Pro-Am: остаться в Танце

– А сколько ей лет?

– Не помню.

– Ох, Паша, ты настолько невнимательный, что даже возраст мамы не помнишь? Может, у нее юбилей, а ты все пропустил?

– Надо будет у старшего брата спросить.

Наконец, мы, проболтав минут двадцать, точнее, я все время только слушала и кивала, беремся за танец. Я показываю, чему научилась у Миланы. Паша как-то издалека начинает подкрадываться, чтобы встать со мной в позицию. Я еще больше пугаюсь, потому что и так отвыкла, а его маневры вгоняют меня в ступор, рождая длинную цепочку мыслей, что ему, наверное, трудно и неприятно после горячей латины с резиновой зиной вставать в строгий стандарт и ощущать меня – живую и близкую. Мы словно вернулись на девять месяцев назад в точку моих тягостных сомнений по поводу его отношения к нашим занятиям и моим перспективам в танце. От этих тяжелых мыслей совсем эмоционально закрываюсь, встаю в пару механически. Чувствую, что правое плечо привычно вылезло вперед, шея напряглась, бедра скованы, эмоции выкручены до нуля.

Мы делаем несколько шагов, пробуем вариацию вальса. Я непроизвольно отклеиваюсь уже в первой линии, в спин-повороте, дальше идем не в контакте, на вторую линию даже не заходим. Вспоминаем движения под счет, под музыку – все в максимально открытой позиции, потому что я не готова сближаться – и обида от какой-то скомканной встречи потряхивает так, что я теряю баланс, и тело отстраняется, снова выстраивает дистанцию. Паша меня привычно поправляет – плечо, голова, локти. Мы почти час тратим на медленный вальс. После – наспех пытаемся прогнать остальные танцы, чтобы хотя бы вспомнить шаги и как-то попасть в позицию.

На танго задерживаемся – начинаем менять вариацию, намереваясь сделать ее более динамичной. Я хожу за Пашей по залу, он что-то смотрит в специальной он-лайн книге, где прописаны правильные последовательности фигур. Думаю, что вот сейчас тратится время моих занятий, а потом эту правильную вариацию в готовом виде получат другие девицы. Это так горько и несправедливо, что меня накрывает. Я просто проваливаюсь эмоционально в поток обиды. А мой партнер не замечает ничего, что со мной происходит.

Прогоняем в сыром виде новую сборку первой линии танго, делаем поклон, и он идет на ресепшен – забрать следующую ученицу. Это моя бывшая студентка, Ирина – ее совсем недавно захватила магия бальных танцев. Говорю с ней о чем-то пустяковом. Она хвалит наше видео с Бала белых ночей:

– Какой динамичный квикстеп, какое танго! А зал – просто чудо!

– Ирина, я просто выгуляла красивое платьишко, ибо танец – это, кажется, не про меня.

Говорю это в присутствии Паши, чтобы он услышал, что я теряю веру в наш Танец. Не прощаюсь с ним, иду в раздевалку в каком-то тихом ужасе от происходящего. В голове – бесконечные горькие тексты, в душе – смута и нежелание больше здесь появляться.

Диалог, которого не было

Мысленно стою на Дворцовом мосту, ветер с залива дует в лицо, воздух соленый и промозглый.

– Паша, ты стал очень самоуверен.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты подвергаешь меня проверке на выживаемость. И я, кажется, ее не прохожу.

– Что конкретно?

– Я думаю, что ты устал от нашего контакта, и избегаешь его – непроизвольно. Все задержки занятий, переодевания во время урока – они для меня об этом. Я предлагаю договориться, что мы едем в Питер и Казань – там уже все спланировано, оплачено. А потом берем паузу, пока ты, действительно, не соскучишься по нашему Танцу.

– Не понимаю, что на тебя нашло.

– Просто ты ведешь себя так, словно не было этих двух недель на расстоянии. А они были. И я каждый день проходила проверку на приверженность нашей паре, выбирала тебя, а не какие-то другие, вполне доступные, варианты.

– Ты жалеешь, что, пока меня не было, не попробовалась с Женей, как предлагала Анна?

– Это глупый и оскорбительный вопрос. Словно ты совсем не знаешь меня, и проецируешь этот ваш напаркетный промискуитет на человека, который принципиально против и не поддерживает такой подход к взаимодействию в паре.

– Тогда в чем дело?

– Посмотри на километры сообщений от Анны у меня в чате – это невероятный поток обесценивания тебя, который мне пришлось выдержать. И сегодня я шла, надеясь, что ты как-то отметишь эти мои попытки сохранить нас, наш Танец от таких жестких посягательств. А ты – безразличен и самоуверен.

– В чем я самоуверен?

– В том, что я стабильна и выбрала тебя как партнера.

– А ты не выбрала?

– Я жалею, что так отчетливо дала тебе это знать – ты совсем не ценишь мое решение. На моих глазах и с моим участием меняешь партнерш так, словно пересаживаешься с маршрутки на метро и далее – на троллейбус.

– В смысле?!

– Я сегодня ничуть не почувствовала, что ты рад встрече, что готов продолжать развивать наш Танец. Ты просто присутствуешь на занятии, заполняешь время чем-то полезным для себя. А я – лишь молчаливый свидетель. Ты перестал в нас верить, я это еще до Питера почувствовала. Но самое болезненное, что ты считаешь меня бездарной – просто не говоришь, чтобы я продолжала заниматься, наивная.

– Это не так.

– Паша, ты имеешь полное право танцевать с теми партнершами, которые тебе нравятся, ближе по возрасту, не мучают тебя стандартом. Просто не трать мое время напрасно, во имя всего хорошего, что все-таки было в нашем Танце.

10.07.2024

Вторые сутки я живу с этой болью. С этой занозой в сердце – что Паша, на самом деле, не хочет танцевать стандарт. С особой жестокостью прокручиваю перед глазами вчерашнюю сцену, когда он, довольный и радостный, выходит после латины с новой силиконовой девицей из маленького зала. Повторяю себе, что ему не интересен наш танец, потому что в латине больше игры, эмоций. Горько размышляю, что есть границы близости, которые человек может выдерживать, и ему, отыгрывающему на паркете свой мачизм, интереснее новые тушки тела, нежели вся эта развивающаяся история с эмоциональным погружением друг в друга, развитием танца. Что ему нравится ощущать свою значимость, давая неопытной партнерше первые шаги, а когда у нее появляется опыт и возникает статус в Pro-Am сообществе – малыша начинает рвать на куски от ревности к успеху партнерши.

Мне страшно подумать, насколько я нахожусь, как и многие Am, действительно, желающие развиваться в Танце, в уязвимом положении – партнер способен передумать, ему может запретить его девушка, наболтать гадости другие тренеры или клиентки – просто из зависти и мелкого сучизма. И вспоминаю разговоры пар в запаркетье – о конкуренции между собой. Вот не такого расклада я себе хотела..

Чтобы уже как-то удержать процесс в рамках и не психануть окончательно, прошу Пашу встретиться завтра пораньше, перед занятием, поговорить. Он отвечает коротко «ок» и это убивает меня окончательно – еще месяц назад он обязательно уточнил бы тему разговора. А сейчас – ему безразлично. Потому что я не важна и все мои усилия по отстаиванию, сохранению и выстраиванию наших отношений воспринимаются как должное. Потому что он навязывает ситуацию, что мне это нужно больше, чем ему. Какие мелочные и очевидные манипуляции! Видимо, у нас все еще идет второй этап развития отношений, вдобавок у меня начался второй сезон занятий – этот судорожный второй год, когда обязательно происходит жуткая жуть и всяческая ересь в моей жизни..

Руки опускаются. Я не знаю, что делать. Уточняю в сообщении, что у меня будет к нему вопрос, размышления и объявление в формате «сюрприз». Опять сухо окает. Спасибо, что не смайлом ответил. Какие высокие отношения между нами, как оказалось!

Странно и глупо писать Алине с просьбой о помощи – внешне ведь ничего ужасного не случилось. Просто мой наставник вернулся и собирает в кучу остатки своего танцевального гарема – вон, во всех чатах висит онлайн. Я прожила эти две недели в иллюзии, что у нас – особые отношения, и я боролась за них. А получила – самоуверенность и безразличие. Обычная такая мальчиковая позиция по отношению к стабильной, надежной партнерше.

Хочется где-нибудь залечь, обнять подушку и рыдать так, чтобы глаза опухли и вместе со слезами вытекла из сердца боль – осталась бы только пустота.

Диалог, которого не было

Мы стоим посреди Северного полюса, холодный ветер бросает колючие льдинки мне в лицо – чтобы не было заметно, что я плачу от горечи.

– Паша, ты ведь даже не почувствовал, как мне было мучительно больно вчера на занятии.

– Мне казалось, что все нормально. Впрочем, ты бы могла сказать, ты же всегда все говоришь.

– Что сказать? Что меня ужасает видеть, как ты предаешь наш Танец?!

– Как предаю?! Мы двигаемся намеченным курсом. Все по плану, зачем ты так реагируешь?

– Потому что мне важно быть уверенной, что ты хочешь идти к нашим целям, а не выполняешь какую-то обязанность, потому что «это просто работа», или Алина будет недовольна или что-то еще. И меня просто поражает твоя уверенность в том, что ты все всегда видишь правильно, а сам даже не замечаешь, что происходит со мной. Словно у меня, по умолчанию, все должно быть в порядке, я обязательно всем довольна, потому что «мы двигаемся намеченным курсом».

11.07.2024

Приезжаю пораньше, как и договаривались. У дверей толпится народ – кто-то вчера ушел, закрыл клуб и унес ключ. Несколько девиц – старше и младше меня, двое мало знакомых мне наставников – ждем, когда принесут запасной. Сидим на деревянной лавочке, болтаем с Никитой – педагогом по латине – про отпуск, занятия. Он спрашивает про Пашу – отвечаю, что они с Мариной только вернулись из Питера.

По лестнице поднимается Женя в окружении нескольких человек, пафосно сообщает, что взял ключ у Алексея, совладельца клуба, живущего неподалеку, и сейчас всем подарит радость утренних занятий. Смотрит на меня в упор своими пронзительными черными глазами. Ох, уж эти брюнеты со славянской внешностью! Отвал башки, огонь моих чресел. Я теряюсь, как подросток, отвожу взгляд, чтобы хоть как-то скрыть, насколько он мне интересен. Открывает клуб, я вместе со всеми страждущими иду в раздевалку, пытаясь сбросить это наваждение. У нас с Пашей пара разваливается, а я предаюсь нереализованным пубертатным фантазиям.

Не собираюсь переодеваться в танцевальное – не хочу оказаться в роли ученицы в этом разговоре. И вообще, пусть Паша меня еще в какой-то одежде увидит, не только в тренировочной. На мне свободное льняное платье, бесцветное, постоянно сползает с плеч и открывает лямочки нижнего белья винно-красного цвета. Из прорезей босоножек бодро выглядывает свежий педикюр – изумрудный и розовый. Как говорится, раз пришла прощаться – пусть смотрит и жалеет о том, что теряет.