает от бытовой шелухи. На небе горят звезды и показывают нам, что миром идей управляет ещё и небо. Золотоволосая дева на карте Таро это я? В тот миг, когда я сложила своё умение фотографировать с юридическими познаниями?

Я буду запечатлевать факты измены и помогать составлять заявление на развод с разделом имущества. Я эта золотоволосая дева. Моя идея поможет мне заработать.

Люди, у которых разбивается пара, превращаются в людей, у которых разбивается жизнь. Им нужна поддержка, доказательства и правильно составленные документы!

Так и получилось, что закончив юридический факультет, я с удивлением обнаружила себя сидящей часами в дешёвом авто в ожидании хороших кадров. Глянув на которые, лицо любого супруга или супруги покроется пятнами стыда, на губах появится выражение омерзения, а глаза будут метать громы и молнии. Изменщик! Изменщица! Но кадры нужны именно такие, чтобы не было и тени сомнения.

Обычно люди на улице редко проявляют свои чувства. Они до последнего идут рядом нога в ногу и только возле самой двери в подъезд дома, где решено изменить, люди могут расслабиться и приобнять друг друга, а может и поцеловать.

Я сижу с фотоаппаратом наготове долгие часы, а мои дети в это время находятся под присмотром моей же подруги. Так у меня всё устроено. Заработок неплохой, фотографию я люблю, а то в жизни не стала бы этим заниматься. Я совсем ни разу не поборник нравственности, сплетни я обожаю, но вот лучшего применения своим знаниям я не нашла. Зато я не работаю в офисе, как отец моих детей. Зато я не вижу в день всего лишь пару-тройку надоевших физиономий. Я вижу много, я сама себе начальница и работодатель.

Когда моя подруга Янка спросила, откуда мне пришла в голову такая мысль: фотографировать изменщиков и изменщиц, я ей рассказала о развлекательной передаче по ТВ.

– Неужели на такую гадость люди смотрят? – Яна скривилась от отвращения.

– Не просто смотрят, а улюлюкают и радуются, что это не их поймали. Хотя там актёры всего лишь, естественно, не настоящие люди…

– И ты смотрела эту передачу?

– Ага. Я в декрете отупела и смотрела всё, от чего тебя тошнит.

– Даже турецкие сериалы?

– Их в первую очередь!

Надо сказать, что моя подруга Яна человек высоких моральных принципов. Она даже не любит сплетни! И никогда не поддаётся на мои провокации, когда я начинаю её расспрашивать об общих знакомых. Ничего, говорит, не знаю, не наше это дело и так далее.

Мне иногда делается неудобно за своё любопытство, но я с этим борюсь. Не с любопытством, а с неудобством… Ничего нет плохого в том, чтобы обсудить чью-то жизнь, ведь ради этого пишутся биографии, ради этого пересказывают сказки. Чтобы человек чему-то научился, не наступал на свои грабли, учился на чужих ошибках.

И, вообще, буквально полоскать чьи-то кости – это очищать репутацию умершего. Поверие такое. Обычай предков.

Другое дело, что относится к сплетням нужно как к чему-то не серьезному. Бабушка надвое сказала, что называется. Делить услышанное на 10, а то и на сто. Не забывать про игру в испорченный телефон.

Нельзя заставить людей перестать что-то обсуждать, иначе и говорить будет не о чем. С другой стороны, испорченная репутация может разрушить и жизнь человека. Таких случаев совсем немало. Грань тонкая. И то, что я считаю милой болтовнёй, может превратиться для кого-то в злой рок. Поэтому я делаю вывод, что шептаться о ком-то можно только с проверенными людьми. С моей подругой Яной, например, которая на дух не переносит подобное. Вот и замкнутый круг… был бы, если бы не моя работа, где можно обсудить с заказчиком фотографий супруга или супруги очень многие моменты, где и подозрительность и мнительность, и отрицание очевидного. Чем не сплетни? Чем не пища для моего мозга?

Просто так на ровном месте никто не подозревает супруга в измене. Да, да, чаще всего изменяют мужчины, но есть нюансы. Мои заказчики, в основном, именно мужчины. Они просят сделать фотографии своих жён. Они готовы платить там, где женщина выяснит всё сама, без всяких фотографий, просто по выражению лица и бегающим глазам.

Женщина платит за мои снимки только тогда, когда уже всё знает, и ей нужны козыри при разводе. Женщина платит только тогда, когда приняла решение развестись. Тут уже коварный супруг не сможет её смягчить. А вот мужчины создания более капризные, как ни странно. Они могут получить фотографии и долго их хранить прежде, чем примут окончательное решение. Это особая форма мазохизма: знать, что тебе изменяют, но ничего при этом не делать, не выдавать себя, ходить с потухшим взором и огрызаться на слова жены. При этом супруга будет думать, что у мужа настолько испортился характер, что её измена оправдана уже только этим.

Замкнутый круг получается у таких партнёров, когда совсем нет доверия. В таком случае на сцену выхожу я, а точнее выезжаю на стареньком авто, доставшемся мне ещё от отца. Авто отечественное, в не плохом состоянии, ибо мой отец любил своего железного коня так, как иные не любят своих супругов.

Я заправляю машинку самым лучшим бензином, поглаживаю её руль, обтянутый дерматином, шепчу ей лестные слова, которые касаются её скорости, её манёвренности и внешней привлекательности. За эти мои поступки машинка мчит меня, куда нужно, и терпеливо стоит в ожидании хороших кадров. Я с нею даже разговариваю, когда изменщики долго не показываются. Единственное, что машинка мне не отвечает, но это было бы уже, конечно, за гранью. А что? Я верю, что у вещей есть душа, ну или что-то подобное. Некоторые люди с техникой на “ты”, а у других всё искрится и ломается. От чего это зависит? Ведь те же действия человек совершает, чтобы, скажем, пропылесосить, но у иного пылесос в руках тут же перегорает, а у другого служит верой и правдой долгие годы. Кого-то вдруг может порезать белая офисная бумага, а кому-то нож на ногу упадёт и ни царапинки!

Имеют вещи душу, особенно старые вещи, как иконы намоленные. Не будет, конечно, мироточить старый зонтик, но своё “фи” обязательно покажет нерадивому пользователю, который забыл его просушить после ливня.

Современная наука любит высокомерно рассуждать о магическом мышлении, якобы так человек стремится контролировать то, что ему неподвластно. И склонность к образному плеванию через плечо основана на базовом недоверии к миру. Я думаю наоборот.

Желание следовать непонятным и забытым обычаям как раз таки позволяет раствориться в спокойной воде бытия, почивать на волнах законов более древних, чем современная наука. Наука, которой от силы лет триста. А до этого человека не было? До этого он не жил? Все эти алхимики хорошо знали, как обстоят дела на самом деле: добавь щепотку чего-то материального к чему-то эфемерному и невидимому, и подымутся клубы белого дыма, а вместо обычного камня появится камень философский. Вместо куска теста, если к нему добавить любовь и заботу, появятся вкуснейшие булочки. Впрочем, не у всех.