Соблазн осенних акварелей. Психологический детектив
– Садитесь, пожалуйста, – он показал на стул для посетителей, а сам вернулся за компьютер.
Майя примостилась на краю сиденья, намекая, что разговор будет недолгим.
– Скажите, Артём, в доме есть место, где можно спрятать громоздкий и длинный предмет?
– Громоздкий и длинный предмет?.. – удивлённо переспросил её визави.
– Акустический волновод – кажется, так это называется. Видите ли, я ночью слышала звуки…
– Вас напугали?! – удивление сменилось тревогой.
– Нет. Я же была готова к чему-то в этом роде… Иначе, да, могли бы и напугать – звуки, прямо скажем, очень неприятные. Но главное не это, – заторопилась объяснить Майя. – Главное, что их, по-видимому, не слышал никто, кроме меня, хотя они были достаточно громкими. Отсюда следует, что наш шутник не бродил по дому с динамиком…
– …А использовал какую-то приблуду для избирательной слышимости! – подхватил Артём.
– Именно так. Я думаю, вы бы и раньше догадались, если бы специально расспрашивали гостей и персонал, не слышат ли они по ночам чего-нибудь странного. Но вы, как я понимаю, этого не делали – не хотели привлекать внимание к происходящему.
Артём кивнул с сосредоточенным видом.
– Эта, как вы её назвали, приблуда маленькой быть не может, по определению. Колонка, усилитель, звукоизоляция, ручка, чтобы поднимать под потолок… Я не физик и не совсем понимаю, как всё это работает. Но зато понимаю, что держать такую конструкцию у себя в комнате – самоубийство, её моментально обнаружат. Значит, следует прятать в другом месте, и наша задача там её найти.
– В другом месте, говорите… – протянул он задумчиво. – Если вы имеете в виду схрон, где сидел Кирилл, то мы с Нури и вход, и выход заблокировали ещё зимой, от греха подальше.
– Я ничего не имею в виду, Артём, – качнула головой Майя. – Зимой такую штуку, кроме той норы, спрятать было бы, действительно, негде, это я помню. Но с тех пор наверняка что-то изменилось.
– Изменилось, точно! – управляющий хлопнул ладонью по столу. – А пойдёмте-ка, проверим.
Он посмотрел на Майю, глаза у него заблестели.
– «Как в старые добрые времена», да, Майя Михайловна?
– Угу, – усмехнулась она, – «как в старые добрые времена». Надеюсь, наше нынешнее расследование закончится так же благополучно, как предыдущее.
– Я в этом даже не сомневаюсь, – заключил Артём, поднялся и поманил её за собой.
Он привёл её в подсобное помещение около кухни, зимой стоявшее наполовину пустым. Тогда там был лишь один стеллаж от пола до потолка, занятый утварью, которой не хватило места в сияющем чистотой и порядком Натэллином царстве. Стеллаж и теперь никуда не делся, но остальную часть подсобки заполонила всякая всячина, по-видимому, оставшаяся после ремонта дома – банки с краской и клеем, рулоны обоев, обрезки труб, паркетные доски и деревянные рейки.
– Раньше всё это хранилось в сарае, – шёпотом объяснил Артём. Здесь было так тесно, что Майя чувствовала его дыхание на своём лице. – Но потом Нури понадобилось больше места – пришлось перенести сюда. Выбрасывать мы пожалели, пригодится на починку.
– Понятно, – так же шёпотом откликнулась Майя. – Идеальное место! Будем искать, – она секунду подумала и сама себя поправила: – Хотя нет, искать буду я. А вы покараульте снаружи.
Он послушно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Она же, стараясь производить как можно меньше шума, принялась за поиски – и вскоре они увенчались успехом! «Приблуда», чашеобразным расширением вниз, стояла в углу вместе с трубами; верхняя её часть от них была неотличима.
– Артём! Я нашла!..
– Надо же, как вы ловко! – протиснувшись обратно в кладовку и рассмотрев находку, восхитился он.
– Спрятать что-либо на видном месте, где никому не придёт в голову искать – это классика, – прошептала она.
Артём приподнял волновод, и они заглянули в раструб. Внутри, действительно, торчала небольшая колонка.
– А запись, скорее всего, идёт на неё через «блютуз», – предположил администратор. – Мне кажется, это самоделка.
– Я тоже так думаю, – кивнула Майя.
– Выходит, у нашего шутника есть технические навыки?
– Необязательно. Он мог получить все детали вместе с инструкцией по сборке. Или даже исхитриться и пронести в дом готовую вещь.
– Да… согласен.
Из подсобки они вышли, расставив в ней всё, как было.
– Я не буду спрашивать, кто, кроме вас, может сюда войти, – вздохнула Майя. – Ключ торчал в замке, а значит – кто угодно.
– Увы, – развёл руками Артём. – Его тут часто забывают, хотя вообще-то должны возвращать на стенд в кабинете.
– По-моему, сейчас имеет смысл его забрать – и понаблюдать, кому, когда и зачем он понадобится.
– Отличный совет! – кивнул управляющий и, заперев дверь в подсобку, спрятал ключ в карман.
Он снова выглядит взвинченным, без удивления отметила Майя. Она уже успела привыкнуть ко всему тому, чего в Артёме не было зимой – и к приступам беспричинной нервозности, и к фальшивым нотам, порою звучащим в его речи. Устраивать ему допрос Майя не собиралась – разгадать секрет самостоятельно, похоже, стало для неё частью игры.
Расставшись с Артёмом в холле у лестницы, в номер она не возвратилась – пошла в гостиную, дожидаться, когда на кухне загремит кастрюлями Натэлла. У неё можно будет раздобыть кофе и ещё какую-нибудь снедь. Живот подвело от голода, и персики ситуацию не спасли – зверский аппетит, просыпавшийся у Майи в этом доме, не простил ей пропущенного накануне ужина.
Пунктуальная повариха приступила к своим обязанностям в шесть ноль-ноль, а в восемь минут седьмого Майя получила, наконец, вожделенную кружку крепчайшего кофе.
– Вот я всегда говорю: нельзя ложиться спать на голодный желудок – душа по миру пойдёт, – отвернувшись к плите, проворчала Натэлла.
– А я всегда вас спрашиваю: что это значит – «душа по миру пойдёт»? Но вы ни разу мне не ответили, – засмеялась Майя.
Возле неё стояла корзинка с печеньем, но сладкого не хотелось. Взгляд зацепился за поднос с пресными лепёшками на подоконнике. Майя приподнялась и ухватила три штуки.
– Вчерашние, – так же ворчливо предупредила Натэлла.
– Ну и что? Я всё равно их съем.
Натэлла возмущённо фыркнула, даже спина у неё теперь выражала негодование. Но через несколько секунд перед Майей возникла пиалка, наполненная сметанным соусом с чесноком и зеленью.
Есть вчерашние лепёшки, макая их в острый пахучий соус и запивая кофе, было смешно и странно, но почему-то ужасно вкусно.
– Сюда бы Вадима Альбертовича, – сказала, не оборачиваясь, повариха. – Я бы такие лепёшки каждый день пекла – они ему особенно понравились. Жалко, что он не приехал.
– Вадим Альбертович сейчас на конгрессе.
– Но летом-то он будет отдыхать? Привозите его к нам летом!
– Постараюсь, – улыбнулась Майя, не позволяя себе задержаться на мысли, что следующий отпуск Вадим почти наверняка проведёт в другой компании.
– Лучшего лета, чем здесь, у меня не было, – Натэлла поставила в духовку противень с крошечными овальными пирожками, сполоснула руки и села за стол напротив Майи. – Не хочется мне отсюда уезжать.
– А собираетесь?
– Рано или поздно придётся. Артём говорит, ещё один-два сезона, а потом мы подготовим себе замену и вернёмся в Адлер. Артёма я, конечно, не брошу. Да и родня у меня почти вся там, – родня имелась в виду дальняя; Натэлла давно овдовела, а её взрослая дочь вышла замуж за иностранца и уехала к мужу. – Но здесь я чувствую себя на своём месте.
– Понимаю. Это очень важно! – кивнула Майя и откусила очередной кусок лепёшки.
Смотреть на Натэллу и слушать её было очень приятно – каждое слово и каждый жест поварихи дышали искренностью. Но прежде чем со спокойной душой вычеркнуть её из списка, требовалось разведать кое-что ещё.
– Кстати, о родне, – промолвила Майя, прожевав. – Вахтанг, наверное, по-прежнему вас навещает?
– Не навещает, – разом поскучнев, бухнула Натэлла.
– Но почему?! Я же видела, как трепетно он к вам относится.
– Не хочу про него вспоминать, – повариха отвела глаза и уставилась куда-то в стену.
– Он вас обидел?.. – так мягко, как только могла, спросила Майя.
– Да лучше бы он меня обидел! Семью опозорил, паскудник! – не выдержала её собеседница. Повторив: – Не хочу про него вспоминать! – она тяжело и резко поднялась и снова встала к плите.
«Семью опозорил» прозвучало неожиданно. Для зимних проделок Вахтанга определение было слишком жёстким – репутации его семьи они повредить не могли. Пусть даже Натэлла каким-то образом узнала, чем промышлял её любимый племянник в «Сердце гор» – хотя Артём и уверяет, что ничего ей не рассказывал! – она бы, в любом случае, назвала его шалости как-то иначе. Похоже, Вахтанг успел натворить что-то ещё, и намного более серьёзное. Но выпытывать у Натэллы, что именно, Майя не стала. Ей было достаточно убедиться, что добрая женщина непричастна к «полтергейсту» – а информацию о Вахтанге можно получить и другими способами.
Допив последний глоток, она подошла к поварихе, приобняла её за плечи и быстро проговорила:
– Простите, пожалуйста, не буду вас терзать! – не дождавшись ответа, прибавила: – Спасибо за кофе, Натэлла, я себя человеком почувствовала! – после чего отправилась в номер.
Письмо от Чулпан прилетело очень вовремя. В теме значилось: «Юрий Федюхин». Чулпан удалось найти одного-единственного человека с таким именем, удовлетворяющего нужным критериям – взрослого, обеспеченного и заинтересованного в покупке дома в Абхазии. Это был довольно известный московский врач-пульмонолог. Несколько раз его приглашали в ток-шоу, где он рассказывал об авторском методе лечения болезней лёгких и о намерении открыть собственную лечебницу – причём упоминалась именно Абхазия, в которой, якобы, есть районы с идеальным микроклиматом. Последнее, что удалось узнать о докторе Федюхине из открытых источников – что он нашёл инвесторов для своего проекта. В конце письма Чулпан интересовалась, нужно ли вытаскивать что-то ещё из источников закрытых.
Обрадованная тем, что коллега уже проснулась, Майя перезвонила в ответ и сказала: не нужно. Её, Майю, больше всего волнует судьба Федюхинского проекта, а для этого закрытые источники не требуются – достаточно пообщаться с самим врачом частным порядком и спросить, скоро ли заработает его лечебница и где она находится.
– Сделаю, не вопрос, – легко согласилась Чулпан, не вынуждая Майю объяснять, почему та не может связаться с ним от своего имени.
– И вот ещё что. Пожалуйста, наведи для меня справки о Вахтанге Шанава, восемьдесят третьего года рождения. Гражданство может быть любое – российское, абхазское или двойное. Зимой жил в Сухуме, называл себя предпринимателем; где находится сейчас и что делает – не знаю; скорее всего, замешан в каком-то криминале.
– С криминалом – это не ко мне. Покровского попрошу, ты не против?
– Проси, конечно, мне без разницы.
– К вечеру всё будет, – пообещала Чулпан и отключилась.
А утро, тем временем, вступало в свои права. Небо стремительно светлело, дом оживал и наполнялся уютным курортным шумом. На балконе соседнего номера заливался смехом ребёнок. Поодаль включили телевизор. Из коридора донёсся голос женщины, обещавшей кому-то заказать завтрак наверх. «Я тоже так сделаю, но позже», – подумала Майя. Идти в столовую ей не хотелось – хотелось сладкого утреннего уединения. Знакомство с другими постояльцами можно и отложить, практического смысла оно пока не имело.
Одно из окон Майиного углового номера выходило на ту самую калитку, которую зимой караулил смышлёный мальчик Боря, и на крыши построек позади неё, где были владения егеря. Поэтому лай собак и лошадиное ржание хозяйка комнаты различала даже лучше, чем голоса соседей. Привлечённая звуками, она подошла к окну и выглянула наружу. Калитка стояла распахнутая настежь, людей видно не было. После завтрака, рассудила Майя, первым делом нужно навестить Нури – посмотреть на его питомцев и на то, как у него всё устроено. Она хотела отодвинуться от окна, но тут из дома через заднюю дверь вышла невысокая, крепко сбитая девушка с объёмистой эмалированной кастрюлей – очевидно, Мадина.
– Мурат! – густым и «плотным», под стать комплекции, голосом позвала девушка.
Ответа не было. Горничная вздохнула, поставила кастрюлю на землю и снова крикнула:
– Мурат!
Вместо помощника Нури из-за угла дома вырулил помятый и заспанный Павлик в серых трикотажных штанах, вытянутых на коленях, и широкой футболке очаровательного цыплячьего цвета.
– Доброе утро, козочка! – игривым тоном приветствовал он Мадину. – Как спалось?
Девушка обернулась к нему, и Майя получила возможность рассмотреть её лицо – такое же квадратное и простое, как у Мурата. Неровная смуглая кожа, широкие сросшиеся брови, крупный мясистый нос, тёмный пушок над верхней губой, тяжёлый подбородок… да уж, назвать Мадину хорошенькой было невозможно. Одинаково плоская и сзади, и спереди, не могла она похвастаться и фигурой. Единственное, что её украшало – пышные и блестящие чёрные волосы, собранные сейчас в низкий хвост. Но зато взгляд, которым горничная смерила Павлика, был умным и цепким. Пожалуй, Артём не ошибся, отметив, что она из тех, кто «способен вырасти от курьера до директора компании».
– Меня зовут Мадина, вы опять забыли? – проронила девушка с точно отмеренным раздражением в голосе – ровно таким, чтобы показать, что фамильярное «козочка» ей не нравится, но не провоцировать Павлика дразнить её постоянно.
Акцент у Мадины почти отсутствовал.
– Не забыл, бодливенькая ты наша, – хохотнул Павлик. – Но, согласись, «козочка» тебе идёт гораздо больше? Целыми днями бодаешься и прыгаешь!
Горничная поджала губы.
– Ну ладно, не дуйся! – он подался к ней, взял за локоток и вдруг предложил: – Поехали со мной на пляж. После завтрака повезу людей – и тебя возьму.
– Спасибо, но я работаю, – она аккуратно, но очень решительно высвободилась и отступила в сторону.
– Работа не волк, в лес не убежит. А тепло скоро закончится, нужно им пользоваться.
В этот момент из дома вышел управляющий.
– Ах, вот ты где! – разгневанно бросил он, обращаясь к Павлику. – Почему мне приходится тебя искать?! И где счет на бытовую химию, который я просил принести ещё вчера вечером?
– Будет, Артём, сейчас всё будет, чего ты расшумелся? – засуетился помощник. – Я подумал, вечером ты, в любом случае, не…
– Нужно не думать, а делать, как велено. Чтобы через пять минут счёт лежал у меня на столе, – отрезал Артём и вернулся в дом; Павлик кинулся следом.
Мадина подняла кастрюлю и шагнула к калитке, в которую в ту же секунду вошёл Мурат. Сама не зная, как – не то по скорости его появления, не то по выражению лица – Майя догадалась, что он всё слышал. Вокруг Мурата, размахивая висячими ушами и повизгивая от счастья, скакала большая коричневая собака с рыжими подпалинами. Он прикрикнул на псину, которая сразу присмирела и села у его ног, буркнул что-то по-абхазски своей невесте, забирая у неё ношу – и за ручки кастрюли ухватился так яростно, что побелели костяшки. Мадина нежнейшим образом прикоснулась к его плечу и принялась говорить, успокаивая и словно объясняя нечто важное. Майе почудилось, что в потоке непонятной речи пару раз мелькнуло слово «Артём». Мурат продолжал бурчать, но постепенно смягчился, руки расслабились, по лицу пробежала улыбка. Парень и девушка вскоре разошлись, возвращаясь к своим обязанностям, а Майя ещё какое-то время стояла у окна – осмысливала увиденное.
Положа руку на сердце, сценка была странная. Странная не поведением Павлика, цеплявшегося к Мадине явно не ради того, чтобы замутить интрижку, а просто от скуки. И не спокойствием горничной, знающей себе цену и умеющей за себя постоять. По-настоящему заинтриговало Майю бездействие Мурата. Почему он не вступился за невесту? Даже если допустить, что ссориться с помощником Артёма ему не позволяют субординация и страх потерять работу – хотя особого уважения к Павлику в «Сердце гор», похоже, не испытывали – даже в этом случае непонятно, что мешало Мурату войти во двор на две минуты раньше, обозначив своё присутствие? Да и сама Мадина, кстати, держала себя совсем не так, как следовало бы девушке, жених которой трусит защитить её от приставаний других мужчин – что тоже казалось довольно странным. Фантазировать, придумывая разгадку, Майя не стала – сложила очередной кусочек мозаики в мысленную «коробочку», уверенная, что рано или поздно ему найдётся место в общей картине, и на этом успокоилась.
Остаток утра она провела, как мечталось – светло и безмятежно. Всласть поплескалась в душе, неприлично плотно позавтракала, поболтала по телефону с девочками, повалялась на постели с книжкой, а потом, когда стрелки часов уже подползали к одиннадцати, вдруг вспомнила о лежащем на дне чемодана пакете с рисовальными принадлежностями – и решила в него заглянуть. Обещанное Краузе вдохновение не приходило, но терять надежду, что это случится, было ещё совсем рано.
Майя достала пакет, разложила на журнальном столике кисти и краски и немножко полюбовалась своими сокровищами. Потом раскрыла папку с бумагой, намереваясь взять чистый лист – и увидела лежащую сверху незаконченную акварель. Досадливо поморщилась – рисунок оказался тут случайно; последнее, что она собиралась делать – портить себе отпуск попытками довести до ума неудачные заброшенные работы. Раздумывая, куда девать находку – убрать назад в чемодан или просто выкинуть, – Майя пробежала по ней оценивающим взглядом.
Задумка была неоригинальная, но симпатичная: дождливая осенняя аллея, чёрные от сырости стволы деревьев, багряные и охристые кроны, облака голубиного цвета и их отражения в лужах, а в дальнем конце аллеи – силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом. Реализация же, как обычно, подкачала: вместо деревьев была аляповатая мазня, стволы расплылись, небо вышло унылым, как белёный потолок, лужи Майя изобразить не успела. И только парочка получилась как надо – в лаконичных мазках раскрывалась целая история. Немолодой, но статный мужчина ступал с достоинством, подставив руку своей спутнице, а та, совсем ещё молоденькая, длинноногая, худенькая и коротко стриженная, льнула к нему, как воплощение первой любви. Над парочкой Майя корпела в мастерской у Краузе, под личным его руководством. Она давно привыкла, что он не только умеет угадывать её замыслы, но зачастую понимает их лучше неё самой. Однако в тот день наставник превзошёл себя. Майя не рассказывала ему про Вадима и Фиби – она вообще никому про них не рассказывала. Откуда же он тогда узнал, как именно должны выглядеть мужчина и женщина на её картине?..
Искушение отправить акварель в мусорную корзину было велико – но столь же велико было и непонятное желание её сохранить. Деликатный стук в дверь избавил Майю от необходимости немедленно принять решение.
– Войдите! – крикнула она, и на пороге возник Артём, выглядевший слегка виноватым.
– Майя Михайловна, простите! – он внедрился в комнату и прикрыл за собой дверную створку. – Только сейчас сообразил, что не предупредил вас, в котором часу мы отвозим гостей на пляж. Павлик уже уехал. Я сам могу, если хотите…
Майя с улыбкой поднялась ему навстречу.
– Сейчас? Нет, не хочу. Отвезёте вечером, как вчера. Если, конечно, у вас найдётся время.
– Как вам будет угодно, – Артём улыбнулся в ответ.
– Но раз вы сейчас не слишком заняты… – начала она; план действий у неё уже сложился.
– Не слишком! – с готовностью подхватил он.
– Тогда, пожалуйста, дайте мне возможность взглянуть на ваших соседей. Как называется их заведение? «Приют в поднебесье»?
– Угу.
– Я бы хотела с ними познакомиться. Это можно устроить?
– Без проблем, – закивал администратор. – Я позвоню Алле – она там главная. Скажу, что собираюсь показать вам её цветы. Цветник у них, и правда, обалденный.
«Алла, – повторила про себя Майя. – Отлично!» Появление на горизонте ещё одной женщины её обрадовало – дурнушка Мадина на роль Артёмовой тайной любви решительно не годилась. Хотя кто знает, какова она в близком общении? А эта Алла, в действительности, может быть пятидесятилетней матроной, вроде самой Майи. Но познакомиться, в любом случае, стоило, и чем скорее, тем лучше.
– Когда пойдём?
Артём промолчал – уставился, хмурясь, куда-то ей за плечо. Майя обернулась и поняла, что он разглядывает осеннюю акварель. Ей стало неприятно. Свои работы она стеснялась демонстрировать даже членам семьи, чего уж говорить о посторонних?
– Это ваш рисунок, Майя Михайловна?
– Мой. Но он не стоит того, чтобы на него смотреть, – вздохнула она и спрятала акварель в папку.
– А по-моему, очень красиво! – на губах у Артёма опять заиграла улыбка, складка между бровей разгладилась.
– Когда-нибудь будет красиво. Но пока я только учусь. Решила вот заняться на старости лет.
– Скажете тоже – на старости! – возмутился он.
– Как выяснилось, наличие хобби здорово украшает жизнь, – Майя решила не углубляться в обсуждение собственного возраста. – Ужасно жалею, что не начала раньше. Вернее, начинала давным-давно, но тогда же и забросила.
– А у меня нет хобби, – развёл руками молодой человек. – Всё как-то… не до того. Сначала учёба – спецшкола английская, университет, год в Европе… потом работа. В детстве ходил в музыкалку, играл на кларнете. Родители настояли – типа, для лёгких полезно, и вообще. Я как доучился, так этот чёртов кларнет запихал на шкаф – и больше никогда не доставал.
– Непременно придумайте себе дело для души! – шутливо-назидательным тоном произнесла Майя. – Придумайте теперь, не откладывая, а не тогда, когда уйдёте на пенсию. Неужели вам совсем ничего не хочется, кроме собственной гостиницы?
– Хочется. Постараюсь придумать, – с неожиданным смущением пробормотал он.
Озадаченная острой реакцией, Майя поспешно сменила тему:
– Вы не ответили, Артём. Когда мы пойдём в «Приют в поднебесье»?
– Не пойдём, а поедем, – встрепенулся управляющий. – Это довольно далеко. И знаете, что, Майя Михайловна… У меня есть идея! Предлагаю поехать не на машине, а верхом.
Настал её черёд смутиться – и переспросить изумлённо:
– Верхо-ом?.. Что вы такое придумали?! Я не умею верхом.
Прокатиться на лошади Майе довелось один раз в жизни, и так давно, словно этого не было вовсе.
– Невелика печаль! – засмеялся Артём. – Мы с Нури в два счёта вас научим. И лошадку дадим самую смирную – сама довезёт, куда надо.
– О Боже! – она провела ладонями по лицу. – Мне уже заранее страшно. Отказаться я, видимо, не могу?
Он удивился:
– Почему не можете? Ваши желания для меня закон. И нежелания тоже. Я просто подумал, что конная прогулка в горах доставит вам удовольствие.
Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой – не столько в глазах управляющего «Сердца гор», сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла – и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.
– Её зовут Аира, – с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.
Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются «яблоками».
Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.
– Угостите её, – егерь вложил в Майину руку кусок сахара. – Раскройте ладонь… вот так. Она возьмёт.
После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:
– Как по-твоему, мы подружимся?
Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майе хотелось поверить, что это означает: «Да!»
Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной – движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал – или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. «Ну и позорище было бы, – думала Майя, – если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!» В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно – и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.
