Тот, кто меня купил

Глава 24

Тая

Прислушиваюсь, как льётся в ванной вода. Мне нужно угадать, иначе кофе остынет. Шуточка про беременность плоская, но он прикрывается ею как щитом. Я не сержусь. Мне его жаль. Что-то было в его прошлом, что заставило атрофироваться чувства. Испытывать дискомфорт, когда кто-то рядом. И это его «жить вместе» испытание скорее не для меня – для него. И боится он или не боится, но явно нервничает.

Несмотря ни на что, в душе к нему плещется нежность. Желание погладить ежа по иголкам. Уколоться – да. Может, даже до крови пораниться, но я не боюсь ссадин и царапин. И глубоких ран не страшусь. Есть в этом мужчине нечто, заставляющее доверять.

Я не знаю, что он выкинет в следующую секунду. Но, наверное, поэтому звенят все чувства. Вопреки всему. Нелогично и без всяких условий. Я готова лететь на его свет. Я вижу его сердцем. Готова рискнуть, потому что если оступлюсь, ошибусь – разобьюсь насмерть. Только так – на грани белого и чёрного. Без полутонов и дополнительных линий, за которые можно было бы зацепиться и уберечься.

Без страховки. Босиком по острым камням его души. Но если я готова так принять его, он тоже должен ответить взаимностью. На меньшее я не согласна.

– Заждалась? – его голос очень близко. Его губы касаются моего плеча. Мимолётом. Простой жест, от которого я готова взвиться в небо огненной стрелой.

– Задумалась.

– И не сварила кофе, – он не огорчён.

– Хотела, чтобы был горячий и свежий. Подожди немного.

Я оборачиваюсь, чтобы замереть. Он стоит голый. Почти. Кремовое полотенце прикрывает только бёдра. Эдгар наблюдает за мной и не прячется. Вот уж в ком нет комплексов. Да и зачем ему. Он мужчина. Его красота слишком явная и очевидная. Широкие плечи. Хорошо развитая мускулатура. На груди немного неожиданно тёмной поросли. В контраст со светлыми волосами. Плоский живот и дорожка, что убегает под полотенце.

Я слишком явно разглядываю его. И не могу остановиться. Не могу отвести взгляд. Эдгар расслаблен. Опирается на подоконник поджарым задом и тонко улыбается.

– Тая, кофе.

Я спохватываюсь и успеваю подхватить джезву. Всё хорошо. Я молодец. Точнее, он молодец. Предупредил. Разливаю кофе по чашечкам и стараюсь не смотреть на мужа.

Муж. Не чужой мужик, что выхватил меня взглядом в «Дон Кихоте», а мужчина, которому я нужна. Пусть для чего-то. Я хочу надеяться, что это пока.

Он садится напротив, делает глоток. Жмурится довольно. Ему нравится. А затем накрывает своими руками мои ладони.

– Я тебя не пугаю? – он поводит глазами на свою голую грудь.

– Нет, – это не вранье, хоть обнажённого мужчину я вижу впервые. Это даже интересно. У него на боку рваный шрам. Белый за давностью. Старый. Я бы потрогала его, если бы осмелилась.

Он тянет мои руки и прикладывает их к своему лицу. Закрывает глаза. А я не знаю, что делать дальше. Могу ли я его погладить? Ждёт ли он этого?

– Скажи мне, если тебе страшно. Я пойму. И, наверное, смогу уйти в большую комнату. Устроиться там и уснуть.

– Мне не страшно, Эдгар, – я всё же глажу его кончиками пальцев несмело. И он вздыхает, целует меня в ладонь, словно благодарит за робкую ласку.

– Но ты не готова. А я обещал, что будет всё, как хочешь ты. Я приму твой отказ. И, наверное, тебе не стоит ни винить себя, ни торопиться.

– Мне трудно говорить об этом. Я не знаю, как быть готовой или нет. Но я не боюсь, правда. Просто… не спеши, ладно? И будь нежным, насколько сможешь. Большего я не прошу.

Он отпускает мои руки. Проводит пятернёй по влажным волосам. Выдыхает шумно.

– Иди сюда, – похлопывает он по своему колену. И я не сопротивляюсь. Не колеблюсь. Сажусь и даже не поправляю задравшийся халатик. Он всё равно его снимет с меня. К чему сейчас моя скромность. Я девятнадцать лет жила с нею. Наверное, настал час побороть себя и попробовать взрослой жизни. Впрочем, он уже и так показал, как это может быть хорошо.

– Я буду целовать тебя. Только поцелуи. И немного руки. Ты в любой момент можешь меня остановить. Я сдержусь. Даю слово.

Он склоняется к моим губам, и я сама обвиваю его шею, притягиваю к себе. Отвечаю на поцелуй. Мягкий. Нежный, очень деликатный. Эдгар не спешит. Руки его безвольны и безучастны. Поддерживают – всего лишь.

Я прислушиваюсь к себе. Мне нравится с ним целоваться. Губы его засасывают, тянут за собой в тёмные воды, но это приятно. Это пробуждает внутри робкий отклик где-то в груди. Закрываю глаза – так лучше, и ничто не отвлекает.

Он пахнет кофе. Язык его немножко горчит. Я хочу чувствовать. Хочу, чтобы поцелуй стал глубже, и пытаюсь подтолкнуть его к этому. И он понимает. Чутко улавливает моё желание. Мы целуемся так, что в какой-то момент я теряюсь, растворяюсь в ощущениях, и уже нет ничего вокруг – только он и я. Только я и он.

Когда ожили его руки? Когда его пальцы начали меня поглаживать? По спине, по плечам, по шее. Лёгкие касания. От них кожа зудит и загорается. Словно сотни светляков прилетели и зажгли разноцветные огоньки там, где Эдгар оставляет скользящий след.

Я выгибаюсь – и его ладони накрывают мою грудь. Кружат по халатику. И стрела огненным жалом спускается ниже – бьёт в живот, и хочется сжать ноги. Инстинктивно я так и делаю. Напрягаю бёдра, пытаясь спрятать место, где зарождается моё желание.

Эдгар замедляется. Разрывает поцелуй. И я тянусь за его губами слепо – не хочу расставаться ни на миг.

– Тш-ш-ш, не спеши. Мы всё успеем, Тая Гинц. Сядь ко мне спиной.

Он командует. И его низкий голос вибрирует внутри меня. Я сажусь к нему спиной. Между широко разведённых ног. Там нет ничего – только полотенце, что уже не скрывает его возбуждения. Я осязаю его твёрдую плоть в районе копчика. И это не отталкивает, а будоражит ещё больше.

Эдгар спускает халат с моих плеч, оголяя грудь. Первый порыв – прикрыться. Хотя бы руками. Но он не даёт.

– Не бойся. Доверься. Я не сделаю ничего плохого.

Его рокочущий голос гипнотизирует, уводит за собой моё сознание. И я замираю, закусываю губу, когда его ладони кружат над сосками – задевают их слегка, дразнят, но не дают полноты ощущений. Я готова стонать от разочарования, когда он всё же сжимает мои груди – плотно, но нежно.

– Моя робкая девочка. Я хотел бы попробовать их на вкус. Но это позже. Тебе же нравится, как я тебя касаюсь?

– Да, – я шепчу. Мне не хочется разрушать туман страсти, что обволакивает нас со всех сторон.

– Разведи ноги в стороны. Смелее. Вот так, – он помогает мне рукой. Это бесстыдно. На грани безумной смелости для меня. Практически невозможное. Но его руки, его пальцы не оставляют мне выбора. Это падение. Сладкое. Грешное, Безумно приятное. И я готова падать в эту чувственную пропасть, потому что знаю: оттуда есть выход. Там вырастают крылья.

Пальцы его пробрались в трусики. Одной рукой он поглаживает и очень нежно пощипывает сосок, а второй – гладит меня там до тех пор, пока мой экстаз не вырывается на волю и не выносит на своей волне меня вверх, туда, где сверкает белая молния. Хрипло вскрикиваю. Взлетаю. На миг. Бьюсь в разрядке.

– Вот так, моя девочка. Всё правильно. Ты молодец.

Его слова – лезвием по оголённым нервам. Хочется плакать и смеяться. Хочется поделиться свое лёгкостью, сделать что-то, чтобы и он получил удовольствие. Вместе со мной. А не просто подарил и остался в стороне.

Его рука всё ещё в моих трусиках. Вторая – оглаживает тело от шеи и до низа живота. А губы целуют плечо.

Я соединяю ноги, встаю и поворачиваюсь. У Эдгара волосы растрепались. У него глаза – сумеречная хмарь. И губы сжаты плотно от сдерживаемой страсти. Полотенце не скрывает его возбуждения.

– Пойдём, – протягиваю ему руку. – Я хочу, чтобы это случилось в постели. Я хочу тебя, Эдгар Гинц. Очень.

Безумная смелость. Может, во мне бродят остатки хмеля. Иначе я не могу объяснить, почему такая смелая. Почему подобные слова слетели с моего языка, и я не провалилась от стыда под землю. Но какой стыд? Боже мой, какой стыд, если я не могу оторвать от этого мужчины взгляд? Если сжигаю глазами кремовое полотенце? Если первое, что я делаю, когда он вкладывает руку в мою ладонь и встаёт, – одним движением срываю с него эту махровую тряпку?..

Глава 25

Эдгар

Это было неожиданно – её посягательство на полотенце. Но я выдержал. Внешне остался спокойным. Моя жена полна сюрпризов. Для робкой девственницы – слишком храбрый и отчаянный шаг. Но в этом жесте – её характер. Смею надеяться, что это страстная натура прорывается в ней. И смелость, которая всё же больше характер, чем всё остальное.

Это не развязно и не развратно. Это не выглядит грубо. Она сделала и, наверное, пожалела. Но то, как она смотрит на меня, обнажённого, мне определённо нравится.

– Я не пугаю тебя? – хрипло и слишком сдержанно. Зачем я спрашиваю об этом? И что буду делать, если она растеряет решительность? Я же не смогу её ни принудить, ни заставить.

– Нет, – она не отрывает взгляда от вздыбленного вверх члена, что нетерпеливо подёргивается. Я возбуждён так, что, кажется, могу потерять сознание. Что за чувства бурлят во мне?

– Подними глаза, Тая, – командовать у меня получается лучше всего. Она слушается, хоть и не сразу. В её взгляде – рассеянность. Мысли, наверное, далеко-далеко, но на голос она реагирует хорошо. – Смотри на меня. Вот так.

Я делаю шаг и прижимаюсь всем телом к ней. Ощущаю дрожь. Её колотит. То ли от возбуждения, что вряд ли, то ли от нервов, что вероятнее.

– Трогай меня, – беру её руки за запястья и кладу на свои плечи. – Как хочешь, как нравится, так и трогай. И где хочешь – тоже.

Её пальцы скользят по моей груди. Очерчивают мышцы. Касаются живота. Тая смежает веки. Так ей, вероятно, проще ощущать. Или фантазировать. Она молчит. А я бы хотел слышать, что творится в её голове.

– Тебе нравится меня трогать? – пытаюсь втянуть её в разговор.

Она шумно дышит, аккуратные ноздри вздрагивают. Мы ещё и не начинали толком, а в воздухе пахнет страстью – густой, дурманящий голову запах.

– Да, – ведёт она ладонью до самой опасной границы. Ещё немного – и её рука наткнётся на возбуждённый член. Нет, я не буду её останавливать и предупреждать. Она задевает головку. Одёргивает руку, и мне стоит большого труда не застонать от разочарования и желания ощутить это неловкое касание ещё раз. Она замирает. Сжимается. Медлит. – Можно я потрогаю тебя там?

Как я не выдохнул шумно, не рассмеялся от облегчения – не знаю. Выдержка всё же – великая вещь.

– Можно. И даже нужно, – с трудом удаётся подавить дрожь.

Я не могу её напугать сейчас. Я должен выдержать. Но тихий стон всё же прорывается сквозь стиснутые зубы, когда её пальцы, поглаживая, обхватывают головку, а затем скользят вниз по члену, оценивая, наверное, его «параметры».

Тая открывает глаза.

– Я должна это видеть, – она словно извиняется и присаживается на корточки. Сосредоточенное лицо. Брови сведены, рот полуоткрыт. Она не смотрит – изучает. Как ребёнок, которому в руки попало что-то непонятное и неизвестное. Водит пальцем по венам. Обхватывает ладонью и ведёт вверх- вниз. Притрагивается к смазке, что каплей выступила на головке.

Я бы хотел, чтобы она прикоснулась губами. Обволокла ртом. Но это позже. Я научу её. Обязательно. Кажется, это будет не трудно. С её-то любознательностью и смелостью.

Господи, ну что она творит? Ещё несколько таких движений, и я захочу, чтобы она не останавливалась. Кончу прямо в её нежные ладони.

– Может, мы всё же дойдём до спальни? – мне ещё удаётся иронизировать.

У Таи краснеют щёки – вспыхивает трогательно. Спохватывается. Поднимается на ноги.

– Прости. Но я должна была оценить, что мне досталось, – я вижу, как её подтряхивает, словно от холода. Теперь я не уверен, что это только нервы.

– И как визуально-тактильный контакт?

– Эдгар Гинц, тебе бы в лаборатории научной работать. Там точно никого не распугаешь своими умными речами. Ты должен быть благодарен, что тебе досталась такая просвещённая девушка, как я.

– Я и благодарен, – говорю серьёзно и боюсь пошевелиться. Иначе схвачу её в охапку, перекину через плечо и поволоку в спальню. На чёртову кровать.

– Ты замечательный, – всего два слова, а в груди, взбрыкнув, трепыхнулось сердце. – На ощупь, – доносится сквозь топот взбесившегося пульса, что грохочет в ушах, как молот по наковальне. Ах, только на ощупь… Но и так тоже неплохо. Пока.

Прижимаюсь к ней. Целую в губы. Глажу руками спину. Обхватываю ягодицы ладонями. Вдавливаю в себя. И она выгибается.

Всё то же самое, что в коридоре. Но я сдерживаю себя. Не позволяю прорваться грубой дикости – и получаю отклик.

– Ты тоже ничего так. Приятная, – позволяю себе поддеть её, за что получаю кулачком в плечо. Ух ты. Дерётся. Это забавляет меня. Смеюсь. Нет. Хохочу. И тяну-таки её в спальню.

Под покрывалом – белая простынь. Ослепительная. Гладкая. Прохладная. Новая. Она постелила её для себя? Или всё же думала, что одиночеством её брачная ночь не закончится?

Я слышу, как Тая шумно сглатывает. Секунда – и уже потеряла боевой пыл. Но решительность, кажется, никуда не ушла.

Она смотрит, не моргая, на постель. А затем, очнувшись, медленно расстегивает пуговки на халате. Я слежу заворожено. Как же эротично простое действие. Обыденное. Ничем не примечательное. И хорошо, что она делает это сама. Я и любуюсь, и наслаждаюсь. И понимаю: она действительно решилась.

Выдыхая, Тая распрямляет плечи. У неё красивая округлая грудь. Твёрдая, стоячая. И соски торчат задорно. И ореолы у неё светлые, нежные. Этим можно любоваться бесконечно.

Она первой ложится на кровать. Вытягивается с наслаждением. Закидывает руки за голову, отчего груди подскакивают вверх и становятся ещё красивее. Отчётливо проступают рёбра. Впалый живот втянут, ноги перекрещены. Наверное, она так справляется с волнением.

Белые трусики – кружевные. Не открытые, но изящные. Это бельё не похоже на добротный хлопок. Это почти произведение искусства. Молодец её подружка. Я уверен: трусики – её рук дело.

Я бы мог лечь на вторую половину, но решаю немного пошалить, чтобы снять напряжение, что невольно повисло в спальне. Ложусь рядом, бесцеремонно двигая её телом.

– Подвинься, жена. Нельзя быть такой толстой. Разлеглась на всю кровать, а я большой, не могу ютиться у самого края.

Мне удаётся. Тая хохочет, двигается, отпихивает меня руками и ногами. Я наваливаюсь на неё, делаю вид, что хочу укусить. Целую беспорядочно и руки, и пальцы, и куда попаду. А потом мои губы находят её сосок, и шутки заканчиваются.

Я целую её нежно и всю. От трепетных век, до пупка. Томительно. Нежно. Не спеша. И чувствую, как она разогревается, оживает, ёрзает, вздрагивает. Для неё всё ново. Но о таком отклике, наверное, мечтает любой мужчина.

Я избавляю её от кружева – единственной тряпки, что разделяет наши тела. Глажу по складочкам. Довожу до оргазма. Пью её стоны губами. Трогаю окаменевшие соски пальцами. Так приятно понимать: это сделал я. Она моя. И я сделаю её женщиной. Буду её первым и единственным.

Раздвигаю Таины ноги и сгибаю их в коленях. Устраиваюсь поудобнее. Её живот ещё слегка подрагивает после пережитого экстаза. Она готова – влажная, горячая, манящая.

– Эдгар, – у неё не глаза сейчас, а два тёмных провала.

– Не бойся. Я буду нежным и терпеливым.

Кивок. Вздох. Я вожу членом по её складочкам, задеваю клитор. Медленная пытка. Чувственное наказание. Головка легко погружается в её вход. Совсем немного. Чуть-чуть. Но с каждым разом – всё глубже. И вот я начинаю входить в неё. Придерживаю ноги. Смотрю ей в глаза – огромные, распахнутые.

Толчок. Её вскрик. Погружаюсь глубже и замираю. И в этот момент она двигает бёдрами, подаётся навстречу, вбирая меня без остатка, до упора.

Я вижу, как по виску у неё катится слеза, но уже не могу остановиться: двигаюсь медленно. Почти выхожу и погружаюсь снова. Двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь. Быстрее, но не резко. В мареве страсти мне хватает сдержанности и ума не пронзать её, не вколачиваться.

Ещё. И ещё. Мышцы сводит от напряжения. Я пытаюсь удержаться и не навалиться на неё всем своим весом. В голове гудит. Тело скручивает перед близкой разрядкой. Я успеваю выйти и кончить ей на живот.

Стону сквозь зубы и содрогаюсь. И в это мгновение её пальцы зарываются в мои волосы, притягивают к себе. И я, не удержавшись, всё же подгребаю её под себя. Вжимаюсь всем телом, наваливаюсь всем весом и расслабляюсь.

– Вот и всё, – шепчут её губы. – Не так-то уж это и больно.

Удивительная. Она меня успокаивает или себя?

– Моя, – произношу громко и удивляюсь этому слову, что сорвалось с языка помимо моей воли. Но я не хочу сейчас думать об этом. «Моя!», – ревёт во мне первобытный дикарь, и я целую свою жену. Так долго, пока хватает дыхания.

Глава 26

Тая

Рано утром он уходит. Встаёт чуть свет. Плещется в душе. Одевается вообще не в спальне. Я делаю вид, что сплю. Он не заходит ко мне. Не возвращается. Не топчется в нерешительности на пороге. Не смотрит на меня спящую.

За ним просто закрывается дверь. Щёлк. Наверное, так уходят от нелюбимых жён или случайных любовниц на одну ночь. Или проституток. Мне почему-то обидно. В груди сжимается так, что тяжело дышать.

Вот как, как можно быть таким? После глубокой нежности и заботливости (он мыл меня собственноручно в душе, а потом всю ночь сжимал в объятиях, словно боялся, что я сбегу) – полное тотальное бездушие. Не поцеловал мимолётом, не поправил одеяло. Деловито собрался, натянул свои вещички и свалил.

Мне не хватает воздуха. Я смотрю на испачканную простынь. Здесь и его семя, и моя кровь. Два бурых пятнышка. К чёрту всё. Судя по всему, не фиктивность женитьбы для Эдгара заключается в сексе. Подтвердил свои права – и можно быть абсолютно спокойным. Нежность и прочие вещи для него ничего не значат.

Вот такая злая, лохматая, заспанная, я вылетаю на кухню. И останавливаюсь, как громом поражённая. Там стол, заставленный блюдами из «Тарантеллы». Разложены куски пиццы, салаты и прочие вкусности. И тирамису. И белый флаг записки: «Буду вечером. Не скучай. Э.»

Размашисто-летящий почерк. Он мне завтрак приготовил. Как мог. Но не поцеловал, вот же сухарь эдакий! Ну, ладно. Есть материал, его нужно изучить, а потом приспособить под себя. Или немного прогнуться местами – что поделать.

Это было настроение на весь день. С привкусом тирамису. Я глупо улыбалась Игорю. Эдгар водителя, видимо, на курсы сфинксов посылал: каменное изваяние и всё. Только вежливые «здрасьте». Открыть-закрыть дверцу.

– Ну что там? – трясёт меня, как яблоню, неспокойная Синица. Она взъерошенная, с воспалёнными веками. Впору её спросить, «что там». Хотя я догадываюсь. И лучше бы моя догадка оказалась ложной.

– Ты что, спала с этим упырём? – игнорирую я её наезд и наезжаю сама.

Синица сокрушённо вздыхает.

– Какой спала, какой спала… С ним разве уснёшь? Ах, Тайка, какой мужчина – ты себе даже представить не можешь. Вот это и я понимаю – секс. Нет, Секс с большой буквы! Всю ночь напролёт, почти без перерыва. Да он ушатал меня так, что я на ногах еле стою!

Всё, Синицу понесло, и я тихонько выдыхаю. Мне почему-то не хочется делиться подробностями брачной ночи. Это очень личное. Слишком. Не могу даже подруге рассказать.

– Ох, наплачешься ты, Линка.

– Да что там плакать, – передёргивает она плечами, как затвором охотничьего ружья. – Думаешь, раз я птица, то совсем без мозгов? Я же понимаю и вижу: я не его полёта. Мелковата. Не тот фасон. Так, развлечение на одну ночь, чтоб на спинке кровати ещё одну зарубку поставить. Но как бы тебе объяснить?.. Это как праздник. Ты просто знаешь, что он в твоей жизни был. Как из той поговорки: чтоб было, что вспомнить и стыдно внукам рассказать. Эпизод, Тай. Я ж к этому легко.

По тому, как она бодрится и как блестят её глаза, я вижу, что не так всё и легко, как она расписывает. Тем более, за два года изучила Линку хорошо. Птица Синица только крыльями машет да хорохорится. Строит из себя прожжённую девицу. А на самом деле – пальцы веером это всё. Натура такая – разводить активную деятельность, верить во всякую чушь про Мироздание и постоянно выискивать положительные моменты даже в плохих ситуациях.

– Я-то ладно. А скромница наша, Ольга, смотри, на занятия не явилась. Они вчера там с Игорьком этим общались. Шкафом твоим морозильным. Что дальше было – не знаю. Но Ольки, как видишь, нет.

– Зато Игорь есть. Утром меня подвозил. Очень хорошо выглядит. Отдохнувшим. Не то, что некоторые.

Синица закатывает глаза, разводит руками. А дальше становится не до разговоров: на носу сессия. И никакие личные проблемы не собьют меня с желания учиться и закончить университет.

А после занятий нас ждёт сюрприз. Точнее, Синицу. Сева появляется как фокусник. Он не стоит на пороге и не ждёт. Он выныривает неожиданно с огромным букетом роз. Синица вся взъерошенная и красная, растерянная до слёз. Эти цветы – для неё. Красивый жест? Зачем? Чтобы зародить в её душе ненужные надежды и ожидания?

– Тая. Какая неожиданная встреча, не правда ли? – Сева целует мне руку, хоть я и не изъявляла желания с ним общаться. Мне хочется ударить Севу в лоб или нос. Не могу смотреть на его сияющую улыбку и блядские глаза. А Линка порхает. Воодушевлённая. Сдерживаюсь, чтобы не портить ей настроение.

– Таисия. Я вас жду, – голос Игоря выводит меня из ступора.

Я вижу, как он смотрит на сцену встречи Севы и Линки. Недобро. Эдакий взгляд-рентген. Им и убить можно при желании. И я осознаю: он разделяет мою нелюбовь к этому хлыщу.

За какие такие качества или заслуги Эдгар держит подобного клоуна рядом с собой? Он же ненадёжный прощелыга. Скользкий и местами мерзкий даже. Хотя обаяния и харизмы у него не отнять. К счастью, я не падка на подобных типов. И, к сожалению, от них тает моя лучшая подруга, верующая в Мироздание.

– Таисия, вы желаете посетить магазины? Или другие заведения?

Игорь произносит слова, как робот, у которого информация заложена в программу. Ему не хочется никуда меня везти, но он работает, поэтому исполнит любой мой каприз. В пределах разумного. А границы устанавливает мой муж. Я на сто процентов убеждена: на случай непредвиденных эскапад даны инструкции. Или всегда можно позвонить и уточнить, позволено ли жене то или иное развлечение.

– Нет. Мы не желаем никаких магазинов и заведений, – вздыхаю я и сажусь в машину.

Он защёлкивает ремень безопасности, который я просто перекинула через себя. Вот же педант. Это уже ритуал: ехать молча, не разговаривать. Меня так и подмывает спросить про Ольку, но это тоже барьер: Игорь не тот человек, с которым можно болтать о личном. А это глубоко личное. Эдгар вчера наглядно показал, каково это, когда кто-то переступает черту. Лучше я позвоню. У подруги спрошу, всё ли у неё в порядке.

В квартире и меня ждёт сюрприз. Пока я отсутствовала, здесь всё изменилось. Ну, как всё? Появились мужские вещи. И резко стало не так пусто. Я всё равно думаю о цветах. Зря я не поехала с Игорем в «другие заведения». Цветы. Вот чего я хочу. Жизненно необходима зелень. Хоть какая-нибудь, чтобы мне было комфортнее.

Я пытаюсь зубрить, но мысли мои далеко. Меня сбивают новые запахи. Это невыносимо, когда неуловимо пахнет мужчиной, который прочно засел у меня в голове. А может, и не только. Но об этом я думать страшусь. Нет-нет. Муж поневоле. Достаточно. На этом нужно бы остановиться.

Легче сказать, чем сделать. Меня бросает в дрожь, как только вспоминаю его руки на своём теле. И почему-то посреди страницы с терминами, всплывает его голый торс. Это разбуженная сексуальность бродит во мне, как молодое вино. Шатает со стороны в сторону. И я грежу наяву.

А потом готовлю ужин. Ничего сложного. Просто чтобы руки занять. Но мужа всё нет. В десять я грею ужин. А он не приходит. Ужинаю в одиночестве. Ночь на дворе. И даю себе слово, что буду питаться, как положено. Никого не ждать.