Тот, кто меня купил

Глава 27

Эдгар

– Поедешь вместо меня. Собирайся.

Сева смотрит на меня глазами умирающей собаки. Вообще-то он лёгок на подъём и с удовольствием ездит по разным городам и странам. И в отличие от меня, прекрасно дружит с самолётами. Поэтому поведение его, мягко говоря, раздражает. А если называть вещи своими именами – бесит. Я хмурю брови и бросаю на него зверский взгляд.

Севино несчастное лицо может означать только одно: баба. У него появилась баба, с которой он сейчас не хотел бы расставаться. Интрижка, увлечение, охота – не важно. Он может с ней даже не спать, но пасти овечку обязан – так он это себе представляет.

– Не обсуждается. И не откладывается. Там дел на три дня, и моё присутствие не обязательно. Ты прекрасно справишься сам.

– Что, медовый месяц? Так хороша, да? – блестит он глазами из-под ресниц и криво ухмыляется. Хорошо хоть не сказал «сучечка» – я бы его прибил. Нет, уничтожил бы. Но подтекст проскальзывает явный. У него разве что слюна с клыков не капает – так хочется скабрезных подробностей. Ну, сейчас он их получит сполна.

– Сева, не забывайся, – побольше льда в тоне. Пусть это его немного взбодрит и мозги на место поставит. Первое. Больше никаких идиотских вопросов о моей женитьбе. Второе. Я женился, и Тая моя жена. Один косой взгляд в её сторону, и лишишься челюсти. Будешь радовать дантиста. Ты меня хорошо знаешь. Я слов на ветер не бросаю. Третье. Уясни. Для тебя и для всех: Она. Моя. Жена. Ясно?

– Гинц, ты рехнулся? – до Севы, кажется, не дошло. – Ты серьёзно? Вроде ж как ширмочка намечалась, не? Ну, бал потанцевали, эполеты сдали?

– Я тебе уже говорил про дурацкие вопросы? Только я решаю, что серьёзно, а что нет. Только я решаю, каким будет этот брак. И тебе лучше запомнить: он настоящий. Я достаточно ясно разжевал?

Он смотрит на меня пристально, а затем снова улыбается.

– А-а-а, да. Я понял, понял. Брак настоящий. Конечно. Всё натурально. Без примесей. Огонь и ветер. Пистолет и роза. Шпага и усы. Как скажешь. Я поддержу и подтвержу любую версию.

Он ничего не понял, но это его проблемы. Мне сейчас достаточно, чтобы он заткнулся и перестал проезжаться по поводу моей женитьбы.

– Вот документы, – протягиваю я папку и поглядываю на часы. Чёрт, я уже опаздываю. – Билеты, инструкции – у Любочки. Деньги – в бухгалтерии. Всё, как обычно. Подпишешь бумаги, прогуляешься на предприятие и можешь быть свободен.

– А если я справлюсь раньше? – оживляется Сева.

– Три дня, Мелехов. Раньше никак. Хватит уже верить в сказки и спешить. Подождёт тебя твоя овечка.

Он шумно выдыхает, и я понимаю, что угадал. Кобель, что с него взять?

– С матерью ты не хочешь встретиться? – переводит Сева разговор на другое. Видимо, боится, что я начну выпытывать. Зря. Мне никогда не интересны были его эротическо-охотнические похождения.

– Нет, – получается немного резче, чем хотелось бы.

– Она мне прохода не даёт, – вздыхая, признаётся Сева. – Узнала, где я живу, и атакует. Рано или поздно она всё равно доберётся до тебя.

– Когда это случится, тогда и буду думать. До связи.

Вот только выслушивать рассказы о матери мне сейчас не хватало. Именно поэтому я и перебрался к Тае. Новое место. О нём почти никто не знает. Возможно, скоро матери надоест меня искать, она успокоится и исчезнет ещё на двадцать лет. Желательно.

Если бы не проблема с неизвестно откуда вынырнувшей настойчивой родительницей, я бы Таю забрал к себе. На городскую квартиру или в загородный дом. Но, может, это и к лучшему. Девочке и здесь не совсем комфортно, а что будет, если я поселю её в огромных апартаментах? Пусть пока обвыкнется. А дальше будет видно. Возможно, не придётся ничего менять.

В машине я прикрываю глаза. Не хочу говорить. Есть о чём подумать. Отключаю телефон. У меня полчаса. Хочу побыть в тишине.

Я пока не решил, как быть. И как правильно поступить. Слишком всё закрутилось в непонятный для меня самого узел.

Я не чувствовал себя обязанным. Но привык быть ответственным.

Я не знаю полумер. Если решил, то без компромиссов. Именно поэтому – брачная ночь и переезд.

Отвык жить с кем-то. Это ломание себя. Но я решил попробовать. Пусть будет всё по-настоящему. Так мы вернее притрёмся друг к другу, и никто не сможет обвинить меня, что я пригрел жену на час, попользовался девочкой, чтобы получить нужные мне акции.

Не знаю, чем всё закончится. Но сейчас это не совсем игра. Мы двигаемся как по минному полю. Один неверный шаг – и взрыв, но тем интереснее идти вперёд.

Вчера я вернулся поздно. Работал, навёрстывая упущенное. Я так привык. Всё основное время – работе. А дом – только чтобы переночевать и переодеться. Я с трудом заставил себя приехать. Хотелось остаться и переночевать в офисе. Там есть диван, постельные принадлежности. Свежее бельё и новый костюм. Всё для трудоголика. Нет только девочки с глазами цвета «Феррари». И поэтому я пересилил себя.

Кажется, она ждала, когда я вернусь. Уснула за столом. И то, как прильнула, пока я нёс её в спальню, всколыхнуло во мне что-то совсем непонятное. Хотелось заботиться. Да. И впервые за много лет хотелось спать с женщиной рядом. Причём не просто лежать на второй половине кровати, закутавшись во второе одеяло. Нет. Я импульсивно сделал то, на что, наверное, в здравом уме не решился бы. Или не захотел.

Я прижал её к себе. Укрылся общим одеялом. И уснул – провалился в темень сна. В последнее время страдал бессонницей. Подумывал даже к врачу сходить. Но, оказалось, есть естественные лекарства от этой напасти.

Под утро я проснулся от эрекции. Хотелось взять её – сонную, расслабленную и такую желанную. Но я не мог. Она только вчера лишилась девственности. Не так резко и сразу. Я потерплю ещё день. Но не прикасаться к ней оказалось выше сил.

Тая прижимала мою руку к себе. Это обезоруживало. Какая-то доверчивость чудилась в том, что мы соприкасаемся. Не телами, нет, хотя куда уж ближе. Разве что под кожу друг другу залезть. А именно рука в руке. От этого кружилась голова, и хотелось сделать что-нибудь, чтобы и она почувствовала самую высокую степень доверия. Раскрылась для меня.

Я не умею выражать чувства. Поэтому действовал, как мог: гладил её, ласкал, целовал в выступающие на спине позвонки. А затем, стянув пижамные штанишки и трусики, развёл ей пошире ноги и прикоснулся ртом.

Она проснулась. Дёрнулась от неожиданности.

– Эдгар? – голос её спросонья звучал слабо и невнятно. Инстинктивно Тая попыталась свести ноги. Я оторвался и поцеловал её в запястья. Погладил тонкую кожу, где рвался острыми молоточками учащённый пульс.

– Расслабься. И ничего не бойся.

– А я и не боюсь, – пальцы её гладят мои виски.

Я целую её. Но не в губы. Есть много интересных мест. А она сейчас как карта, где спрятаны её эрогенные зоны. Вот здесь, под ключицей – вздрагивает, ей нравится. Острые соски трутся об язык – она выгибается навстречу и уже дышит прерывисто, часто. Не сразу. Но поцелуи делают своё дело. И когда я снова опускаюсь между её ног, она уже сама разводит их, сгибает в коленях, открывается мне навстречу.

Как приятно ловить губами её оргазм. И вскрик слышать приятно. И дрожь её чувствовать – фантастика.

Я ложусь рядом и прижимаю её к себе. Легко. Она ложится в моих руках, как нужно. Удобная, нежная. Затихает, успокаивается. Дыхание её выравнивается. А затем робкая рука проникает между наших тел и касается моего члена. Сжимает в кулаке. Делает движение вверх-вниз.

– Не надо, – прошу сквозь стиснутые зубы. Желание скручивает меня в болезненный узел. – Мы не будем сегодня. Ещё рано. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

– Но ведь ты смог сделать мне приятно и без этой штуки? – она снова двигает рукой. И это уже более уверенное движение. – Теперь ты расслабься. Я хочу, понимаешь?

И я сдаюсь. Ложусь на спину. Позволяю ей творить, что угодно. Тая целует меня. Прикасается языком к соскам. Втягивает их в рот. И я бы не сказал, что у неё не получается. Очень даже хорошо выходит.

Её храбрости хватает до пупка. Но и рукой сейчас сойдёт. Я немного помогаю ей. Кладу свою ладонь сверху. Управляю. Командую:

– Сожми сильнее. Вот так. Не бойся. Быстрее. Ещё.

А потом стало не до разговоров. Она всё делала правильно. Хорошая ученица. Оргазм получился болезненно-ярким. Я даже рыкнул сквозь плотно сжатые губы. А она всё водила и водила рукой. Уже медленно. Кажется, ей понравилось. Но спросить я не рискнул. Притянул к себе и прижал.

– Надо бы в душ, – сказал, а она мурлыкнула в ответ. И мы снова провалились в сон.

Этим утром я чуть не опоздал. Мы собирались вместе. И душ принимали вместе. Она всё ещё стеснялась и отводила глаза. Прикрывала рукой грудь. Но доверчиво отвечала на поцелуи.

А потом она скакала на одной ножке, пытаясь попасть в джинсы. Я чертыхался, борясь с галстуком.

– Погоди. Я сейчас, – Тая вырвала из рук злосчастную полоску ткани и ловко, чёткими движениями завязала узел. Помогла надеть и поправила и галстук, и ворот рубашки. – Вот так.

– И откуда такие умения? – кажется, во мне проснулась подозрительность.

– Не скажу! – показала она мне язык, и мне захотелось зажать её и выпытать сакральную тайну великого умения вязать галстучный узел. Какой такой мужик был в её жизни, которому она вот так же помогала одеваться? Что-то тёмное шевельнулось внутри и пропало: мы опаздывали. Потом. Я всё равно узнаю все её тайны. Это даже интересно. Вызов. Но я всё равно выиграю. По-другому и быть не может.

– Приехали, Эдгар Олегович, – спокойный голос Игоря помогает очнуться и стряхнуть мысли-воспоминания. Чёрт, – морщусь я, и снова смотрю на циферблат.

– К университету успеешь? Таю забрать? Или я позвоню, пусть вызовет такси.

– Успею, – Игорь надёжный. На него можно положиться.

– Тогда поторопись. Не желаю, чтобы она ездила общественным транспортом.

Я едва успеваю выйти из машины, как под ноги мне бросается невообразимое нечто. Приплыли. Как это сейчас некстати.

Глава 28

Эдгар

– Фу, Че Гевара, фу! – пытаюсь я уберечься от неистовой бурной радости пса, но это почти невозможно: лохматое чудовище прыгает вокруг меня с лёгкостью горной козы.

Что там Тая говорила про лань? Вот как раз этот пакостник за полсотни килограмм и тянет. Явно больше, чем моя жена. Но хорошо, что он не кинулся меня облизывать. Не знаю, устоял бы я, особенно, если атака случилась бы неожиданно.

– Гинц, как я рада тебя видеть! – этот приторно-сладкий голос похож на трупный яд. Я до сих пор задаю себе вопрос: где были мои мозги, когда она затащила меня в свою постель. Обычно я таких дев стараюсь десятой дорогой обходить. Но и на старуху бывает проруха. Длинною в два года.

– Слава, – смотрю на её холёное молодое лицо и думаю, как от неё избавиться поскорее. Я опаздываю на встречу, но точно знаю: она появилась здесь не случайно. Вынюхала и поджидала. Эта женщина может сделать даже невозможное.

– Мира, – тысячу раз тебе повторяла: Мира! Ненавижу вторую часть собственного имени, но ты либо запомнить не можешь, либо специально злишь меня, Гинц!

Конечно же, я помнил. Но даже желание поскорее избавиться от неё не заставило пойти на уступку. Хотелось хорошенько её взбесить, эту Миру-Славу.

– Это правда? – сверлит она меня ненавидящим взглядом.

– Что именно? – удерживаю рукой пса за ошейник.

– Что ты женился?

Браво, Ада! Твои сплетни летят по городу как пожар!

– Да, это правда.

– И кто эта несчастная? Искренне, от души хочу ей посочувствовать. Потому что более бездушного и холодного мерзавца, чем ты, на всём земном шаре не сыскать.

– Ты мне льстишь, Слава. А теперь ближе к делу. Я опаздываю.

– Ты всю жизнь опаздываешь, и тебе всю жизнь некогда, и бабы тебя интересуют постольку поскольку – пар сбросить раз в неделю. На большее ты не способен, вечно занятый.

Я пропускаю её прыжки и оскорбления мимо ушей. Она женщина, и я её прощаю. Обиженная женщина, которая так и не смогла получить больше, чем просто секс. Ей хотелось другого, я знаю. Именно поэтому она вела на меня охоту и поймала.

Два года она всеми правдами и неправдами пыталась женить меня на себе. Что держало меня возле неё, я знаю. Я не любитель коротких интрижек. Люблю упорядоченность и стабильность. Как сексуальная куколка Мира меня устраивала. Очень изобретательная и страстная амазонка в постели и первостатейная дрянь в жизни. На последнее я закрывал глаза. До поры до времени. Два месяца назад она получила окончательную и бесповоротную отставку.

– А теперь слушай меня внимательно, Гинц. Свет клином на тебе не сошёлся. Я выхожу замуж. За влиятельного, самодостаточного и, не в пример тебе, щедрого человека. Однажды ты пожалеешь, что оттолкнул меня и бросил. И однажды я увижу тебя на коленях перед собой. Только будет поздно. Ну, а пока – наслаждайся жизнью, ублюдок. И вот, – вручает она мне поводок, – псину свою забери! Терпела её только ради тебя, урода. Такая же бездушная сволочь твой команданте, как и ты.

В её бредовых речах белка со стрелкой не сходились. То она замуж выходит, то однажды я перед ней на коленях поваляюсь. А спич о бедном псе и вовсе меня в ступор вогнал. Может, поэтому я машинально подхватил поводок. Но, к слову, у меня не было ни единого шанса отказаться: развернувшись на каблуках, Мира усиленно прокрутила задом передо мной, села в машину и была такова.

– Вот чёрт, – выругался, глядя на ошалевшего от счастья пса. Завести это лохматое чудовище породы комондор – была сугубо её идея. Меня даже и не спрашивали. Это была попытка приручить меня к дому и почувствовать хоть какую-то ответственность.

На поверку вышло, что собака Мире и на фиг не нужна оказалась. Пёс привязался ко мне, хоть я и появлялся эпизодически, за что Че Гевара снискал ещё большую неприязнь хозяйки. И вот финал трагикомедии: Слава гордо свалила в замужество, а я остался перед важными переговорами с псом на руках.

– Ну, что, Че? Бросила тебя хозяйка?

Имя псу, кстати, тоже я давал. Че Геваре было наплевать на Миру. Он сверкал глазами из-под спутанной чёлки, тыкался в руки мокрым носом и переминался с лапы на лапу, как огромный кот.

– Я поеду, Эдгар Олегович? – это Игорь. Три раза чёрт. Он уже давно должен был отправиться к университету.

– Да, давай. И, будь добр, пристрой пса в какой-нибудь питомник на время. Гостиница там для собак или что-то подобное. Я потом что-нибудь придумаю.

– Без проблем, – кивает Игорь.

– В машину! И лежать! – приказываю я чучелу в дредах, и пёс с готовностью прыгает на заднее сиденье. Король на троне. Умный, зараза. Не разговаривает разве что. Благо, он хорошо знает Игоря: водитель нередко гулял с собакой по моей просьбе.

На ходу включаю телефон, который сразу же оживает. Несколько пропущенных. Половина из них – от Славы. Видимо, ведьма хотела поскандалить до встречи. Всё остальное подождёт.

Посреди переговоров мобильник вибрирует. Я машинально сбрасываю звонок, и только потом вижу, что он от Игоря. Сердце нехорошо сжимается. Тая! Он опоздал? Тая пропала? Что-то случилось? Я не могу ни на чём сосредоточиться, поэтому прошу прощения и выхожу в коридор. Перезваниваю.

– Что-то случилось? – голос мой звучит, как обычно, и не выдаёт бури, что съедает меня изнутри. Слушаю сбивчивый голос водителя. – Собака? Какая собака? Что там у вас происходит?

После повисшей паузы и щелчков, сквозь динамики прорывается Таин голос.

– Эдгар, пожалуйста! – она что, плачет? – Не надо гостиницы. Не надо питомника. Разреши, пусть собака останется с нами.

Вот чёрт. Я совсем забыл о чучеле в дредах. С нами. И мольба. Чувствую себя дурак дураком. Мягкотелым идиотом. А она продолжает причитать, уговаривая меня оставить этого чёртового пса.

– Тая. У меня важные переговоры. Вы там что, не могли сами решить этот вопрос? – я злюсь, с меня разве что искры не сыплются. В голове растёт и ширится огненный шар. Я ж чуть с ума не сошёл, думал, что-то случилось.

– Игорь слушается только тебя. А ты приказал собачку в приют сдать. Эдгар, пожалуйста! Я сделаю всё, что ты хочешь! Прошу!

Я закрываю глаза и считаю до десяти. О, боже. Собачка. Этот кобель почти метр ростом, наглое умное чудовище – собачка. И моя жена хочет её оставить. Лучшего и придумать нельзя. Вот оно: одна избавилась, спихнула нагло, можно сказать, а моя девочка плачет, чтобы собаку никуда не отдавали. Кажется, проблема решилась сама по себе. И я почувствовал, как гора упала с плеч. На душе стало легко-легко. Оказывается, я переживал, как быть с Че.

– Тая, Че Гевара твой. Дай телефон Игорю, – я слышу всхлип облегчения. – Оставь ты ей этого говнюка. Нельзя же так буквально понимать каждое моё слово. Она моя жена. И если ей захотелось собаку, значит и её слово тоже чего-то значит. Да, просит – сделай. И не отвлекай меня по пустякам.

Кажется, Игорь в раздрае. Но это его проблемы. А у меня из-за них – свои здесь нарисовались. Че Гевара, ты слишком дорого мне обошёлся! Вернусь домой – держись, тварь лохматая!

Глава 29

Тая

– Вначале в зоомагазин, пожалуйста.

Я не злилась на Игоря, но не могла простить себя, что разревелась, как девчонка сопливая. Это было выше меня: Игорь опоздал, но позвонил и предупредил, что будет с минуты на минуту.

Собака сидела на заднем сиденье. И, когда я приблизилась к машине, с интересом прижала нос к стеклу. Я никогда таких не видела. Лохматая. Глаз не видно. Большой нос и забавный язык. Я посмотрела на пса – и мир вокруг перестал существовать. Рвала на себя без спроса заблокированную дверь. Собака волновалась, крутилась и хотела на волю.

Что-то говорил Игорь, но я словно с ума сошла: залезла в салон и разблокировала дверь, выпустила это чудо. Огромный. Какой же он большой!

Мы стояли друг напротив друга и глазели. Собака принюхивалась, мела хвостом асфальт, а затем подошла и лизнула меня в ладонь. Гавкнула игриво. Я осторожно потрепала её по большой голове.

– На место! – приказал Игорь, и пёс нехотя полез обратно в салон. – По пути заедем в питомник. Я уже договорился, они приютят его. Это приказ Эдгара Олеговича, – произнёс он зловеще, видя, что я хлопаю глазами и собираюсь возражать.

– Нет! – вцепилась я в водителя и закатала истерику.

Какой питомник, какой приют? Когда вот он, готов меня принять и любить? Тайная мечта всей жизни хоть хомяка иметь. А тут огромный добродушный пёс. Не помню, что я несла Эдгару, знаю, что рыдала и просила оставить собаку. И он согласился. Согласился! Самый лучший, самый великодушный – меня распирало от чувств, как не разорвало на части.

Я наконец-то успокоилась. Хотелось умыться, но я покорно вытерла лицо влажной салфеткой и наморщила лоб.

– Игорь, вы простите меня, пожалуйста. Я обычно так себя не веду.

Он только кивнул, каменный идол. Что у него в душе, у запрограммированного робота? Умеет ли он проявлять чувства? Или выполнять команды – это его сущность? На большее не хватает ни души, ни сердца?

Олька, кстати, явилась сегодня в университет. Тихая и скромная, как всегда. Ни по телефону, ни на агрессивные прыжки Синицы она ничего не рассказала о том, где пропадала вчера, чем занималась и что с ней случилось после того, как маленькая компания разбрелась по домам.

Синица знала лишь, что Игорь отвозил и тётку мою незабвенную, что не отказалась пожрать за чужой счёт в ресторане, и Ольгу. Что у них случилось после – тайна, покрытая мраком. Но со вчерашнего дня я всё время напряжённо думаю: не обидел ли он случайно нашу тихую Смородинку?

Олька как попугай твердила, что нет, её никто не обижал. Но почему-то упорно отказывалась рассказывать, почему сутки не появлялась нам на глаза. Игорь её припугнул? Этот, наверное, может.

– Вы бы не могли помочь? – мне приходится обращаться к нему, потому что я не знаю, как ухаживать за подобными собаками. Мои познания ограничиваются туманным покормить и выгулять.

Игорь снова кивает. В магазине он уверенно берёт и корм, и миску, и прочие необходимые вещи. Наверное, делает это не первый раз.

А ещё мы заезжаем в цветочный магазин, и я наконец-то покупаю диффенбахию и две цветущие пеларгонии. Для начала неплохо.

– С собакой нужно гулять дважды в день. Утром и вечером, – снисходит до объяснений Игорь, когда мы подъезжаем к дому. – А с такой собакой нужно много гулять. Комондоры любят побегать. И вообще это плохая идея – держать такого пса в небольшой квартире.

– Плохая идея – сдать собаку приют и лишить её дома, – возражаю не из вредности, а из чувства справедливости. – Вам никогда не понять, каково это – жить без дома и семьи.

В общем, это обвинение. А я всё ещё на эмоциях, поэтому настолько резка. Но мне больше нечего сказать человеку, который похож на механизированный автомат.

А ещё я думаю, что возле Эдгара какие-то странные люди находятся. Хоть Севу взять – бабника и выжигу, хоть Игоря твердолобого и неулыбчивого. Но, нужно быть справедливой: Игорь хотя бы предан моему мужу. А что Сева за фрукт – видно издалека. По мне так он предаст не задумываясь. Но Эдгар не похож на легковерного добрячка, а поэтому лучше держать подобные соображения при себе.

Чтобы скоротать время, я решила заняться уборкой. Че Гевара ходит за мной по пятам и заглядывает в глаза. Мне чудится, будто пёс боится, что его бросят или сделают что-то ужасное, если он посидит на одном месте спокойно.

Я ему и еды насыпала, и водички налила. И коврик в коридоре постелила, а Че продолжил ходить за мной хвостом.

– Жаль, что нельзя использовать тебя вместо половой тряпки. Как раз то, что нужно.

Че Гевара радостно лает и трясёт ушами. А после я готовлю лёгкий ужин и перерываю Интернет – читаю всё о комондорах. Это вместо того, чтобы готовиться к сессии. Диффенбахия поселяется в большой комнате. Пеларгонии – на кухне.

– Завтра я куплю тюль, рассказываю я собакену, прихлёбывая чай. – Жалюзи, конечно, хорошо, но хочется немного уюта, воздуха, чтобы тюль колыхался, когда в окно дует ветер.

Договорить я не успеваю: пёс срывается с места и с радостным лаем бежит к двери.

– Ну всё, сдал с потрохами, тварь лохматая, – Эдгар ворчит, но по лицу я вижу: он спокоен и даже расслаблен. Линии лица не такие резкие, как обычно. – Как вы здесь? Поладили?

Я киваю. В горле у меня ком. Не хочется, чтобы он понял.

– Иди сюда, – это почти приказ. И глаза у него опасно притягательные, как два магнита. И я шагаю на его зов, как кролик. Прямо в объятия.