Мой парень – снеговик

– Ну не знаю, у меня же танцы… – засомневалась. – Я и так каждый раз, холодея, жду, что Ростик меня уронит.

Ленка радостно захихикала.

– Фунт же не ронял, – привела она аргумент.

– Фунтик – нет, но Ростислав на год младше, и вид у него такой испуганный, когда надо поддержку делать, что… в общем, не знаю, чего-то я ему не доверяю, – стыдливо призналась. – Но кушать и в самом деле хочется…

– А я о чем?! – воскликнула Лена и решительно пошагала в сторону столовки. Я, слегка поколебавшись, тоже. – В буфете как раз выпечка горячая должна быть. Съедим по булочке, всё веселее будет, а то я столько калорий на английский потратила, что, чувствую, протяну ноги в разгар спортивных состязаний.

– Что ж, – задумчиво пробормотала, лавируя среди гимназистов, – надеюсь, ещё одну булочку Ростик осилит…

Ленка фыркнула, бросив на меня насмешливый взгляд через плечо. Дорога до пищеблока не заняла много времени, тем более, что передвигались мы довольно энергично, чтобы ещё успеть переодеться до звонка. На буфетной витрине значились шанежки с повидлом (это что, те, которые не доели двумя часами раньше?), бутерброды с сервелатом и огурцом, манники и сладкие восьмерки с изюмом. Мы с Леной с сомнением переглянулись. Но тут – о радость! – внесли поднос с горячими, источающими божественный аромат шанежками «уральскими». Вообще – то это были обычные шаньги с картофельным пюре, не знаю, почему они шли у нас в гимназии под таким названием, может, из – за их размера, который равнялся моей ладони? Мы с Леной просияли, на губах заиграли довольные улыбки.

– Может, мы и не будем сегодня поддержку отрабатывать, – робко предположила я и пристроилась в очередь за кучерявым парнишкой из средних классов.

– Слушай, у меня денег только на обратный билет! – ахнула я, покопавшись в рюкзачке и обнаружив эту неприглядную истину во всей её неумолимости, – Опять забыла попросить, с утра вечно такая суматоха… Ты меня угостишь? – поклянчила у Ленки.

– Само собой, – пожала плечами Груздева.

– Я всё отдам! – я сделала честные глаза и даже подняла руку, имитируя клятву бойскаутов (или правильнее – герл – скаутов?)

– Да брось, какие счеты? – великодушно сказала Лена, навалившись бедром на стойку буфета. – Что я, подруге шаньгу не могу купить?

Вопрос был по сути риторический, но я всё же негромко пробормотала:

– Ты мне их уже столько напокупала…

– А ты мне столько списать дала, – хмыкнула Лена и добавила мечтательно: – А сколько ещё дашь!

Мы дружно прыснули, и я успокоилась: о подобном бартере как – то раньше не думала.

– Три шанежки уральские, пожалуйста! – бойко отбарабанила подруга, протягивая сотенную купюру.

– А три – то зачем? – озадаченно прошептала я, пока ей отсчитывали сдачу.

– Не знаю, – фыркнула Ленка. – Пожадничала! Смотри, они какие, с пылу, с жару… Третью поделим пополам.

– Ростик меня точно не поднимет, – с печалью заметила я, но горячая выпечка в моих руках быстро это чувство рассеяла. Взяв несколько салфеток со стойки, я достала шаньгу из пакета и с удовольствием её надкусила. Восторг! Лена рядом хрустела второй. В полной жевательной гармонии мы вышли из столовки.

– Ни фига себе! – послышался возмущенный вопль, вырвавший нас из нирваны. – Откуда хавчик?

– Из буфета, – хмуро ответили мы и слаженно сдвинулись, пряча от голодного взгляда Савелия пакет с оставшейся шаньгой. Забавно, ещё минуту назад я и не собиралась её есть, но теперь, увидев жадно заблестевшие глаза Заболоцкого…

– С картошкой? – прояснил ситуацию Савелий.

– С ней, – кивнула.

– Только что принесли! – поддразнила его Лена. – Вкуснятина, пальчики оближешь!

– Твои не стану, – неожиданно хмыкнул Заболоцкий, и мы с подругой потрясенно на него уставились, не сразу найдя, что ответить.

– Я и не предлагала, – наконец, выдавила из себя Груздева и отчего – то густо покраснела. Представила эту пикантную картину, что ли? У нас, гуманитариев, очень живое воображение.

– Слышь, Сереброва, дай денег, – потребовал Заболоцкий, подходя вплотную (я торопливо заглотила остаток шанежки, продолжая прикрывать попой пакетик с хлебобулочным изделием). Поскольку рот был набит до отказа, ничего вразумительного ответить не сумела и поэтому просто отрицательно и энергично помотала головой.

– Держи, – Ленка ссыпала на ладонь парню пару – тройку десятчиков.

– Спасибо! – обрадовался Заболоцкий и одобрительно хлопнул рукой по плечу, но почему-то меня. Я едва не закашлялась. И что это у него за тяга к тактильным контактам?! Савка резво побежал в сторону столовой, а я смогла, наконец, прожеваться.

– Зачем? – спросила Ленку. – Он же не отдаст!

– Не отдаст, так отработает, – пожала плечами подруга, – или будет вечно благодарен.

– Ага, жди! – фыркнула я. – Впрочем, твое дело. Давай что ли, доедим и третью, а то через пару минут звонок?

Шаньга исчезла тем же наработанным путем, что и предыдущие, и мы, торопливо простившись, разбежались: Лена на физкультуру, а я – на хореографию. Быстро переодевшись (раздевалка примыкала к танцевальному классу), я вошла в зал, где меня уже ждал мой партнер. Ростик приветствовал меня нервным кивком, и я поморщилась. Честно говоря, его испуганно следящий за мной взгляд порядком раздражал. Можно подумать, он с ходу определил, что я потяжелела на полторы уральских шаньги, и теперь всерьез опасался, что не справится с такой непомерной нагрузкой. Фунт вот никогда не смотрел испуганно, даже когда выпадал из реальности, а потом неожиданно в неё возвращался, обнаруживая себя в паре со мной. Я вздохнула и поздоровалась с Ростиславом, сделала это ласково, что, похоже, насторожило его ещё больше.

– Почему не разминаемся? – раздался строгий вопрос Нонны Витальевны, нашего преподавателя хореографии, и мы с Ростиком, поспешно с ней поздоровавшись, встали у станка. Через пятнадцать минут разминка была закончена, и Нонна Витальевна объявила, что сегодня отрабатываем танец Феи Драже и Принца Аршада, что, в общем-то, было ожидаемым, раз нас пригласили на занятие вдвоем. Хореография была адаптирована под ученические возможности и умения, но две простеньких поддержки в ней были оставлены, и я невольно почувствовала себя виноватой в обжорстве, заметив, как затравленно съежился Ростик. Тем не менее, он с первого раза смог меня подхватить и даже поднять, и вот, с высоты роста партнера, я обозрела не только весь танцевальный класс, но и всю свою творческую карьеру в целом.

А ведь я танцую главную партию, подумалось мне, и еду с ней покорять Америку! Кто бы мог помыслить такое в первом классе, когда мне не доверили даже роль Первой Мыши (не путать с мышиным королем) и я прыгала с остальными статистами в усато-хвостатой массовке? Первую Мышь (она отличалась от прочих тем, что обнаруживала и грызла рождественский пряник), кстати сказать, играла Ленка. Она ещё до школы занималась танцами и умела двигаться грациозно и в такт музыке. К сожалению, дальше блистательного дебюта дело не пошло: подруга была маленького роста, и если для Мыши это подходило (мышь она мышь и есть), то по мере взросления стало проблемой. Да и сама Груздева, то ли поняв, что главной партии ей в будущем не видать, а все прочие презрев, то ли не выдержав гимназической учебной нагрузки, а, может, и попросту обленившись, после начальной школы хореографией стала заниматься неохотно и к десятому классу окончательно с ней завязала.

Нонна Витальевна включила музыку, и репетиция пошла веселее: гениальное произведение Чайковского действовало вдохновляюще даже на нас, скромных гимназистов. Прозвенел звонок, но учительница сделалась только требовательнее, заставляя по нескольку раз отрабатывать одно и то же движение, доводя его до идеала. Отпустила она нас только ближе к четырем, то ли добившись желаемого совершенства, то ли осознав, что сегодня его уже не получит.

Я сомневалась, что Лена меня дождется, но она проявила чудеса дружбы и подкараулила меня возле вестибюля.

– Наконец-то! – с облегчением воскликнула подруга, отрываясь от переписки по мобильнику. – За это время Ростик мог уже в настоящего Щелкунчика превратиться!

– Он сейчас вроде как принц, – заметила я, радостно улыбаясь от того, что часть пути домой проведу в приятной компании.

– Ну, в настоящего принца он точно не трансформируется, насчет этого я не беспокоюсь, – насмешливо фыркнула Ленка, и мы одновременно протянули номерки дежурному.

Быстро одевшись (насколько возможно быстро, учитывая теплые штаны, носки, шапки, шарфы и варежки) мы покинули здание гимназии и проделали это с большим энтузиазмом: всё-таки время пятый час, а в перспективе ещё домашние задания по техническому циклу. Во дворе школы сновали ученики, а некоторые даже, как игривые щенки, валялись в сугробах, хотя у первой смены занятия давно закончились, а у второй были в самом разгаре. Мы с Леной, шутливо толкаясь, спустились по ступеням и направились к воротам.

– Эй, груздь-сыроежка! – раздался резкий окрик, и мы, озадаченно переглянувшись, обернулись.

К нам подкатывала, недобро усмехаясь, Валерия Бычкова в сопровождении неизменной свиты: двух девушек из класса, Гадельшиной Гульнары и Хвостиковой Елизаветы.

– А эта почему ещё здесь? – недоуменным шепотом обратилась ко мне Ленка.

– Она английским дополнительно занимается, – вспомнила я. – В Америку ехать готовится.

Не успела подруга выразить свое отношение к данному факту, как была атакована Бычковой:

– К тебе обращаюсь, Груздева! Не смей зариться на моего парня!

Точно Бычкова. Удивительно подходящая фамилия. Я бы даже сказала Быкова или Бычищева: стоит, разъяренная, руки в бока уперла, голову наклонила, как для удара, а в глазах горит мрачный огонь. Я даже вниз посмотрела – не бьет ли она копытом, пардон, ногой, о землю. Кажется, нет, но всё равно впечатляет, да так, что даже обычно находчивая и языкастая Лена дар речи потеряла.

– Нельзя ли повежливее? – холодно спросила, догадавшись, что вербальной реакции от подруги, судя по выпученным глазам и отпавшей нижней челюсти в ближайшее время ожидать не приходится.