Вампиры. Тени прошлого
Глаза открыты. Это большие черные, полные неги и страсти. Под кружевом можно рассмотреть правильные черты лица, коралловый ротик с белыми острыми зубками.
Незнакомка одета в голубое шелковое платье: материя старинная и фасон средних веков. На шее у ней нитка розовых кораллов. У корсажа пучок пунцовых роз. На пальцах дорогие кольца.
Она идет по залу с видом владелицы замка, едва отвечая на поклоны.
В глазах ее властная, притягательная сила.
Гарри совершенно очарован своей дамой. Он проходит с ней все бальные залы и подходит к главному буфету.
Но на все предложения любезного хозяина незнакомка качает отрицательно головкой.
Умоляя ее отпить из бокала шампанского, Гарри берет ее за руку.
– Боже, какая холодная ручка. Вам холодно! – и он торопливо отдает приказание затопить камин у себя в кабинете.
Кабинет, спальня и уборная хозяина – почти единственные комнаты в этом этаже, закрытые для гостей.
Музыка играет веселый вальс.
Гарри делает несколько туров со своей дамой. Она танцует превосходно, точно скользит по полу, отдаваясь в объятия своего кавалера.
– Довольно, – шепчет она, и Гарри тотчас же останавливается.
Я был на другом конце зала занят усиленным флиртом с маленькой испанкой в желтой шелковой юбке; он в это время поднимаю голову, и взгляд мой падает на красавицу рядом с Гарри.
Я бросаюсь через зал к Гарри, но пока пробираюсь между танцующими, пара исчезла.
Хочу бежать дальше… Рука Райта меня останавливает.
– Джемми, что с тобою, ты бледен, как мертвец? – говорит капитан.
– Но это она, она, я узнал ее, пусти меня, – вырываюсь я.
– Нет! Кто «она», говори, – властно приказывает Райт.
– Та, в голубом платье, из Охотничьего дома.
Райт вздрагивает и бледнеет, в свою очередь.
– Где она? – тревожно спрашивает он.
– С Гарри под руку, с Гарри, надо предупредить; я чувствую сердцем, Гарри грозит опасность, – взволнованно твердит я.
– Да, ты прав; надо искать, надо узнать, кто она? – соглашается Райт.
Мы обегаем все залы, невежливо толкая танцующих, нахально заглядывают в уютные уголки, прерывая жаркие признания. И уже готовы спуститься в сад, как Райту приходит на ум спросить камердинера: «Где господин хозяин?»
– Мистер приказал затопить камин в кабинете; вероятно, он там, – отвечает Сабо.
– Идем туда!
Мы с Райтом несмотря на протесты лакея выбегает в кабинет.
Гарри на полу, у ног красавицы. Глаза его закрыты. Дама близко склонилась к шее Гарри.
Женщина поднимает голову, и взгляд, полный злости и ненависти, устремлен на нас.
Она встает, а Гарри безжизненно падает на ковер. Он в глубоком обмороке.
Райт бросается к незнакомке, чтобы задержать ее; но уже поздно. Она у двери, портьера скрывает ее.
Мы, не зовя слуг, освещаем и обыскиваем всё: спальню, уборную никого. Все двери заперты и заложены изнутри.
Гарри кладём на диван и приводим в чувство. Первое его слово о красавице.
Райт старается уверить его, что он ошибся, что душный воздух зала был причиною его обморока.
– Полноте, я отлично все помню. Она была здесь; вот и подушка, на которую она опиралась; вот и ямка от локтя; затем он быстро нагибается, что-то поднимает и с торжеством, показывая сердоликовую булавку, восклицает:
– А это что? Вы и теперь будете отрицать ее существование! И какая у вас цель? – и ревность, горячая ревность загорелась у него во взгляде.
– Полно, Гарри, только не это! – вскрикивает Райт.
– Мне одно странно, – продолжает Гарри, – когда мы вошли, я не видел ее в зеркале, хотя она и была рядом со мной.
При этих словах я вздрагиваю и испуганно смотрю на Райта.
– Все это мы разберем после, а теперь нельзя оставлять гостей одних, – благоразумно замечает капитан.
Гарри послушно поднимается, и мы выходим из кабинета.
Я взяв капитана под руку и говорю ему:
– А мне эта история не нравится; тут что-то неладно… И скажи, где я ее видел, а что видел, то это несомненно.
– А заметил ты странность, – продолжал я, – в спальне Гарри, на обеих стенках его кровати, есть знак пентаграммы? Видел ты его?
– Пентаграммы? Ты хочешь сказать о том каббалистическом знаке пятигранной звезды, что, по преданию, в средние века употребляли как заклинание против злых духов?
– Ну, да, – подтвердил я.
– Неужели Гарри сам велел их приделать к спинкам? Я ясно рассмотрел; они не входят в рисунок кровати, а помещены сверху.
– Не вижу тут ничего особенного, – сказал спокойно Райт. – Знак пентаграммы, видимо, почему-то был любим бывшим владельцем замка. В вещах, перешедших к Гарри по наследству, он часто встречается, и я видел золотую цепь, на которой висит знак пентаграммы из чистого золота, усыпанный бриллиантами. Вещь в высшей степени художественная, и Гарри сказал, что она нравится ему больше всех остальных вещей и что носить ее он будет охотно.
– Райт, мне необходимо сегодня же говорить с тобою, – сказал я.
– Хорошо, когда проводим гостей. Смотри, к тебе идет твоя испанка.
– А, ну ее к черту, не до того теперь! – проворчал я.
Веселье, ничем не нарушаемое, царит в залах; гости по-прежнему танцуют, пьют, любезничают. Только друг наш Гарри стал холоднее; он не замечает ни страстных взглядов, ни вздохов, ни милых улыбок, которыми щедро дарят его красивые и некрасивые особы женского пола.
Он молча бродит по комнатам.
Красавица в голубом платье как внезапно появилась, так внезапно и исчезла, унеся с собою и веселье хозяина.
Я тоже потерял охоту к флирту. Хотя и ходил под руку со своей дамой и говорил любезности, но, думал о произошедшем.
Испанка, не зная как вернуть к себе моё внимание, предлагает пройтись по саду.
Мы спускаются. Сад красиво освещен, но довольно свежо, и публики немного.
Подходим к обрыву. Долина залита лунным светом, под ногами блестит озеро.
– Как странно, – говорит испанка, – погода ясная, а по скале тянется полоса тумана.
И правда: с середины горы, кверху, поднимается столб белого светящегося тумана: он ползет выше и выше и пропадает в соседних кустах.
– Если б я не была с вами, – шепчет нежно испанка, прижимаясь ко мне – я бы боялась этого тумана: в нем точно кто-то есть.
Как будто в подтверждение ее слов из кустов выходит женщина в белом платье и легкой походкой направляется в замок.
Я со своей спутницей следуем за ней.
«Кажется, я не видел еще этой маски, – думал я, – и она хороша, не хуже «той».
В зале белую фигуру тотчас же окружает рой кавалеров и увлекает в танцы.
Белое легкое платье, как облачко, носится по залу. Золотистые локоны рассыпались по плечам, и их едва сдерживает венок из мертвых роз. Лицо плотно укутано газом, только большие голубые глаза ясно и ласково осматривают всех.
Маска имеет большой успех.
Но больше всех за ней ухаживает молодой корнет Визе, одетый словаком; он, как тень, следует за ней всюду. Да и она сама, видимо, выказывает ему предпочтение.
Так что понемногу кавалеры отстают, и словака с белой дамой предоставляют друг другу.
Начинается разъезд.
Гарри стоит наверху лестницы, откланиваясь и благодаря. Он уже без маски.
Залы мало-помалу пустеют. Огни гаснут.
По комнатам быстро проходит молодой человек в костюме пажа и спрашивает лакеев, не видели ли его товарища, корнета Визе, в костюме словака, – белая, широкая, с открытым воротом рубашка.
Одни не видели, другие заметили, как он проходил с дамой в белом платье, с цветами в волосах, но где сейчас, не знают.
Паж еще раз пробегает темные уже залы. Визе нет.
«Амурничает в зимнем саду!» – проносится в голове товарища, и он спешит туда.
В саду все погашено, и он освещен только светом луны через огромные зеркальные стекла.
При изменчивом и неверном свете предметы принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья пальмы образуют хитрый узор; темный кактус выглядит чудовищем; филодендрон протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по песку, тянется белая полоса, точно вода.
– Визе, тут ли ты? – окликает паж.
Тихо. Фу, как тут сыро, – бормочет паж и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и от ветра и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в окно.
– Визе! – еще раз окликает паж.
Из-под листьев большой музы раздается стон. И то, что паж принял за белое, дамское платье, оказывается белым костюмом словака.
Визе лежит на полу и болезненно стонет.
– Что с тобой! – ответа нет.
Испуганный паж бросается в комнаты за помощью и возвращается в сопровождении доктора, Райта и слуг. Приносят свечи.
Визе поднимают и садят на садовую скамейку. Он бледен и слаб.
На участливые расспросы товарища вначале он молчал, а потом рассказал какую-то сказку. Он много танцевал, много пил, затем устал и пошел отдохнуть в зимний сад вместе с дамой в белом платье.
Тут он объяснился ей в любви, и она дала согласие на поцелуй.
Газовый шарф был снят. Но когда он наклонился к ее лицу, она так пристально смотрела ему в глаза, что он растерялся и не мог двинуться с места.
Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.
Но ему не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!
С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.
– Натянулся паренек-то изрядно! – пошутил доктор.
Когда отъехал последний экипаж, то на востоке уже показались первые лучи солнца.
Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и повсюду, как и в спящей красавице.
Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исправно, как и сам Райт.
Глава 8
На следующий вечер все собрались в столовой.
Гарри был угрюм. Несмотря на ворох писем и визитных карточек с благодарностями за вчерашний бал, он выглядел рассеянным и потерянным. Несколько гостей пришли лично выразить признательность за великолепный приём. Но я видел – он не слушал их. Он будто был где-то далеко мыслями.
Я сидел рядом с Райтом, молча наблюдая за этим странным настроением, пока в комнату не ворвался аптекарь, даже не поздоровавшись.
– Вы слышали? – выпалил он с возбуждённым видом. – Корнет Визе скончался! Я только что был у него.
В зале повисла тишина.
– Что? Как?! – заговорили все разом.
Гарри резко поднял голову.
– Умер? – недоверчиво переспросил он. – Но ведь он только вчера был с нами!
– Именно, – важно кивнул аптекарь, довольный всеобщим вниманием. – Вчера на балу он потерял сознание.
– Обморок? – нахмурился Гарри. – Я и не знал.
– Его нашли без чувств в зимнем саду, – продолжил аптекарь. – Корнет Давинсон обнаружил его и привёл в чувство. Визе был не в себе, бормотал что-то невнятное. Говорят, он был изрядно навеселе.
Я обменялся быстрым взглядом с Райтом. Визе говорил невнятно… после встречи с дамой в белом?
– Но потом, – продолжал аптекарь, не замечая нашего напряжения, – он пришёл в себя и вместе с Давинсоном отправился в офицерскую столовую. Позавтракал. Был бледен, но в остальном здоров. Говорят, собирался ехать в город с визитами. Но вдруг, около полудня, сказал, что устал, будто валится с ног. Он настолько ослабел, что Давинсон буквально дотащил его до палатки. Визе лёг на кровать… и больше не встал.
В комнате стояла полная тишина.
– Он умер перед вечером, – тихо добавил аптекарь. – Денщик нашёл его. Лицо спокойное, даже счастливое… а в кулаке сжимал поблекшую мёртвую розу-ненюфар. Наверное, память о вчерашнем бале, – заключил он с выразительным видом.
Я почувствовал, как во мне поднимается холодная волна. Это был не просто несчастный случай. Я знал это.
Гарри сжал кулаки.
– Когда похороны? – спросил он глухо.
Все стали обсуждать детали, договариваться, кто и когда поедет проводить Визе в последний путь. Но я уже не слушал. Я посмотрел на Райта. Он молчал, угрюмо вглядываясь в пустоту.
Через несколько минут мы, раскланявшись, покинули комнату. Взяв сигары, молча вышли в сад, к самому краю обрыва.
Долина внизу была тиха. Озеро, казалось, дышало ровно и спокойно. Но внутри у меня всё сжималось от тревоги.
– Ну что? – нарушил я молчание.
Райт не ответил.
– Дело нечисто, – продолжил я, скрипнув зубами. – Чёрт возьми, я почти уверен: если бы мы вчера не успели, на месте Визе сегодня мог бы быть Гарри.
Райт вздохнул, устремив взгляд в небо.
– Да знаю я… – буркнул он.
– Ну так почему молчишь? – вспылил я.
– А что мне сказать, Джеймс? – Райт раздражённо отбросил сигару. – Если бы это были индейцы-команчи, если бы это были разбойники, убийцы, да хоть чёртовы фанатики-туги – я бы знал, что делать! Но что я понимаю в… этом?
Он махнул рукой в сторону замка.
Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
– Я её видел, Райт. Я знаю, что видел. Но где? Когда? Я не могу вспомнить, но я точно видел её раньше!
Райт посмотрел на меня с усталой полуулыбкой.
– Ты говоришь «она». Но кто она? Дама в голубом платье? Видение из Охотничьего дома? Или это всё случайность? А если нет… если мы видели её призрак до того, как увидели её саму?..
Он усмехнулся и процитировал:
– «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам».
Я дёрнулся от злости.
– Где тут опасность? – продолжил он задумчиво. – Вот в чём вопрос…
– Опасность есть! – резко сказал я. – Я это чувствую. Я знаю.
Райт глянул на меня с насмешкой.
– О, ну конечно! Наш Шерлок Холмс чует преступление!
– Посмотрим, кто будет смеяться последним, – буркнул я и, круто развернувшись, ушёл в замок.
Но Райт не двинулся. Он остался сидеть на краю обрыва, глядя, как над озером поднимается лёгкий туман. Машинально закурил новую сигару, следя, как кольца дыма медленно тают в холодном воздухе.
Но даже сквозь лёгкий хмель от табака, сквозь размеренное потрескивание углей в сигаре он не мог отделаться от ощущения, что что-то надвигается.
Что-то зловещее.
– Да уж, – выдохнул Саша, разливая новую порцию виски. Бурый напиток плескался в стаканах, словно отражая их собственные мысли – мутные, тревожные. – Мы, получается, сидим сейчас там же, где сто лет назад разговаривали Джеймс с Райтом?
– Читая эти строки и находясь здесь, мы словно сами становимся частью этой истории, – сказал Женя, медленно делая глоток.
– Евгеша, читай дальше, – подала голос Кристина, подперев щёку рукой. Её глаза горели интересом.
– Хорошо, – кивнул Женя, развернул дневник и продолжил чтение, – Записано со слов доктора…
После бала прошоа неделя. Веселье в замке постепенно угасало, жизнь теряла прежний задор.
Гарри каждый день колесил по округе, раздавая визиты и принимая гостей, что, кажется, только раздражало его. Он возвращался уставший, рассеянный, явно недовольный этой светской обязанностью.
Райт стал молчаливым, словно истукан, а Джеймс – всегда живой, остроумный и деятельный – будто переродился. Целыми днями он сидел в своей комнате, окружённый книгами и словарями. Что именно он искал, было загадкой, но я видел, как он тщательно скрывал свои изыскания.
Только старый Карл Иванович имел доступ в его покои. Более того, за последние дни они удивительно сблизились: Джеймс много помогал старику с разбором архива и библиотеки.
На меня и Смита легла вся забота о развлечении гостей. Мы устраивали охоту на зайцев и косуль, ездили на вечерние перелёты уток, травили лис… По традиции все заканчивалось обильными ужинами и выпивкой. Но было не то. Какая-то невидимая тень легла на замок. Гарри становился всё более рассеянным, нервным, и эта нервозность передавалась остальным.
Я часто ворчал себе под нос:
– Что это с Гарри? Влюбился, что ли, на балу? В кого? Говорят, была там какая-то красавица в голубом платье… Не она ли?
А ещё у меня был пациент – молодой поденщик. Однако много хлопот он мне не доставил: к ночи слёг, к закату солнца умер.
Когда Гарри спросил меня о причине смерти, я лишь пожал плечами:
– А чёрт его знает. Точно угас.
В деревне тоже произошло два внезапных случая смерти. Люди бедные, никто особо не обратил внимания.
Джеймс и Карл Иванович лично вызвались передать семьям умерших помощь от Гарри.
А замок… Замок как будто замер в гнетущем ожидании.
Охота и прогулки перестали привлекать гостей, они начали уклоняться от предложений развлечься.
Я из кожи вон лез, пытаясь поднять дух общества: устраивал кавалькады, вечера карт, бильярдные турниры.
Я зорко следил за настроением гостей и их желаниями.
Однажды ко мне подошёл Жорж К. и смущённо теребя манжеты, пробормотал:
– Доктор… можно мне сменить спальню?
– Почему? – удивился я.
– Моя… моя комната слишком холодная, – ещё больше покраснев, ответил он.
– Холодная? Летом? – Я поднял брови. Но, увидев, как он смущён, только кивнул. – Хорошо.
Позже вечером я увёл его в свой кабинет и решил всё же поговорить.
– Слушай, мой мальчик, мне ты можешь сказать всё. Доктору, как духовнику, скрывать ничего не надо.
– Ах, доктор, я вам благодарен, но мне неловко… – пробормотал он.
– Смелее! Я ведь даже на тебя не смотрю, курю свою сигару и слушаю.
Жорж вздохнул и начал рассказ:
– Ещё там, в деревне, в гостинице, она приходила ко мне…
– Кто «она»?
– Красавица с чёрными локонами и большим гребнем в волосах.
– Так… дальше?
– В Охотничьем доме она снова была у меня. И оставила голубой бант. Вот этот.
Он вытащил из кармана кусочек голубого шёлка.
Я взял его, внимательно рассмотрел и расхохотался:
– Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который Джеймс шутки ради преподнёс тебе в день осмотра замка! Помнишь?
– Но я его выбросил! – пробормотал он.
– Значит, кто-то из слуг подобрал и положил обратно. В замке за порядком строго следят, мистер Гарри такие вещи не терпит.
– Может быть… – тихо сказал Жорж. – Но я её видел снова.
– Где? Когда?
– Вчера. В моей спальне. Она была ещё прекраснее. Сказала, что любит меня… что сделает меня счастливым.
Я сжал зубы, но ничего не сказал.
– Она обняла меня, хотела поцеловать, но вдруг остановилась. Посмотрела на меня и спросила, зачем я ношу это, – он указал на чётки с крестиком. – Это благословение бабушки, привезённое из Рима.
Я молча кивнул.
– А ещё она пообещала подарить мне розу…
– Что было потом?
– Потом… потом я уснул, – смущённо признался Жорж. – Мы весь день играли в лаун-теннис, я был очень уставшим.
Я задумался.
– Ладно, мальчик, сегодня ты переночуешь здесь. Спи на кушетке. Спальня у меня рядом, но двери нет, только портьера. Так что, если что, мы будем в одной комнате.
Жорж с радостью согласился.
Поздно вечером я запер дверь на ключ и ушёл к себе.
Я привык спать чутко, и среди ночи меня разбудил странный звук.
Я приподнялся и заглянул за портьеру.
Жорж стоял у двери и дёргал ручку.
Глаза его были закрыты.
– Эге, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал я.
Жорж вернулся на кушетку и лёг.
Я подошёл к окну, отдёрнул занавес, распахнул одну створку.
Лунный свет мягко осветил комнату.
– Посмотрим, – решил я и сел в кресло так, чтобы видеть и кушетку, и окно.
Жорж спал спокойно.
Незаметно для себя я тоже задремал.
Рассвет застал меня в кресле.
Я протёр глаза, припоминая события ночи.
Первым делом подошёл к кушетке.
Жорж спал.
На его груди лежала свежая пунцовая роза.
Я осторожно взял её, повертел в руках, покрутил в пальцах стебель…
Затем поставил в вазу на письменном столе.
– Досадно, что я не увидел, как он ухитрился вылезти в окно и спуститься в сад… но что он ходит по ночам – факт, – пробормотал я.
Только потом я оделся и разбудил Жоржа.
Он открыл глаза, увидел меня и вздохнул с облегчением:
– Доктор! Как я рад…
Потом быстро огляделся и нахмурился.
– А где роза?
– Какая роза? – переспросил я с самым невинным видом.
– Она была! Она дала мне розу, такую же, как у вас на столе…
И тут же добавил:
– Она сказала, что мне нужно снять чётки…
Я смотрел на него молча.
– Полно, Жорж, – наконец сказал я. – Ни розы, ни красавицы не было. А вот что я тебе дам сегодня, так это снотворного.
Не говорить же ему, что он лунатик…
– А теперь давай, нас уже ждут к кофе. Торопись.
День прошёл, как обычно.
Вечером я уговорил Жоржа выпить снотворное. Но сам решил не спать.
– Интересный субъект… – подумал я, наблюдая, как он быстро засыпает.
Я снова отворил окно, отдёрнул занавес и занял свой наблюдательный пост.
Чтобы не задремать, как вчера, я закурил.
Но сон всё равно начал подкрадываться, и вскоре сизый дым окутал комнату плотной пеленой.
И вдруг…
Мне показалось, что сквозь этот дым в соседней комнате стоит женщина.
Тёмные волосы, розы на груди.
Я прищурился, но дым клубился, закрывая её фигуру.
Что это?
Она у кровати Жоржа… становится на колени… целует его…
Внезапная слабость сковала меня, словно отняв волю.
Перед глазами поплыло.
Когда я очнулся, в комнате было темно.
Луна уже зашла.
Я потряс головой, приходя в себя.
– Чёрт знает, до чего докурился! – пробормотал я, сердито потирая виски. – До обморока… Вот дурак!
Но в тот же миг услышал слабый стон.
Жорж.
Я быстро зажёг свечу.
Он лежал на кушетке, бледный, тихо постанывая.
Я наклонился.
На его рубашке – капли крови.
Я резко выпрямился, потом снова наклонился, всматриваясь.
Кровь… и сжатая в судорожной руке свежая алая роза.
Я застыл.
Снова? Значит, я действительно потерял сознание?
Но откуда кровь?
Я хмыкнул, отбирая у Жоржа цветок.
– Розы имеют шипы… – сказал я сам себе. – Всё логично.
Я запер окно и наконец завалился спать.
Утром Жорж поднялся первым.
Он был бледен, выглядел рассеянным и слабым.
Я задал ему пару вопросов, но он нехотя ответил, что здоров.
Во время завтрака пришли новости из деревни.
Ночью снова скончался рабочий.
Я заметил, как при этих словах всполошились Джемс и Карл Иванович.
Они тут же засобирались в деревню, чтобы передать помощь.
– Смит, подготовьте нужную сумму, – сказал Джемс. – Какую обычно выделяет мистер Гарри.
Неожиданно Жорж попросился пойти с ними.
Я ожидал, что Джемс откажет, но он лишь нахмурился и, помедлив, всё же согласился.
Мне это не нравилось.
Но я промолчал.
– Далее пишу со слов Джемми. – Прочёл Женя.
И снова смерть в деревни. Мы с Карл Ивановичем засобирались, отнести помощь и осмотреть труп. Есть ли ранки на шее. С нами напросился Жорж. Брать с собой я его не очень хотел, но не придумав отговорки, всё же взял.
Дорога казалась долгой, хотя никто из нас не произнёс ни слова. Каждый был погружён в свои мысли.
Когда мы прибыли, нам указали на дом, где лежал покойник. Это была старая, покосившаяся избушка. Бедность смотрела из каждого угла, и казалось, что сама жизнь давно покинула это место.
Усопший лежал на лавке, застывший, безмолвный.
Я передал деньги его сестре.
– Отчего он умер? – спросил я.
Женщина, всхлипывая, вытерла мокрые от слёз щеки.
– Не знаю, сударь… Лёг здоровёхонек, а не встал больше. Божья воля…
Карл Иванович окинул взглядом убогую обстановку.
– У вас, конечно, есть колодец? Принесите мне, пожалуйста, воды.
Женщина кивнула и вышла.
Как только за ней закрылась дверь, мы с Карлом Ивановичем тут же бросились к покойнику и осторожно приподняли ему голову.
И оба застыли.
Никто из нас не произнёс ни слова, но тут же услышали голос Жоржа, о присутствии которого в комнате мы совершенно забыли:
– У него на шее такие же ранки, как и у меня.
Я резко обернулся.
– У тебя? – переспросил я, чувствуя, как холод пробежал по спине. – Покажи!
Жорж медленно поднял голову.
На его шее виднелись две небольшие ранки с белыми краями.
Мы с Карлом Ивановичем побледнели, словно покойник, что лежал перед нами.
В этот момент дверь скрипнула – вернулась сестра с кувшином воды.
Я резко выпрямился.
– Благодарю вас, мадам, – сказал я ровным голосом, делая вид, что ничего не произошло.
Мы не прикоснулись к воде. Просто развернулись и поспешили обратно в замок.
По пути мы осторожно расспросили Жоржа о его снах, о том, как он спал в комнате доктора.
Он сказал, что ранки заметил только этим утром, что они не болят, но откуда появились – понятия не имеет.
