Пригоршня любви

Кроватки с малышкой не было. Комната, которую они с мужем любовно обклеивали своими руками, изменилась до неузнаваемости. Вместо красочных обоев с весёлыми зверятами и мягкого ворсистого ковра, похожего на зеленую лужайку, она увидела кремовые стены и холодный пол. В центре – широкая постель, заправленная леопардовым покрывалом.

В ужасе Софья побежала в комнату сыновей и остолбенела: беговая дорожка, турник, гантели, штанга с россыпью тяжеловесных дисков – все теперь было заставлено спортивным инвентарем и походило на тренажерный зал. Ни книг, ни игрушек, ни беспорядочно разбросанных футболок, исчезли даже постеры с любимыми героями мальчиков семи и семнадцати лет.

Она опрометью бросилась в гостиную, но и там царила абсолютно незнакомая обстановка. Строгий выдержанный стиль хай-тек с четко выраженной геометрией форм и узкой палитрой цветов: кожаный диван холодного серого цвета, бледно-голубые стены, фотошторы с изображением затянутого густой дымкой города; длинная тумба в тон дивану и огромный плазменный телевизор. Все пространство словно соткано из ледяных нитей, опутывающих с головы до ног.

***

Пронзившая мозг реальность подкосила ноги, и женщина упала на колени. Уткнувшись горячим лбом в ледяной пол, выложенный мраморным кафелем, она завыла. Без слез, без истерики. Долгий нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах, разорвал пронзительную тишину и разнесся по всему дому.

Счастливая семья с любимым мужем, свадьба на море, венчание морозным февральским днем; рождение троих детей, их первые слова и несмелые шаги, разбитые коленки, крепкие объятия маленьких ручек, сжимающих материнскую шею в попытке доказать свою безграничную любовь. Где все это?

– Как же? Боже! За что? Моя семья, смысл жизни… Не может быть!

Раздался звук отпираемой двери, заставивший ее вздрогнуть всем телом. Медленно поднявшись, она вышла из комнаты. Белое, как мел, лицо больше ничего не выражало. Пустой взгляд, устремлённый в прихожую, наткнулся на высокого мужчину.

– Привет, родная, как прошёл день?

Знакомые интонации, тембр голоса, черты лица… Слава, конечно, это он. Первая любовь. Первая ложь. Первая потеря…

– Все нормально? Ты не заболела, – заботливо спросил он, бросив на жену беспокойный взгляд темно-карих глаз.

– Я умерла, – тихо прошептала она.

– Что ты, котёнок?! Утром все нормально было, а теперь какие-то страсти. Я говорил, что это мероприятие высосет все силы. Дурацкая была затея.

Мужчина из прошлого кивнул в сторону комода и привычным движением откинул иссиня-черную челку, упавшую на лицо.

Софья машинально взглянула в том же направлении и увидела рекламный проспект с яркими буквами:

Всего один день!

Трехчасовая автограф-сессия автора бестселлеров «Амазонки XXII века», закрытый показ фильма, снятого по мотивам трилогии Эвы Андерс «В сетях приворота»

Книжный салон «Чеховъ»

Значит, вот она какая – жизнь известной писательницы!

– Нет, нет, нет, – словно заведённая, повторяла Софья, мотая головой, – мне это все не нужно… не хочу… не моя… это не моя жизнь! Я хочу все вернуть!

– Что вернуть? Да что с тобой, в самом деле?! Мечтала стать известной писательницей – пожалуйста! Лучший фантаст десятилетия – чем не известность?

– Почему у нас нет детей? – глядя в глаза тому, кто прежде заставлял ее сердце выпрыгивать из груди, спросила она.

– Мы же вместе решили заняться карьерой, забыла? – Слава удивленно вскинул брови.

– Семнадцать лет? – безжизненный голос холодно озвучивал вопросы.

– Одного вполне успеем, – уверенно подмигнул он.

– Я хотела троих…

– Слушай, – Слава подошёл и мягко обнял Софью за талию, отчего она дёрнулась в сторону, ударившись плечом о дверной косяк. – Я сейчас заварю твой любимый чай, отдохнёшь и успокоишься, а потом поговорим.

Опустившись на стул, писательница – знаменитая писательница, чьи произведения переводились на десятки языков – вытянулась в струну и замерла, беззвучно шевеля губами:

– Известность, признание… мастер слова… Не такой ценой… слишком высока…

Вернулся Слава, неся в руках кружку с горячим чаем. Ледяной аромат мяты с цитрусом ударил в нос, и Софья потеряла сознание.

… Она стояла посреди огромного ромашкового поля в море белоснежных цветков с солнечно-жёлтыми сердцевинами. Тишина. Не слышно пения пичужек и стрекотания кузнечиков; нет весёлого гудения шмелей и пчёл. Полное безветрие. Только в пронзительно голубом небе, до боли напоминающем глаза годовалой дочери, светит яркое солнце, обливая золотом каждую травинку.

– Ты сама этого хотела, – послышался негромкий голос.

Софья обернулась, но во все стороны до горизонта не было ни одной живой души.

– Нет! – закричала она в пустоту. – Я не хотела!

– Твоя первая любовь рядом. Известность, добытая писательским трудом – вот иной жизненный путь.

– Но я хочу назад, мне нужна моя семья.

– Это твоя семья.

– Я не смогу без МОИХ детей, без МОЕГО мужа, без МОЕЙ жизни – той, к которой я привыкла, – дорожки слез побежали по горячим щекам.

– Привыкнешь и к этой. Очнувшись, ты ничего не вспомнишь о параллельном прошлом.

– Тогда… тогда я не желаю очнуться! – в глазах вспыхнуло пламя, отражающее бурю эмоций, которые рвали ее душу. – Хочу остаться здесь и помнить. Всегда помнить о тех, кто мне дорог. Моя жизнь – та, где я любимая женщина, мама чудесных деток, хозяйка уютного дома – она прекрасна! В ней я пишу, как танцую под музыку своей души, под мелодию своего сердца; пишу, как рисую красками воспоминаний, оттенками переживаний, цветами своего существования. Мои книги – часть меня, я люблю их вне зависимости от доходности или популярности. Мне нужна МОЯ жизнь и никакая другая!

Софья стиснула зубы, отчаянно сдерживая рыдания, рвущиеся наружу. Вцепившись холодными пальцами в ткань юбки, она смотрела вдаль сквозь пелену слез, застилающих взор.

– Я. Хочу. Мою. Жизнь. – Выделяя каждое слово, твердо повторила писательница.

В тот же миг подул настолько сильный ветер, что лепестки ромашек закружились в воздухе, окутав ее плотным белым облаком. От неожиданности она зажмурилась, ощутив, как мощный поток поднял над землей легкое, почти невесомое тело, и понёс вверх.

***

… Она снова стояла на своей кухне, сжимая побелевшими от напряжения руками кружку с лазоревыми цветами. В воздухе витал тонкий аромат мяты и лимона, а под ноги медленно ложились ромашковые лепестки, падая с волос и одежды.

Хрустальную тишину квартиры разбил на тысячи звенящих осколков до слез родной детский возглас:

– Мама!

Незаметная

Как жаль, что значимость человека

зачастую осознается только